Девичник. Объект желаний - Рощина Наталия

Мне казалось, что стук моего сердца раздается по всей квартире. Глубоко вдыхая открытым ртом, я шла, перебирая руками по стене. Оставалось последнее место — ванная комната. Впрочем, пройдя еще несколько шагов, я уже знала, какая картина предстанет перед моими глазами. Конечно, поза могла быть самая неожиданная, но суть останется неизменной. Звуки, доносившиеся из-за закрытой двери, свидетельствовали о том, что там шел финальный акт пьесы под названием «Секс». Место действия — ванная комната. Два главных действующих лица: хозяин и домработница, второстепенное — обманутая хозяйка. Сцена последняя, кульминационная. Я провела языком по пересохшим от волнения губам и открыла дверь.

Движения и стоны сразу прекратились. Анжела, совершенно обнаженная, сидела на моей стиральной машине, держась о причудливо извивающийся хромированный змеевик отопления руками, а Нилов мял ее ягодицы, как раз совершая одно из самых глубоких и наверняка приятных проникновений во влажную плоть брюнетки. Мое появление было для них, мягко говоря, обломом. Я стояла, глядя то на точеные формы Анжелы, то на красивое тело Нилова, на его возбужденное мужское достоинство, которое он и не собирался прикрывать. На его лице не выразилось ни досады, ни страха. Как будто происходящее — это все в порядке вещей.

— Добрый вечер, — тихо сказала я. — Большая стирка?

— Присоединяйся, — негромко сказал Нилов. Я обалдела. Оглянувшись, я поняла, что это слово обращено в мой адрес. Такой наглости я не ожидала. Это было похуже фотографий, которые я получила перед своим третьим разводом. На них был мой муж и совсем не привлекательная полная дамочка, занимавшиеся сексом. Но теперь мне пришлось наслаждаться этим зрелищем живьем, в натуре, ощущая все запахи, слыша все звуки. Ко всему, мне предложили стать третьей. Как легко: «Третьей будешь?»

Анжела, кажется, решила, что хуже всего придется ей. Она уже освободилась от крепких объятий Артема, сползла с машинки и поспешно завернулась в первое попавшееся полотенце. Выйти из ванной она не могла, потому что в проходе стояла я. Создавалось впечатление, что она продумывает, как бы прошмыгнуть мимо. Нет, не выйдет. Чуть запрокинув голову, я с презрением взирала на эту парочку. Как странно, но мое сердце стало успокаиваться. Мои ощущения укладывались в емкое слово: конец. Конец — всему делу венец. Все рухнуло, а я ощущаю прилив умиротворенности? Почему? Я попросту попала в привычную ситуацию: обжигаюсь в который раз, пора бы привыкнуть. Истерик не будет точно. Но на сей раз ожог выдающийся, красным пятном не обойдется. Наверняка кожа будет слазить кусками.

— Я могу идти? — не выдержав молчания, спросила Анжела. Она все еще казалась мне привлекательной. Бедная девочка, не смогла отказать красивому, но чужому мужчине. Он был мой. Был… был. Все-таки грустно.

— Иди. — Я отошла от проема двери и добавила: — Ключи оставишь на вешалке в прихожей.

— Хорошо, — кротко отозвалась Анжела.

Когда через несколько секунд громко закрылась входная дверь, Нилов заметил:

— Она не успела одеться.

— Да, бедняжка надевает трусики прямо в подъезде, — спокойно произнесла я. — Простудится, чихать будет.

— Дуся, давай не делать из мухи слона.

— Действительно, какая мелочь: застать своего мужчину с другой. Я понимаю. Охота пуще неволи.

— Но ведь идеальная пара — это я и ты, а эта пигалица здесь ни при чем. — Наконец Артем соизволил нагнуться за своими плавками. До сих пор они сиротливо лежали на полу.

— Одевайся и уходи, — сказала я. Мне больше не о чем было говорить с мужчиной, у которого столь странные понятия об идеальной паре. Я сама далека от примера высоконравственного поведения, но даже в мои широкие, демократические понятия свободы любви и секса не входит такая явная измена. Однако я не должна была показать, что уязвлена. Пусть не думает, что этот эпизод, каким стало наше знакомство, был для меня важным. У меня возникла идея.

