Бриллиант - Марна Келлог

— Да.

Вот и все. Я связана словом. Жребий брошен. Я сдалась. Закончилось мое идиллическое существование одинокой женщины в мирном Провансе.

Годы брали свое, и мы с Оуэном, давно миновав пору молодости, ценили уединение и независимость. Уважали привычки друг друга, и, поскольку ложились и вставали в разное время суток, он, регулярно навещая меня, всегда уходил ночевать домой, как бы поздно ни было.

Но сейчас он впервые проводил у меня ночь, и это казалось невероятно странным. Я почти не спала, ворочаясь с боку на бок, думая о том, что неожиданно для себя согласилась провести остаток своих ночей с этим человеком.

Но, проснувшись в понедельник утром, он из кожи вон лез, чтобы я почувствовала себя защищенной, прекрасной, Любимой. Мы занялись любовью медленно, сонно, восхитительно нежно. И когда оба одновременно достигли пика, все было так, словно мы готовились к этому моменту всю жизнь, сливаясь так полно, так окончательно, так томительно, что я не могла сказать, где кончается он и где начинаюсь я, и так и должно быть и будет, отныне и вовеки.

Как я уже упоминала раньше, приняв решение, от него не отступлю. Такой уж у меня характер. Да, знаю, с Францией я подкачала, но это обернулось к лучшему, не так ли? Я увязла в этом деле обеими ногами, пила и не могла досыта напиться, оценивала и анализировала каждый момент и каждую эмоцию. Была ли это любовь? То, чему я сопротивлялась всю свою жизнь? (Или этого недостаточно? Кажется, я немного разочарована? Нет. Абсолютно нет.)

И как я отношусь к тому, что Оуэн сейчас моется в ванной? Чувствует себя там как дома? Честно говоря, мне это не слишком нравится. По моему мнению, некоторые вещи просто невозможно с кем-то делить. Или видеть при свете дня.

Я воспользовалась гостевой ванной.

Вытираясь, я еще раз изучила кольцо с безупречным, бесцветным двенадцатикаратным бриллиантом ступенчатой огранки. Почти то, что бы я выбрала для себя сама. Ничего не скажешь, он хорошо усвоил мои уроки. Я бы предпочла бриллиантовую огранку, потому что множество граней на таком большом камне позволяет показать его с самой выгодной стороны. Но для того, кто не ценит тонкостей и предпочитает гладкую поверхность вместо идеальных пропорций, он все сделал правильно.

Кстати, еще один плюс: мы оделись и впервые поехали на работу вместе. Я чувствовала себя принцессой. Грейс Келли с Кэри Грантом. Совсем как глупенькая школьница, посчитавшая себя самой хорошенькой и особенной девушкой на свете — предметом зависти остальных. И до ужаса довольной собой. Совсем как кошка, проглотившая канарейку.

Сегодня выдался чудесный день. Один из самых прекрасных весенних дней, которые я когда-либо видела в Лондоне. А возможно, и в жизни. Буквально за одну ночь взорвались бутоны миллионов цветов. Нарциссы укрыли Грин-парк золотым покрывалом. Даже у запряженных в кареты лошадей красовались заткнутые за сбрую букетики. Цветочные ящики на окнах радужно переливались. На меня нахлынула волна слезливой сентиментальности.

Крыша автомобиля была опущена, и яркое утреннее солнце омывало наши лица. Радио надрывалось во всю мочь: «Пинк Флойд».

Оуэн что-то сказал и погладил меня по руке.

— Что? — заорала я.

Он повторил, но до меня опять не дошло.

— Прости, ничего не слышно. Да приглуши ты радио!

Слава Богу, он послушался.

— Я сказал, что никогда еще не был так счастлив, потому что ты моя.

— Успокойся, Оуэн, и хватит об этом. Прекрасный день, правда?

— Какая же ты брюзга!

