Ангел Экстерминатус - Грэм Макнилл

В замогильном алом сумраке двигались тени монструозных созданий с многочисленными руками и когтями — повелители этой обители проклятых. Но то были не демоны, а Железнорукие — хозяева корабля, теперь пытающиеся его спасти.

Таматика бился с выходными данными от сразу нескольких систем, пропуская потоки информации через когнитивный комплекс, встроенный в его мозг марсианскими жрецами, и сопоставляя их со скоростью, недоступной даже самому талантливому из смертных.

Сказать, что он пытался провести операцию, требующую крайней осторожности, было все равно что заявить, что передовая биоаугментическая нейрохирургия может представлять некоторую сложность для варвара с дикого мира.

Энергия в реакторе могла в любой момент вырваться из защитного поля и превратить корабль в стремительно расширяющееся облако радиоактивной пыли.

Таматика полагал, что если ему удастся направить колоссальные мощности в нужном направлении, у них может появиться шанс спастись. А если не удастся, они, возможно, смогут хотя бы нанести врагам урон. Корабль Детей Императора отступал, рой улетающих «Штормовых птиц» и отозванных абордажных торпед на магнитных фалах оставлял за собой светящийся узор из траекторий.

Любопытно было то, что корабль Железных Воинов больше не двигался.

Возможно, их капитан догадывался о его плане?

На «Железной Крови» был Пертурабо, так что это было вполне вероятно.

Но почему он не сообщил ничего Детям Императора?

Освободив разум от мыслей о прошлом, Пертурабо наблюдал за плавно поворачивавшимся «Сизифеем» и искренне восхищался его экипажем. Информационные устройства «Железной Крови» наконец идентифицировали корабль Железных Рук, чей тяжело бронированный и значительно модифицированный силуэт раз за разом заставлял алгоритмы, проводившие сравнение моделей и анализ энергосигналов, выдавать ошибки распознавания. Его конструкция и характеристики излучения были так сильно изменены, что в нескольких промежуточных результатах он был даже определен как боевой корабль зеленокожих.

Пертурабо узнал корабль задолго до этого: улучшения, модификации и заплаточные ремонты, проведенные экипажем, не скрыли от его глаз лежащую в основе конструкцию. Корабль Железных Рук был теперь уродлив, рядом с «Андроником» он выглядел как тюремная заточка рядом с гладиаторским мечом. Но оружие всегда оставалось оружием, и даже самое грубое могло убить.

А экипаж «Сизифея» был полон стремления убивать.

Невыносимо яркий ореол от ядерных реакций вспыхнул из перегруженных двигателей. Цунами электромагнитного излучения вышло из «Сизифея» и накрыло «Железную Кровь» и «Андроника». Десятки пультов заискрились и заполыхали — незащищенные системы перегружались и сгорали.

— Кости Лохоса! — выругался Фальк, когда его командную кафедру охватило пламя.

— Кроагер, у тебя еще есть расчетные данные для выстрела? — спросил Форрикс.

— Нет, орудийный ауспик ничего не видит.

— Заставь его работать, — приказал Форрикс.

— Дайте минуту, — отрывисто сказал Кроагер, пытаясь что-нибудь сделать с теми немногими системами управления огнем, которые остались целы.

— Нет у нас минуты! — рыкнул Форрикс, отталкивая Кроагера в сторону. Пульт представлял собой почерневший обломок, но работало еще достаточно систем, чтобы можно было выпустить ряд неуправляемых торпед и дать многозарядный залп.

— Ничего не делайте, — сказал Пертурабо.

— Но…

— Я сказал, ничего не делайте! — прокричал Пертурабо, но к тому моменту ничего уже и нельзя было сделать.

Раскаленное облако ослепительной энергии вырвалось из двигателей «Сизифея», как хвост у кометы, подлетевшей слишком близко к сверхплотной звезде. Корабль выстрелил вперед, словно снаряд из ручного гранатомета, из практически неподвижного состояния в мгновение ока развив скорость до второй космической.

Окруженный ярким, как лазер, сиянием, «Сизифей» преодолел расстояние до «Андроника» и врезался в борт сразу за плугообразным носом изящного крейсера. Пусть «Андроник» и был покрыт позолотой и орнаментами, он оставался боевым кораблем Легионес Астартес и обладал броней, способной выдержать удары ракет, торпед и любых боеприпасов взрывного действия.

Но против скорости, массы и носовых орудий «Сизифея» у него не было шансов.

Корпус «Андроника» прогнулся под ударом клиноподобной ракеты, которой стал корабль Железных Рук; атака смяла внутренности корабля, и в космос вырвалась волна воспламенившегося кислорода. Пылающий ореол «Сизифея» поджег атмосферу в «Андронике», нос его легко отделился, будто отрубленный гильотиной. Он отлетел, оставляя за собой спиралевидный след горящего кислорода, а броневые плиты на всей передней половине крейсера коробились от внутренних взрывов, прошедших по его длине. Огонь вырывался из разломов в корпусе, лучи ослепительного света били из пробоин — в результате катастрофической атаки корабль Детей Императора сгорал изнутри.

