Щит и меч «майора Зорича» - Анатолий Терещенко

— Товарищ командир, — обратился он к Зоричу, — как мне доложил наш агент, в Злате-Моравце гитлеровцы рассаживаются по машинам и бронетранспортерам. Есть конкретные данные, что они собираются атаковать наш лагерь ночью после встречи Нового года.

«Отпраздновали! Мы такого подарочка им не дадим, — подумал майор. — Надо срочно уходить выше в горы, там они нас не достанут. И чем быстрее и мобильнее мы это сделаем, тем безопаснее будет людям. Спасём многие жизни. Надо срочно переговорить с командирами».

Зорич тут же собрал руководство отряда. На совещании приняли единственно правильное решение — отходить незамедлительно. Нельзя было терять ни минуты драгоценного времени, тем более ввязываться в неравный бой, который мог закончиться печально для разведчиков.

— Не наше это дело! От нас ждут другого противодействия — более ощутимого в уроне германскому фашизму. Мужество больше проявляется не в том, чтоб затеять драку, а в том, чтобы уметь разведчику избежать её в неподходящий момент, а ответить больнее в другой ситуации, — закончил командир группы майор Зорич. — Лучше спасти одного нашего воина, нежели набить десяток нацистской солдатни. Они ещё своё получат. Я приказываю срочно собираться в дорогу.

Он имел смелость спасать своих друзей по оружию наперекор высказываниям некоторых горячих голов — дать отпор врагу, «повоевать» с карателями.

Забегали, заторопились, загомонили воины, понимающие — другого выхода у них нет и быть не может в данной ситуации.

Слово Святогорову:

«Вышли на околицу — в лицо хлещет дождь со снегом. Одежда сразу промокла. Грязь тяжелыми комьями налипла на обувь. А мы упорно идем вперед и поднимаемся всё выше и выше. Необходимо было как можно дальше оторваться от карателей хотя бы километров на десять, а там, в горах, легче запутать следы.

Бредем молча, понуро. Возле девчат сменяются хлопцы — помогают нашим красавицам идти. Усталость одолевает такая, что чувствую: ещё немного — и все попадают там, где стоят. Разве что чудо придает силы…»

Силы у разведчиков действительно были на исходе — и только долг и разумный инстинкт самосохранения заставляли подниматься в гору. Там было большое спасение для маленького отряда.

И вдруг партизаны услышали сначала где-то вдалеке над горами, но быстро нарастающий такой знакомый рокот советских бомбардировщиков. Это шли в воздушную атаку ровным строем грозные «Пе-2», пропеллеры их пели особым голосом — родным, весёлым, узнаваемым. И даже без обладания музыкальным слухом эти голоса лопастей наших пропеллеров ловили патриоты — сколько их прилетало! И вот уже краснозвездные машины стали проноситься почти над головами.

— Звезды на крыльях! Это наши! На-ши-и-и! — от нахлынувшей радости закричали девчата и захлопали в ладоши.

Приободрились и мужики, видя, что прилетела в нужный момент к партизанам основательная помощь. Словно чувствовали авиационные руководители фронта, что разведчики Зорича попали в беду, и поэтому сама судьба отряда послала невидимый сигнал на Большую землю и попросила «подмоги» у авиаторов. Грозный рев моторов бомбардировщиков и разрывы советских авиабомб хорошо были слышны в базовом лагере партизан.

Слово Святогорову:

«А вскоре там, где шагала, шелестела губастыми шинами и грохотала гусеницами железная колонна преследователей, застонало, заухало, завыло… Содрогнулась земля, заходил ходуном пригорок, на котором мы стояли. Это рвались бомбы, наши бомбы!

Настоящий праздничный салют!

Ко мне подъехал командир конной разведки бесстрашный Данило Грунтовой. Усмехаясь в запорожские усы и поблескивая терновыми глазами, радостно загудел:

— Ох, товарищ майор! Встретил бы тех янголов небесных, я б их в обиймах от радости задушил! Это же наши спасители. От хлопцы, от молодцы — настоящие боги неба.

Ну, дадут перцу немчуре! Такое явление ничем, как Провидением божьим, не объяснишь.

И не знал мой славный украинец-чигиринец, что скоро такая возможность встретить небесных ангелов ему представится.»

После прицельной бомбежки основательно потрепанный отряд карателей буквально скатился вниз с горы, оставив убитыми не один десяток своих вояк. Брошенные раненые молили о помощи, но, не получив её, быстро остывали на холоде — морозы стояли лютые. На земле лежало до сотни уже остывших тел. Картина была ужасной — склоны горы чернели трупами свирепых фашистов, павших от советской мести, неожиданно свалившейся с небес. В той бомбардировке противник потерял немало боевой техники и вооружения. Она догорала на серпантине горных дорог и в оврагах, сброшенная взрывными волнами авиабомб с крутых заснеженных склонов.

