Игра в голос по-курайски - Сергей Лексутов

Много позже Павел узнал, что Григорий кому-то рассказывал, мол, вещица Павла, так себе, при втором прочтении напрочь разонравилась, и посылать ее в журнал со своей рекомендацией он постеснялся. А "этот дурак Пашка" все ходит и ходит, никак не может понять, что посылать в редакцию его рукопись никто не собирается.

Конечно, если бы Павел с детства вращался в среде подобных «интеллигентов», возможно, он сразу бы все понял. Но там, где он провел большую часть жизни, нравы были просты и бесхитростны. И если человек подает тебе руку и улыбается, значит, он и правда к тебе расположен. А если что-нибудь пообещает, непременно выполнит. Но если сомневается, то и обещать не будет. А если пообещал, но понял, что выполнить не сможет, тут же тебе об этом и сообщит, чтобы не ждал и не надеялся напрасно. И еще, был бы Павел обычным человеком, он непременно набил бы Григорию физиономию за такие штучки, в основном за то, что тот его дураком обозвал. Но Павел всегда был выше этого. Он лишь дождался очередного литобъединения, и с ледяной вежливостью, при всех сказал:

— Гриша, я несколько раз заходил к тебе домой исключительно за рукописью. Видишь ли, я не люблю по несколько раз перепечатывать свои вещи. Я ведь сразу понял, что ты немножко погорячился, сказав, что на короткой ноге с редактором журнала…

После этого случая Григорий форменным образом возненавидел Павла. Исключительно потому, что тот при всех выставил его дерьмом и хвастуном. Признать, что ты и есть дерьмо, весьма трудно любому истинному «интеллигенту». Ненависть Григория время от времени прорывалась, особенно когда на тусовке он выпивал лишку. Особенно он любил просвещать новичков, то и дело появлявшихся в литобъединении, о том, что Павел графоман, да еще и туповат при этом. Павел терпел, относился к нему ровно, как и раньше. И это, видимо, бесило Григория больше всего. Он частенько отпускал в адрес Павла всякие замечания, насчет его весьма низкого интеллектуального уровня и творческих способностей. При этом ловко маскировал их. А потом, в кругу близких друзей потешался над тем, до чего же Павел туп, что насмешек не понимает. Павел насмешки понимал, но пачкать руки о Григория ему решительно не хотелось.

И вот теперь требовалось как-то переломить себя, идти к Григорию и по-хорошему поговорить. К тому же Григорий принадлежал к числу близких друзей Сашки Бородина. И, быть может, что-нибудь знает о Сашкиных делишках.

Так, но если вечером Павел намеревается закатиться к Люське, то следует заранее побеспокоиться о бутылке. Без бутылки вся ночь может превратиться в сущий кошмар. Как-то Павел явился к ней без бутылки, Люська очень быстро удовлетворилась, и принялась требовать, чтобы Павел как можно быстрее переехал к ней, что она смерть как хочет быть за ним замужем. Павел имел очень живое и развитое воображение, а потому тут же перед его мысленным взором нарисовалась жуткая картина, его дальнейшая жизнь с Люськой. Она целыми днями сидит на диване, сложив ноги по-турецки и благостно смалит сигаретки, а в раковине, на столе и даже на полу в кухне неделями стоит немытая посуда, толпами, в праздничном настроении, гуляют тараканы. В комнате — мусор по углам, везде валяются окурки, горелые спички. Еще Люська вообще не признавала постельного белья, а Павел любил спать на чистых простынях, к тому же на перине. Это только в таежных походах он мог спать на голой земле, или на колючем еловом лапнике. Примерно раз в месяц на Люську нападал творческий задор, и она начинала лихорадочно писать. Обычно писала, не отрываясь трое-четверо суток, не спала, выкуривала пачки по четыре сигарет в сутки, прикуривая сигареты одну от другой. Когда она пребывала в таком состоянии, к ней опасно было подходить. А еще, став мужем Люськи, пришлось бы бросить работу. Потому как, уйдешь на работу, а тут забредет к ней случайно какой-нибудь мужик, ты явишься с работы, а дверь тебе не откроют. Что с Павлом уже не раз бывало. Оно, конечно, высадить дверь для него не проблема, и пересчитать сопернику все зубы вместе с ребрами — тоже, дядя Гоша неплохо обучил его высшей математике. Но слишком уж часто пришлось бы высаживать дверь и считать чужие зубы.

Так что, Павел тогда же недвусмысленно сообщил Люське, что трахать ее весьма приятно, тем более что никто никогда ему до этого не делал миньет, но вот жить с ней — форменный кошмар, и переехать к ней он не может исключительно из чувства самосохранения, потому как повесится, не прожив с ней и месяца. Люська тут же впала в истерику, принялась глотать какие-то таблетки. Когда Павел таблетки у нее отобрал, она распахнула окно, голая перевесилась через подоконник и принялась орать на всю улицу, что сейчас непременно выбросится с седьмого этажа. Хорошо, что была зима и довольно поздний вечер, народу на улице почти не было, а то наверняка кто-нибудь бы вызвал милицию.

— Где бы раздобыть денег на бутылку?.. — раздумчиво пробормотал Павел.

— Имелся один источник… Но вероятность калыма была невысокой. Однако Павел направился в сторону гигантского спортивно-концертного комплекса, последней монументальной стройки социалистической эпохи. Закончили его аккурат в год начала перестройки. Проканителься строители еще годик, так бы и остался памятником недостроенному коммунизму, как гигантский газетный комплекс. Тоже, перед самой перестройкой, начали строить напротив типографии, где печатались три городские газеты, огромный газетный комплекс, только возвели стены, перекрыли крышу, даже роскошные алюминиевые рамы вставили в оконные проемы, да тут грянула перестройка. Так и стоит теперь памятник трем партийным газетам, и недостроенному коммунизму. А более чем двум десяткам газет вовсе не тесно печататься и в старых стенах, а редакции разбежались по всем концам города. В тот год, когда закончили строительство спортивно-концертного комплекса, русский поэт еще мог собрать полный зал любителей поэзии, рассчитанный на две тысячи зрителей. И все эти любители изящной словесности стали свидетелями знаменитого разговора поэта Евтушенко с ответственным секретарем городской организации Союза писателей.

Вопрос: — "Евгений Александрович, как вы находите нашу писательскую организацию?"

Ответ: — "Я ее два дня искал, так и не нашел".

Теперь обширные фойе комплекса были превращены в грандиозную барахолку. Племянник Павла держал там торговую точку и, похоже, процветал. Так как давно уже ездил на собственной машине и поговаривал о покупке квартиры. Иногда, когда его грузчик ударялся в загул, и племянник его увольнял, он приглашал поработать Павла. Работа не шибко обременительная: утром вывезти на «точку» барахло из камеры хранения, вечером завезти обратно. Оплата — как раз на бутылку. Племянник просил Павла перейти к нему насовсем, но он наотрез отказывался. Все же бассейн — предприятие государственное, а это не в пример надежнее частного бизнеса, да и привык Павел в бассейне.