Он выбрал самый длинный маршрут, по Конститьюшн-Хилл, к мемориалу королевы Виктории перед Букингемским дворцом. Потом повернул и поехал обратно. И так три раза.

— Клянусь Богом, Кик, я чувствую себя таким мальчишкой, что, будь здесь поблизости кино для автомобилистов, давно бы затащил тебя туда. Там хоть пообжиматься можно вволю! Куда Элвису до меня!

О'кей, сама-то я представляла Грейс Келли и Кэри Гранта! Но могу быть Грейс Келли и с Элвисом. Просто уверена! Могу. И буду.

Мы промчались по Мэлл к Трафальгар-сквер, оттуда к Пэлл-Мэлл и вниз, мимо Сент-Джеймс-плейс к маленькому частному гаражу за отелем. Оуэн снял гараж у разорившегося аристократа.

Пришлось выйти, прежде чем он загнал машину в гараж: места почти не осталось.

— За те безумные деньги, которые ты платишь этому парню, можно было бы весь мир спасти! — упрекнула я, глядя, как он с усилием закрывает двери и вешает огромный замок. — По крайней мере мог бы поставить автоматику.

— Плевать, сколько бы ни стоило: моей машины никто, кроме меня, не коснется, к тому же по обе стороны нет ни одного автомобиля, так что никто дверей не заденет.

— Ты просто псих.

— Пойдем, беби! — Он обнял меня за плечи и прижал к себе. — Пора завтракать.

Беби!

Я ухмыльнулась.

Беби. Bay!

Глава 58

Пока он менял неформальную одежду на обычный деловой костюм, я изучала меню, любезно предоставленное обслуживанием номеров. Его пентхаус с двумя спальнями скорее походил на загородный дом: широкие окна в гостиной, диваны, обтянутые выцветшим мебельным ситцем, удобные кресла, полки, забитые первыми изданиями, начиная с сороковых годов, действующий камин и маленькая терраса, дверь на которую была открыта, впуская волну свежего утреннего воздуха с легким запахом океанской соли.

— Что ты хочешь? — крикнула я, подойдя к спальне. — Апельсиновый сок? Пышки? Французский тост? Сосиски?

— Ты же знаешь, что я люблю: много белков, мало жиров. Закажи за меня. Может, белковые коктейли?

Я даже растерялась. Мы словно встретились впервые. Я знала, что он ест на завтрак в Кливдене и в офисе, но тут был совсем другой Оуэн. Что, если дома он предпочитал совсем другое? Знаю, звучит по-идиотски, особенно в моем возрасте, но дело в том, что я впервые попала в жилище мужчины. Я бывала в гостиничных номерах с сэром Крамнером — даже после того, как купил мне квартиру на Итон-сквер, он все же любил проводить ночь-другую в «Клариджез».

— Думаю, неплохо бы устроить праздник розового шампанского, — говаривал он. — Ты слишком много работаешь, Кик.

После чего мы весело отправлялись в наше уютное убежище.

Мы с Оуэном много раз останавливались в «Кливденз». Но это совсем другое. Гостиничные номера — нейтральная почва. Совершенно независимая реальность.

И теперь, оказавшись в комнатах Оуэна, я слонялась из угла в угол, пока он одевался и говорил по телефону. И не совсем ясно представляла, что делать с собой. Все это казалось невероятно интимным и в противоположность той, утренней, физической и романтической интимности выбивало меня из колеи. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Повсюду были маленькие личные и, видимо, очень важные следы присутствия Оуэна: несколько фотографий — Оуэн на лыжном подъемнике, на яхте, лежит голый на белоснежном песке на фоне изумрудного океана. И на каждом снимке другая девушка. Только он оставался все тем же: смеющимся, улыбающимся, веселым. Ни одной моей или нашей фотографии. Пока. Стопка писем, пришедших прямо в отель. Я постаралась обойти их стороной, на случай если здесь видеокамера. Через ручку кресла небрежно переброшен свитер. Поношенные кроссовки стоят за дверью.