Я вышла из ванной комнаты и на негнущихся ногах прошла в гостиную. Только теперь я заметила, что оставляю за собой следы: на улице слякотно. Черт с ними. Вымою полы — всего-то дела. Закрыв глаза, я сидела на диване, будучи уверенной, что Нилов зайдет. Я не ошиблась. На мои колени легли теплые ладони, прикосновение которых не вызвало во мне ничего, кроме недоумения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Дуся, — прошептал Артем. — Дуся, давай помиримся.

— Уходи, Нилов. — Я открыла глаза и нашла в себе силы улыбнуться. — Я с тобой не ссорюсь, я тебя вычеркиваю из своей жизни. Боже мой, какое счастье, что я не успела влюбиться в тебя!

— Давай поговорим об этом завтра.

— Нет, мы сейчас все решим. — Я убрала руки Нилова со своих колен, закинула ногу за ногу.

— Хорошо, но сначала скажи: ты зачем приехала?

— Хотела переодеться. — Я указала на кофейное пятно. — Не могла же я поехать в ресторан в таком виде.

— Вот черт! А если бы ты не пролила кофе, ты ведь ничего бы не узнала.

— Да, пришлось бы обманываться до следующего раза, — ответила я, пожимая плечами. — В чем ты хочешь меня убедить? Незамеченная измена сегодня — обнаруженная завтра.

В этот момент я четко провела грань между своим отношением к слову «измена», когда оно касается меня лично, и к понятию как таковому, когда возможно более свободное толкование.

— Но ведь это не измена, пойми! — горячо произнес Артем.

Я начала смеяться. Сначала тихо, потом все громче. Я смеялась от души, до слез, до потекшей туши. Это была моя самая лучшая роль. Почему я не поехала в Щукинское училище? Сцена потеряла во мне настоящую драматическую актрису.

— Нилов, ты знаешь, какую ошибку ты допустил? — борясь с остатками смеха, спросила я.

— Интересно.

— Ты трахнул девушку, на которую положила взгляд я. Вот это меня задело более всего. — Вытирая кончиками пальцев слезы, я кивала головой. — Ты поступил неосмотрительно. Вы оба позарились на чужое. Это нехорошо. Тебя мама в детстве не учила, что брать чужое нельзя?

— Ты это сейчас придумала, чтобы досадить мне, — нервно улыбаясь, сказал Артем. Он запустил руки в свою шикарную каштановую шевелюру. Я в последний раз любовалась, как она переливается шелком при свете моей новой хрустальной люстры.

— Нет. Мне незачем наговаривать на себя.

— Она хороша, — заметил Нилов.

— Будем считать, что тебе сказочно повезло. — Я хлопнула в ладоши. — Браво! А теперь уходи и тоже, пожалуйста, оставь ключи в прихожей.

— Ты завтра будешь жалеть, — покачивая указательным пальцем, произнес Артем и предпринял последнюю попытку: — Из нас получится идеальная пара. Я хочу быть с тобой, только с тобой, а это так — сперма в голову ударила. Ну, забудь ты об этом, Дуся!

— Согласись, когда сперма ударяет в голову — это патология. Сходи к урологу, тебе нужно проверить работу предсталки. У тебя семенные каналы выходят не туда, куда нужно.

Нилов поджал губы и еще несколько мгновений постоял, перекатываясь с пятки на носок. Он словно ждал продолжения, но на этот раз я сказала все, что хотела.

— Ладно, Дуся, прощай. — Я услышала, как связка ключей упала на пол, как со страшным грохотом захлопнулась входная дверь.

Недолго думая, я подошла к бару. Меня тянуло выглянуть в окно, чтобы в последний раз посмотреть вслед золотистой машине, которая увозит мои надежды на скорое обретение женского счастья. Но я сдержала порыв. И печалиться по поводу очередного предательства я не стану. Открыв дверцу, равнодушно взглянула на внушительный арсенал алкогольных напитков на самый разный вкус. Сегодня я решила отказаться от своего любимого шампанского. Мне было необходимо что-то покрепче. Я достала бутылку «Blanton’s» — настоящего виски, 46,5 об.%.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— То, что нужно, — сказала я, рассматривая причудливую пробку с всадником на коне. Медлить дальше было нельзя. Откупорив бутылку, я не стала брать рюмку. Я пила из горлышка. Напиток был крепким, обжигающим. По всему телу разнеслось успокаивающее тепло. Я повторила дегустацию. Градусы ударили мне в голову. Мыслям стало тесно. Теперь мне было срочно нужно поделиться с кем-то произошедшими событиями. Жизненная необходимость — благодарный слушатель.