Крымский Джокер - Олег Голиков

Дедушка Гриб внимательно и немного грустно смотрел на притихшую Лидию Петровну, и, дивясь в душе такому настрою своей старой подельницы, снова уставился в зеркало. Он никогда не видел Железную Леди в таком кислом настроении. Всегда она действовала быстро и чётко. И с неизменным положительным результатом. А у него так вообще по жизни никогда и не было никаких предчувствий.

Ловкий деревенский паренёк, с годами выбившийся в столичные авторитеты, всегда опирался на свою смекалку и быструю сообразительность. Избегал лишней крови и конфликтов в своей среде. К подчинённым своим бойцам, с годами, стал питать какие-то непонятные смешанные чувства, похожие на отцовские. Без особых соплей, конечно. А после рождения сына так полюбил свою сожительницу Веру, что почти перестал посещать, обязательные в его кругу, бани и сауны, наполненные голыми весёлыми девками. Не любил он и шумных ресторанных посиделок братвы, с неизменными пьяными разборами. За такие, не совсем обычные в криминальной среде, привычки, к его законной кликухе «Гриб», как-то незаметно приклеилась приставка «Дед». Но уважения от этого Ломакин не потерял — пожалуй, даже прибавил.

Но как ни крути — не было в нём той воровской звериной жестокости, которая могла бы открыть ему путь к серьёзной власти на различных уровнях. Да он никогда и не хотел этой власти, заняв в преступном мире свою нишу ловкого кидалы, не боящегося конкурентов и умевшего с мясом выдрать свой кусок из пасти противника.

Был у него и свой кодекс чести — в подконтрольных лично ему заведениях всегда шла честная игра. А если дела вдруг доходили до наездов чужаков на его территории, то мгновенно в нём просыпались гены его отца — крепкого зажиточного крестьянина, который в двадцать пятом после экспроприации десяти мешков пшеницы, кровью из разбитого беззубого рта харкнул в лицо начальника продотряда, за что и был расстрелян на месте. И когда это случалось, Дед Гриб беспощадно уничтожал всех, кто пытался оттяпать кусочек его каравая.

Сейчас ему было жаль Цыгана, и он очень хотел наказать убийцу. Но гораздо больше хотелось изловить этого ловкого малого, которому на халяву достались такие фантастические бабки. Гриб твёрдо решил не убивать его. К чему лишний грех? Просто забрать всё до последнего цента. Ободрать как липку. Поэтому сейчас про себя он подумал: «Действительно что-то наша Леди лишку накрутила… Ну, ничего — возьмём фраерка — сразу попустят её смурные думки!»

Ломакин чуть повернул водительское зеркало для более полного обзора и сказал, ждущей ответа Афанасьевой:

— Поздно уже голову ломать — чифирок, как говорится, заварен и настоялся! Давай-ка теперь прихода ждать. Козыри, ты ведь знаешь — они самых терпеливых любят. А пока время терпит — погодь, я сейчас…

Он, кряхтя и охая, выбрался из машины и направился к синему таксофону, висевшему около входа в здание. После короткого разговора, Ломакин вернулся в салон и сообщил:

— Это Цыгана убрали. Однозначно. Менты уже на его девчонку вышли, и только что в морге она его опознала. Теперь её в управление повезли на составление фоторобота убивца. Там уже с обслугой кабака этого работают. Так что теперь у нашего невидимки большие проблемы…

… Жорка фыркая и растирая себя руками, стоял в душевой под ледяными струями воды.

Напор был просто фантастическим — всё тело покалывало тысячей иголочек и наполняло живительной силой. Намёрзнувшись, он выскочил из ванной комнаты и, растираясь полотенцем, стал энергично подпрыгивать на месте. Потом упал в упор лёжа, сделал сто отжиманий на кулаках. Затем поднял полотенце, и, обмотав его вокруг бёдер, пошёл на кухню делать завтрак.

Два часа назад, сразу после утреннего звонка Бориса, Жорка быстро оделся, закрыл квартиру, и спустился вниз. Несмотря на темноту промозглого осеннего утра, он быстрым спортивным шагом отправился на рынок. Там Клык купил лоток яиц, две булки чёрного хлеба, десяток пакетов с вермишелью, пачку соли, и четыре пачки чёрного чая. Потом он нашёл ларёк, торгующий хозтоварами, и там приобрёл метр деревянного плинтуса, крестовую отвёртку, двадцать небольших шурупов и баллончик чёрной матовой краски. «Это чтобы враги поменьше ездили…» — довольно подумал он, складывая свои покупки в пакет.

Вернувшись в квартиру, Кликунов позволил себе ещё часок поспать.

