Андрей Капица. Колумб XX века - Михаил В. Слипенчук

„лендровера“ и два „джипа“ (полноприводные универсалы Kaiser Jeep Wagoneer. — Прим. авт.) проходили операцию под названием „Арбуз“, как условно мы называли процесс загрузки огромного количества полевого снаряжения в машины. Элементарные прикидки соотношения объемов машины показывали невозможность благополучного завершения этой операции. Но тем не менее шоферы постарались уложить все снаряжение так, что в автомобилях оставалось место и для нас».

Экспедиция направилась в Карамоджу — самый дикий и пустынный район Уганды. Здесь геологи вполне могли столкнуться не только с неудобствами, но и с реальной опасностью: «Мы нанесли вместе с комиссаром визит главе полиции. Он обеспокоился, узнав, что наш второй отряд работает на севере Карамоджи без охраны, и отдал распоряжение местной полиции связаться с ним. Он рассказал нам, что положение в этой части страны достаточно сложное. Карамоджийские племена очень бедны. Сейчас, в сухой сезон, большая часть населения голодает. Правительство оказывает посильную помощь, устроив несколько пунктов раздачи пищи. Часты случаи воровства и грабежа между отдельными группами карамоджийцев. Дело осложняется тем, что Карамоджа граничит с Кенией, и вдоль ее границы живет воинственное племя туркана, которое часто нарушает границу, совершая набеги на карамоджийскую часть Уганды, угоняя скот и грабя население. Небольшая армейская часть, стоящая в Морото, несет здесь пограничную службу, пресекая эти набеги.

К концу рассказа в кабинете появился молодой африканец в штатском, которого нам представили как констебля Джексона. Комиссар счел, что лучше, если вооруженный Джексон будет нас сопровождать в штатской одежде. Так нам легче будет установить контакты с местным населением.

В первый маршрут мы выехали на „джипе“, оставив наших шоферов и рабочих. Нам предстояло осмотреть район старого вулкана, находящегося в 50 милях к юго-западу от Морото. Ровная грейдерная дорога пересекала саванну. Выгоревшие клочки травы торчали из красных латеритных почв. Часто на обочине дороги мы встречали карамоджийцев. В отличие от большинства африканских племен, мужчины здесь пренебрегают одеждой вообще, они даже не носят набедренных повязок. В руках у них маленький трехногий стул, на который они садятся, встретив знакомых и остановившись для беседы. Некоторые мужчины, которые особенно любят комфорт, несут с собой еще маленькую подпорку, напоминающую короткий костыль. Он позволяет ему полувозлежать, сидя на своей маленькой табуретке и облокачиваясь на подпорку одной рукой.

Цвет кожи у карамоджийцев красновато-коричневый. Телосложение не совсем правильное, по-видимому, это следы недоедания в детском возрасте. При сравнении с масаи они сильно проигрывают. Многие мужчины носят ассирийские бородки, очень часто нижняя губа украшена странным украшением — в разрез на нижней губе вставлено… украшение в виде камня, стеклянной трубочки или металлического стержня. Карамоджийцы очень не любят сниматься. Констебль Джексон просил нас быть осторожными при фотографировании. Иногда в контакт можно войти при помощи нескольких мелких монет или сигарет»[226].

В этой поездке Капице довелось встретиться и с «джентльменом», родившимся в Африке в пробковом шлеме, образ которого еще с киплинговских времен так привлекал советского и вообще русского человека: «По шоссе с бешеной скоростью мчалась машина. Это был „лендровер“. Он шел со скоростью более 100 км в час, что уже само по себе на грейдерных дорогах опасно. Как раз перед нами дорога делала резкий поворот, который преодолеть на такой скорости невозможно. Дальше все происходило почти так же, как в „хорошем“ американском боевике. Скрежет тормозов, машину заносит, и она переворачивается. Удар, еще удар… Машина перекатывается через радиатор, и все скрылось в клубах пыли. Мы стоим совершенно ошеломленные. Когда ветер развеял пыль, мы увидели машину, лежащую в стороне от дороги, и на шоссе два тела. Оказываем помощь пострадавшим, выбрасываем все наши вещи из „джипа“ и переоборудуем его в фургон, куда можно положить людей. В машине ехали двое: белый и африканец. Вел англичанин. Машина, судя по надписи на борту, принадлежала почтовому ведомству. Мы уложили обоих пострадавших… к нам, и я повез их в больницу, к счастью, находившуюся всего в нескольких милях. Там их осмотрели и на санитарной машине отправили в Морото.

Начальник местной полиции попросил нас отвезти его на место происшествия для составления акта. Осмотр показал, что машина пострадала очень сильно. В кузове находилась радиоаппаратура, которая была разбросана на несколько десятков метров вокруг. Все самое ценное надо было отвезти в полицию и прислать за начальником полиции машину, но тот наотрез отказался оставаться здесь один, без оружия. „Это очень опасное место, господа. Здесь проходит военная тропа карамоджей, — утверждал он. — Я просто боюсь. Этим двум, попавшим в аварию, удивительно повезло, что вы были рядом, их могли добить в бессознательном состоянии карамоджийцы“.

В это время на дороге показался „лендровер“, шедший в нужную нам сторону. За рулем сидел африканец, рядом европеец. Он был как две капли воды похож на колонизатора из газетной карикатуры. Мясистое белое лицо, очки, рубашка цвета хаки и классический пробковый шлем, который я, кстати, впервые видел на европейце в Африке. Уж очень он ассоциируется с властью англичан в колониях. На все наши просьбы помочь он отвечал односложно „нет“, не поворачиваясь к нам и глядя прямо перед собой. Я наблюдаю за начальником полиции, ожидая, что тот от уговоров перейдет к делу и просто прикажет помочь нам. Но у того было какое-то заискивающее выражение лица, он молчал даже тогда, когда англичанин повернулся к шоферу и сказал: „Поехали“. Я часто замечал, что вот этот страх перед белыми еще очень глубоко сидит в африканцах. Конечно, эти страны приобрели независимость всего несколько лет назад (Уганда — в 1962 году. — Прим. авт.), и, наверно, наш знакомый начальник полиции тогда был просто полицейским, привыкшим подчиняться без слов своим белым начальникам…

Западная рифтовая долина — цель наших исследований — протянулась вдоль западной границы Уганды. Здесь же находятся и крупнейшие национальные парки у Мерчисонских водопадов на Ниле и парк королевы Елизаветы около озера Эдварда. Имея договоренность с руководством национальных парков, мы часто базировались в них…

Турист требует удобств, и он их получает. В каждом национальном парке существует комфортабельная гостиница с прекрасным обслуживанием… А каждую субботу перед отелем на лужайке на огромном вертеле жарится целая туша антилопы или кабана. Любопытна надпись на краю веранды в отеле „Параа лодж“ у Мерчисонских водопадов: „Слоны, подходящие к балюстраде, — дикие, и мы просим не вступать с ними в контакт“.

В фойе гостиницы вы увидите большую черную доску, на которой мелом туристы пишут, где и когда они видели редких зверей. Например: „По дороге № 10 в 15 милях два белых носорога“. Или: „Там-то — леопард“. Иногда какой-нибудь шутник напишет: „Видел в баре стадо немецких туристов в 18 голов“…

В парке королевы Елизаветы нам отвели место