Пламя и обломки расширяющимся конусом вылетели наружу, когда «Сизифей» инерцией и орудийным огнем пробил внутренности «Андроника». Как пуля, вылетающая из тела застреленной жертвы, прошел он сквозь корабль третьего легиона, таща за собой расплавленные обломки и расчерченное пламенем облако перегретой плазмы. Корабль замерцал в дымке, и Пертурабо заметил дрожащие всполохи света на краях пролома: щиты увлекали за собой километры броневых пластин, попавших в магнитное поле.

Хотя в космосе не существовало понятий «верх» и «низ», «Андроник» накренился книзу, слепо разворачиваясь, как нокаутированный боец. Гироскопические системы старались его выровнять, но урон был слишком велик, слишком внезапен и слишком мощен, чтобы можно было скорректировать его влияние. Капитан еще пытался спасти корабль, но Пертурабо знал, что «Андроник» обречен. Энергетические поля замерцали в отчаянной попытке удержать внутреннюю атмосферу, когда передняя часть корабля отлетела. Потеряв конструктивную целостность, «Андроник» начал разрываться на части под напором собственной огромной массы и жадных волн варпа, стремящихся заполучить свою награду.

— Во имя Двенадцати… — выдохнул Форрикс, на глазах которого развертывалось величественное зрелище гибели космического корабля. Ни один воин не смог бы забыть, как умирает в бою левиафан, бороздивший звездные просторы, как повергается могучий, как посрамляется неуязвимый. «Андроник» потерял ход, его сигнальные огни на мгновение мигнули и угасли. Двигатели корабля еще время от времени вспыхивали, уводя выпотрошенный каркас с тщательно намеченного пути. Скоро он исчезнет в расплывающихся течениях варпа и станет очередной жертвой неукротимой ярости Эмпиреев.

— Думаете, там кто-нибудь выжил? — спросил Фальк.

— Выжившие будут, — ответил Форрикс, переходя к наблюдательной станции и устанавливая связь со взлетными палубами. — Нескольким наверняка удалось добраться до спасательных капсул, но многие еще находятся в пустоте, на борту «Грозовых птиц» и торпед. И уверен, немало осталось на разрушенном корабле. Я отправляю к ним бригады спасательного транспорта.

Пертурабо смотрел, как Трезубец начал возвращать контроль над «Железной Кровью», выставлять линии обороны из заградительных кораблей и организовывать спасательную операцию для экипажа «Андроника». Тысячи погибли, когда корабль был так внезапно и безжалостно поражен, но благодаря своим несравненным логистическим талантам Форрикс мог еще спасти несколько сотен.

Он смотрел, как корабль Железных Рук развернулся с легкостью, казавшейся недопустимой для столь уродливого творения. Оставляя за собой след из раскаленной плазмы и прикованных магнитным полем обломков, «Сизифей» устремился по нисходящей дуге к завихрению штормовых облаков, отнюдь не выглядевших как простой путь.

— Повелитель, — сказал Кроагер, держа палец над пусковой кнопкой. — Стрелять?

— Нет, — ответил Пертурабо. — Оставьте их. Они это заслужили.

Глава 17

БАШНЯ

БРАТОУБИЙСТВО

КОМАНДОВАТЬ БУДУ Я

В отличие от многих своих братьев, Пертурабо не испытывал ненависти к легионам, которые остались верны Императору. Они были инструментами, с помощью которых отец выстраивал свою империю; с этими воинами обошлись так же несправедливо, как и с сынами Пертурабо, но они были или слишком упрямы, или слишком слепы, чтобы это понять. Железные Руки были достойным легионом, но они сильно изменились за века, прошедшие с тех пор, как Пертурабо и остальные примархи поднялись на зубчатую вершину Башни Астартес и принесли свои особые обеты.

Пертурабо ждал Фулгрима в своем убежище, среди организованного хаоса картин под защитой стазисных полей, анатомических моделей и недостроенных автоматов. Поигрывая с механизмом заводного льва, который держал в пасти скульптурные лилии, примарх вспомнил, как собирал это устройство еще на Олимпии, и тем самым нарушил одно из своих самых незыблемых правил — не оборачиваться к прошлому. Он вспомнил, как в ночь перед отлетом с Терры, перед жизнью, в которой будет только война, понимался к вершине шпиля из полированного мрамора. Каждый шаг требовал нечеловеческого усилия воли, требовал решимости и мужества. Он не просто взбирался по винтовой лестнице — он отвечал на вызов, брошенный его разуму и духу, психическое единение с Императором, которое требовало от воина предельной стойкости. Не все из них тогда прошли это испытание.