Слишком много колдунов - Ц. Цыбиков

— Уф, — произнёс Аслан. — Чуть сердце не прихватило. Я-то думал, ты серьёзно…

— Он вполне серьёзно, — заметил Жак. — Это ты чего-то не понимаешь.

— Я в злобных мировых заговорщиков не верю, — объявил эвакуатор. — Это пусть стеганоложцы верят.

— Кто-кто? — спросил Питер.

— Стеганоложцы, — чуть менее уверенно сказал Аслан. — Которые из тайных лож.

— А! — сказал Питер. — Нет, я не стегано…ложец. Я просто вижу. Легри и Терье получили своё могущество от братства Урании. Фуке кто-то снабжает древним оружием и, что гораздо опаснее, древними знаниями. Он безусловно злодей, но он умелый злодей. Слишком умелый. Меффрэ нашла лабораторию (здесь Питер поглядел на Аслана) и собирается уничтожить мир в угоду своим безумствам.

— Это всё интересно… — начал Аслан, — но…

— Погоди ты, — досадливо сказал Жак. — Он же не всё сказал.

Аслан остался стоять с открытым ртом.

Питер наморщил лоб, собираясь с мыслями. Солнце уже перевалило за высшую точку, день начал медленно клониться к вечеру. Припекало довольно сильно, и странно было видеть серый лёд, которому солнечный жар был совершенно нипочём.

— Но я уверен, — сказал учёный наконец, — что древние — это не только зло, или не только то, что можно обратить во зло. Древние знали и способ, как можно спастись от этой беды, и, скорее всего, они и спаслись. И эту тайну тоже надо узнать. Потому что есть у меня такое подозрение, что, кроме нас, больше некому.

Прелати издала неопределённый возглас, но никто, даже Майя, не обратили на неё внимания. Все помолчали с минуту.

— Я передумал, — вдруг сказал Жак. — Я что-то не хочу в эту дыру. Что ты там говорил про лёд на проливе, Аслан?

— Эй, постой, — ошеломлённо сказал эвакуатор. — Это я передумал. Надо идти именно в дыру. Это же древняя дыра, стало быть, мы там можем что-нибудь узнать о древних. Может, даже узнаем, как найти этого Армагеддона…

— Армагеддон — это место, — поправил его Жак. — И это не Люци…

— …найти и как следует его нагнуть, — пропустив его слова мимо ушей, продолжал Аслан. — Это же всех чудовищ и субурдов уложить, одним ударом. Хватит гоняться за осами, надо давить гнездо. Понимаешь? Ну и время. Ты же сам говорил!

Теперь все смотрели на Жака.

— Нет, конечно, он не согласен, — сказал Аслан понимающе. — У него большие планы в Париже. Он там сейчас очень популярен.

— Я не со всем согласна, — сказала вдруг Прелати. — Нони спасать вам не придётся. Она уже в безопасности.

Жак развёл руками.

— Вы все сегодня чертовски убедительны, — сказал он. — Но учтите, я буду подходить к вопросу с позиций холодного разума и здоровой критики.

— То есть ты будешь ныть, — сказал Аслан.

— Да, — с достоинством сказал Жак. — Как потревоженная совесть.

— Как прыщ, — сказал Аслан.

— С человеком, который не понимает разницу между Армагеддоном и Люцифером, дискутировать не желаю, — ответил Жак.

— Ах ты, — сказал Аслан. — И в чём же разница, скажи пожалуйста?

— Армагеддон — это место последней битвы сил добра и зла, — величественно объяснил финансист. — А Люцифер — это райский сад. Светящийся.

Питер поперхнулся и жестоко закашлялся; с минуту он как мог уворачивался от заботливого кулака Жака, которым тот стучал по его спине и иногда даже по ней попадал.

И тут до их ушей донёсся приглушённый, отчаянный женский крик.

Друзья замерли и переглянулись. Тоненько вздохнула-всхлипнула Майя.

Крик шёл из тоннеля.

— Глава шестая, где Геркулес Мюко идёт на повышение

Рыжая лошадь тянет нагруженную подводу по лесной дороге; как водится в Пикардии, дорога едва видна среди высокой ещё травы и деревьев, чью листву лишь едва тронуло жёлтым. На телеге жбаны с потёками молока, мешки с мукой, крупные куски мёда на сотах, круги хлеба, корзины желтоватых яиц, сыр и масло, обёрнутые льняной тканью и аккуратно обложенные льдом, а под ними мясо в капустных листьях, пересыпанное по-деревенски зеленью от насекомых. Рядом с подводой шагают двое.

Ещё шестеро наблюдают за ними из глубины леса.

Геркулес Мюко, командир пятерки егерей батдафа, скалится зло и радостно. Ему в ответ скалится Силь, едва заметный под кучей хвороста, где он укрылся. Остальных осуждённых не видно, но они тоже очень, очень довольны. Трехдневная засада окончена.

По этой дороге можно попасть только в одно место и только к одному человеку.

Разумеется, если колдуна считать человеком.

Судья Высокого жюри Французской стороны Пути Господнего Жакоб Инститорис встал и оглядел главную залу станции.

— Во имя Господа Нерукотворного, аминь. В год от рождения Христа Машиниста две тысячи триста семнадцатый, месяца сентября двадцать шестога дня, в моем присутствии, в присутствии нотариуса Жерара и нижеподписавшихся свидетелей — матушки Исиль, матушки Элиз, достопочтенного Жуда и достопочтенного Бэды, явился ко мне, судье Инститорису, Ленуй из чистых, и представил ему, то есть мне, лист бумаги следующего содержания.

Молоденькая ведьма в изорванной одежде, в колодках и наручниках, была привязана к Святому столбу и с ужасом смотрела на жюри, рассевшееся полукругом. За жюри сидели два десятка зрителей, они мрачно разглядывали виновницу своего вынужденного выходного дня. Рот ведьмы был заткнут кляпом, сквозь дыры в одежде сияло бесстыдно белым. Жюри смотрело прямо на неё, а справа, ниже платформы, прямо на Путях Господних, стоял доносчик, Ленуй; его голова была на уровне щиколоток жюри, и в этом была какая-то справедливость.

Судья Инститорис прокашлялся.

— Ну то есть это не совсем бумага, но по протоколу вот написано — «бумага», значит, я и читаю «бумага». Не надо это отмечать, всем и так понятно.

Ленуй часто-часто закивал; со стороны было похоже на припадок.

— Да вообще всё понятно, — неожиданно сказала матушка Исиль. — Чего тут судить и рядить, развели комедию. Очистить и дело с концом!

— Не к добру утром дьявола видали в тоннеле, ох не к добру! — запричитала матушка Элиз. — Худые времена настают, все наплачемся, все!

Перед началом заседания нотариус Жерар оказал судье Жакобу честь приватной беседы и признался между прочим, что лично у него, как у человека грешного, матушки-праведницы добрых чувств не вызывают, но для дела их общего они особы очень полезные. Да и кто мы, чтоб судить? Судья Жакоб юмор оценил, отметив про себя, что даже железный Жерар, гроза ведьм и колдунов, чувствует себя не очень уверенно. Первый суд за шесть лет, как-никак — причём, похоже, всё идёт к auto de fe. И дьявол в тоннеле с утра действительно был — промчался так, что свидетелей чуть ветром не сшибло.