Оторвавшись от разбитой колонны гитлеровцев, отряд Зорича временно «отаборился» в высокогорном селении под названием Клишске-Градиште по соседству с базой словацкого партизанского отряда, руководимого Михаилом Сечанским, действовавшим преимущественно в гористой местности.

Это был его конек, немцы к нему никогда не забирались — слишком высоко. До орлов летать в «гости» им было опасно. А вот бесстрашный Миша часто «пикировал» на них со своими «соколятами-орлятами», как он их любил называть.

В гостях у словацкого побратима наши воины перекусили. Аппетитный запах тушенки, разогретой на кострах, доносился с небольшой поляны. Зорич посмотрел на уютно пристроившихся воинов у костра с ложками и несколько раз сглотнул слюну от проснувшегося желания поесть. Сердитым бурчанием отозвался его пустой желудок…

Слово Святогорову:

«Как и основной костяк нашей группы, капитан Сечанский был десантирован по заданию Украинского штаба партизанского движения, и мы чувствовали себя если не совсем земляками, то однокашниками во всяком случае.

По сообщению связной капитана, их разведка нарвалась на фашистскую засаду в доме предателя-лесника. Многие погибли, а раненого Сашу Несонова — того, что десантировался вместе с Сечанским, — захватили каратели.

Здесь самое время сказать, что незадолго до Нового года возле скинцовского костела подошел ко мне и капитану Путилову невысокий парень.

— Я из Топольчан, — сказал он, волнуясь. — Хочу помогать вам бить фашистов.

— Кто же ты будешь? Как тебя зовут? Откуда ты и кто тебя направил к нам? — поинтересовались мы, осыпая его вопросами.

— Ян Млинек. Отец — надзиратель в топольчанской тюрьме. Но это не важно. Он тоже ненавидит "швабов".

Мы побеседовали и договорились о следующем:

Ян через отца устраивается в ту же тюрьму на любую черную работу — истопником или дворником. Ведь и там нужен свой глаз, свои уши.

Так и было сделано.

И вот теперь, имея в виду как раз топольчанского "Метелика" ("Мотылёк") (такую конспиративную кличку получил у нас Ян Млинек), я обещал ребятам Сечанского попытаться помочь. Лишь только сказал всё это связному, как в комнату заглянул мой всегда улыбчивый адъютант Коля Трундаев:

— Товарищ майор, к вам гость…

Смотрю, из-за спины Николая выглядывает смущенный Ян. Не знал я тогда, что и делать: то ли радоваться — на ловца и зверь бежит, то ли сердиться.

Ведь Яну строго-настрого из конспиративных соображений было запрещено отлучаться из города и тем более появляться в расположении базы партизан. Его могла опознать гестаповская агентура».

Это было, разумеется, рискованное действо агента, но никогда опасность не преодолевается без риска. Как говорится: не отважится человек на риск — не увидит счастья, а отважится и останется живым — встретит его, положенное ему счастье непременно.

Глава 18. АВИАКАТАСТРОФА И ПЛЕННИКИ

Дело в том, что агент «Метелик» принес срочную и важную информацию. Он рассказал, что уже несколько суток в топольчанской тюрьме гитлеровцы пытают русского по имени Саша. Парень мужественно переносит побои и издевательства немцев. Он упорно молчит. А ночью привезли свеженького пленника, по его словам, молодого парня — советского лётчика.

— Он весь переломан гестаповскими волчарами, на теле рваные, причем свежие, раны и многочисленные ссадины. Его тоже будут наверняка пытать, — будучи добрым и чувствительным по природе человеком, чуть ли не со слезами на глазах обрисовывал обстановку с двумя пленными советскими гражданами Ян Млинек.

Зорич заметил:

— Надо, «Метелик», помочь нашим парням в освобождении. Подумай хорошо, как и кого мы сможем задействовать по облегчению сначала режима их пребывания в тюрьме? А потом, сам понимаешь…

Он не успел ещё договорить фразу, как Ян смело продолжил её — по выводу их из гестаповской неволи! Побега! Выкрасть их надо!

— Правильно мыслишь — в счастье не следует быть чрезмерно самоуверенным, а в беде не надо терять уверенность, — всё же продолжил мысль майор Зорич. — Большое и важное дело делается спокойно при наличии хорошей продуманности очередных шагов. Прежде чем идти, каждый человек просчитывает свои шаги по выбранному пути — тротуару, тропинке, болоту.