Отход - Инди Видум

папа Леонида откажется, — внезапно повернулась ко мне Щепкина, — я готова войти в долю при строительстве завода. У меня есть личные деньги. Как раз размышляю, куда вложить. Вы планируете выпускать акции?

— Если мы этим займемся, я дам тебе знать, — важно сказал Лёня, уже наверняка в мечтах представляя себя автомобильным магнатом.

— Только попробуй забыть. Боже мой, вы не представляете, как я хочу авто, — печально вздохнула Щепкина. — Но они такие дорогие, что рука не поднимается купить.

— А еще они часто ломаются, — добавил Лёня с видом знатока.

— Только не мой, — поправил я. — Мы на нем из Дугарска до Курменя и обратно ездили безо всяких проблем. Разве что на обратной дороге в грязи завязли.

— И что? — заинтересовалась Щепкина.

— Вытащили и дальше поехали.

Автомобиль рассматривали мы на улице, поэтому я сразу заметил подъехавшую на санях княгиню Воронову. О визите она не предупреждала, хотя могла позвонить. Пришлось извиниться перед гостями и идти встречать бабушку.

Савелий отворил ворота, и вороновский кучер лихо в них въехал, притормозив около меня. Я подошел к саням и подал руку, на которую княгиня оперлась и не отпустила даже тогда, когда вылезла из саней.

После обмена приветствиями и представлением гостей друг другу, княгиня с улыбкой доброй бабушки поинтересовалась:

— Вы куда-то собирались ехать, и я нарушила ваши планы?

— Нет, мы с Наташей показывали гостям автомобиль.

— Собираешься загнать в каретный сарай?

— Боюсь, там нынче для него места нет, — вздохнул я. — Мне вчера предложили купить пятерку измененных лошадей по очень привлекательным ценам, если брать сразу всех. Я не смог удержаться.

— Сразу пятерых? — удивилась Щепкина. — Кто-то конюшню распродает?

— Не знаю. Купил я у некоего мещанина Жилина Василия Григорьевича. А есть у него конюшня или нет, не знаю.

— Я тоже такого не знаю, — озадаченно сказала Щепкина. — Первый раз слышу.

А вот княгиня точно слышала эту фамилию раньше, потому что ее рука на моей вздрогнула, а сама она уставилась на меня в немалом изумлении.

— Личных, значит, продавал, — сказал Лёня. — Но пять экземпляров… Это много, Петь.

— Может, и продам какую, — согласился я. — Две верховых в ближайшее время не понадобятся.

— Да, мест для конных прогулок маловато, — согласилась Щепкина. — Не для столицы такое развлечение. У нас в загородном поместье большая конюшня. Я люблю верховую езду, но в Святославске верхом не езжу.

— А вы, Мария Алексеевна, тоже не слышали ничего о человеке, продавшем мне лошадей? — поинтересовался я у княгини.

— Кажется, я о нем что-то слышала от Антона, — улыбнулась она. — Могу я взглянуть на лошадок?

— Разумеется, — ответил я. — Пройдемте.

И мы направились всей толпой смотреть на лошадей. Княгиня осмотрела всех так внимательно, как будто рассчитывала найти в одной либо взрывчатку, либо склянку с ядом. Не нашла, но не успокоилась, хотя Щепкина уверила ее, что все лошади — прекрасные образцы, без видимых дефектов. Кажется, после меня княгиня поедет к Антону и устроит ему допрос с пристрастием. А у меня появилось подозрение, что ее супруг тоже умер не сам, а в результате отравления. Нужно будет глянуть, есть ли среди образцов покойного алхимика те, что принадлежат покойному князю. От семьи Вороновых хотелось держаться все дальше, ибо как минимум двое были заказчиками Черного Солнца.

В доме княгиня опять начала расточать улыбки и важно заявила:

— Дети мои, я вас так и не поздравила с браком. Я очень рада, что Наташенька вошла в нашу дружную семью и хочу сделать ей подарок. Этот опаловый гарнитур когда-то давно подарил мне любимый супруг, так что можно считать его частью родовых драгоценностей.

Она вручила футляр Наташе, та поблагодарила и сразу же открыла. Опалы были хороши, но явно не для повседневной носки — к ним требовалось бальное платье, причем не слишком вычурное, чтобы не затмевать красоту камней. Щепкина опять зафонтанировала восторгом и оценила подарок очень и очень, высоко отметив чистоту и красоту камней.

На мой вкус, княжна была чересчур активна, я от нее уже начал уставать: она много говорила, много жестикулировала и была, как говорится, в каждой бочке затычка. Можно сказать, Пробкина, а не Щепкина. И хотя она говорила про все только хорошее и умалчивала, если ей что-то не нравилось, но моя нервная система заметно перегружалась. И не только моя: неосторожно вбежавший в комнату Валерон был подхвачен на ручки, обцелован и обглажен.

На ругань Валерона Щепкина не реагировала, потому что для нее это было лаем песика, радующегося, что ему уделили внимание.

— Какой он у вас жизнерадостный и доброжелательный, — сказала она после того, как Валерон злобно пообещал в нее плюнуть, если его немедленно не отпустят.

— Анастасия, а вы не знаете, шьет ли в Святославске кто-то из портных на собак?

— В каком смысле? — она так удивилась, что ослабила хватку, и Валерон выскользнул из ее цепких ручек, напоследок оскорбленно тявкнув, что эта особа прямо как моя маменька — сбежать от нее можно только чудом. Понятно, почему Лёня запал на княжну — это у них семейное.

— У Валерона есть комбинезончик, но он один и уже протирается, а гулять ему зимой холодно.

— Холодно? — фыркнул Лёня. — Что-то утром я не заметил, чтобы он мерз.

— Он сидел у меня на руках, поэтому ты не заметил, как он дрожал, — возразил я.

— Как интересно, — бросила княгиня, которую наверняка задело, что собаке уделяют внимания больше, чем ее подарку. — А можно посмотреть на одежду для собак? Никогда раньше не видела.

Последнюю фразу она сказала с таким видом и таким тоном, что напрашивалось продолжение «таких идиотов, которые заказывают своей собаке одежду».

— Конечно, Мария Алексеевна, сейчас принесу, — ответила Наташа и воспользовалась этим, чтобы унести футляр с драгоценностями.

Одежда Валерона привела Щепкину в восторг, она захотела немедленно увидеть, как это будет смотреться на собаке, но Валерон предусмотрительно слинял, и найти его не смогли. Княгиня же Воронова осмотрела вещички с изрядным скепсисом и заявила, что такое возьмут в работу в любой швейной мастерской, лишь бы заплатили.

— Мой покойный супруг как-то заказывал хитрый тканевый футляр по личному чертежу, — рассказывала она, когда мы сидели за столом. Впятером сидели, потому