Теперь его настроение было просто великолепным. Никаких угрызений совести из-за событий вчерашнего вечера, он не ощущал. Просто уже вторые сутки Жора Кликунов был на войне. И вчера, ликвидировав серьёзного бойца, он лишил врага солидной боевой единицы, а заодно и внёс смятение в его ряды. Бывшего наёмника ничуть не смущало то, что он видел этого парня всего два часа и даже выпил с ним мировую. В своей жизни Клык давно уже не терзался нравственными проблемами. Ударь первым — вот что твёрдо усвоил бывший зек и десантник особого спецподразделения по зачистке, Георгий Кликунов. Да и не любил он этих заносчивых, не нюхавших настоящей боевой крови братков с двумя извилинами под короткой причёской, которые к тому же совсем недавно, чуть ли не на спор, пристрелили в кабаке его ялтинского корешка. Что и говорить — чужда была сопливым сантиментам жоркина мутная душа. С самого раннего детства, как водится, маленький Жора видел вокруг себя, в основном, пьяные разборки. И он не стал исключением среди бесконечной пацанвы, выросшей на окраинах больших городов. Первый финарь ловко лёг в его ладонь уже в седьмом классе. За этим событием не заставила себя ждать и первая ходка за колючку. И с тех самых пор судьба Кликунова была предопределена. Стать авторитетным вором ему мешала необузданная натура, которая вырывалась наружу при малейшем давлении на его сумбурные желания и понятия. Но Клык нисколько не жалел, что не состоялся как член пресловутого воровского братства. Жизнь волка-одиночки так пришлась ему по вкусу, что Жорка давно уже и сам не понимал, где кончаются понятия и начинается беспредел. Да и наплевать, по большому счёту, ему было на эти условности!

И сейчас, наскоро позавтракав двумя яйцами всмятку с кружкой крепкого чая без сахара, он опять был собран и готов к схватке.

Прежде всего, Георгий принёс из прихожей свою вчерашнюю одежду. Разложив её на диване, он стал внимательно осматривать каждую вещь. На правом рукаве куртке темнели два больших кровавых пятна. И на перчатках виднелись следы крови. Остальное было в полном порядке и годилось к дальнейшему употреблению. Надев на себя джинсы и свитер, он пошёл на кухню, и вернулся с большими ножницами для разделки мяса. Потом медленно порезал на ленты кожаную куртку и мелко покрошил перчатки. Изуродованные остатки одежды засунул в мусорный пакет и вынес в мусоропровод.

Вернувшись, он достал из пакета свои утренние покупки и принялся за работу.

Сперва Жорка отпилил кухонным зазубренным ножом от плинтуса четыре кусочка, величиной со спичечный коробок. Потом он аккуратно вкрутил в каждый деревянный прямоугольник по краям четыре чёрных шурупа-самореза по самую головку. Он с улыбкой посмотрел на получившиеся щетинистые изделия. «Ёжики… это не только ценный мех…

Это ещё и с полсотни пробитых мною шин на разных дорогах…»

Затем он расстелил на полу газету, положил на неё колючие прямоугольники, и задул их чёрной матовой краской из баллончика.

«А сколько мы с Капканом при помощи таких простых штучек духам крови попортили!

Вот и сегодня, глядишь, послужат…»

Кликунов огляделся. Потом пошёл на лоджию и принёс оттуда три пустые пивные бутылки. Порывшись в своей необъятной сумке, он достал оттуда потрёпанное старомодное пальто серого цвета с большими карманами и положил его на диван. Потом к нему добавилась чёрная вязаная шапочка с зелёными грязноватыми полосками и затрапезные кожаные перчатки. Сверху легли коричневые стариковские очки с простыми стёклами. И, наконец, из пакета с нижним бельём на свет появилось толстое сапожное шило с обточенным трёхгранным жалом и тяжёлый, тускло мерцающий, боевой кастет особого сплава.

С довольной ухмылкой Кликунов оглядел разложенную на диване экипировку и вслух подвёл итог:

— Рэмбо — отдыхает…

Вчера, обыскав, бездыханного Цыгана, он забрал у него только бумажник. Снимать с поверженного противника цепь или перстень, Клык считал ниже своего достоинства.

Тем более что в кошельке Коляна были его кровные пятьсот баксов. Кроме Жоркиной полутонны, там оказалось ещё семьсот долларов и около тысячи гривен. Сам портмоне с правами и техпаспортом, Кликунов, выйдя из джипа, сунул в решётку водостока.

Так что с уликами было покончено. Оставалась, правда, финка. Но Кликунов скорее согласился бы отрезать себе палец, чем расстаться с такой полезной вещью. И сейчас, он аккуратно достал её из кожаного чехольчика, пристёгнутого к брючному ремню, выщелкнул, и полюбовался мастерски сделанным сверкающим лезвием. Ни пятнышка.