Владыка (СИ) - Седых Александр Иванович

Унгерн благодарно посмотрел в глаза парагвайского владыки, и благодарен генерал–лейтенант был не за оказанное сейчас доверие, а за ту надежду на будущее, которую ему дал Сын Ведьмы десять лет назад в монгольской юрте. Тогда казалось, что верные соратники готовы предать, что все усилия напрасны, сражаться не за кого, смысл жизни утерян, и смерть уже стоит за порогом. Алексей сумел убедить генерала временно отступить и увести казаков в далёкий Парагвай. Владыка обещал ему возвращение назад, но уже не всеми гонимым изгоем с кучкой горемык, а народным спасителем во главе сильной армии. И вот, наконец–то, настал долгожданный час вернуться в Азию, и вновь биться за правое дело, за родное отечество. Унгерн любил Азию, изучил буддизм, культуры разных народов, но даже в чужом краю сражался–то за интересы родины. Десять лет назад главным злом казались большевики, однако с ними народ сейчас как–то уживается, а вот нашествие японских захватчиков грозит полным порабощением, а то и истреблением русской нации. Защищая Китай, Унгерн вступал в бой за родину, ибо отводил чужую силу в сторону, принимал удар на себя.

— «Свобода или смерть», атаман! — с улыбкой озвучив анархистский лозунг, встал в полный рост генерал–лейтенант Унгерн и молодцевато отдал воинскую честь.

Глава 14

Африканские страсти

Глава 14. Африканские страсти

Проводив Азиатскую дивизию в китайский поход, Ронин в начале 1933 года задумал новую авантюру, и для обсуждения деталей дерзкой операции пригласил в свой кабинет: начальника разведки, Кондрашова; главнокомандующего морскими силами, адмирала Лебединского, и командующего резервной казачьей армией, Махно.

— Ну что, Нестор Иванович, слышал я: не сидится твоим анархистам в Парагвае, завидуют казачкам Унгерна.

— Заскучали хлопцы, — тяжело вздохнув, кивнул головой батька Махно. — Вся слава и призы достались казачкам, а мы всю Чакскую войну в тылу окопы рыли. Никому даже медальку на грудь не повесили за тыловые заслуги.

— Что настроение боевое, то хорошо, — похвалил Алексей. — А как дела с военной подготовкой?

— Мы хоть и числимся в резерве, но учения проводим регулярно. Все нормативы по стрельбе выполняют хлопцы на отлично, да и по тактике ведения партизанских боёв не уступят строевым казачьим частям.

— Вот партизанские навыки нам как раз и надобны, — одобрительно улыбнулся Алексей. — Будем в казаков–разбойников играть. Нестор Иванович, отбери охочих до драки хлопцев, эдак тысяч десять молодых бойцов, и отправь на военные учения в джунгли, на восточную границу Парагвая. Я ещё тебе на усиление туда направлю сотен пять индейцев. Разобьётесь на две условные армии и погоняете друг дружку по лесной чаще. Из тех, кто выдержит месяц партизанской войны, отберём лучших вояк. Мне для задуманной операции потребуется только пять тысяч самых выносливых и шустрых казачков. Наградами и денежным довольствием не обижу.

— Неужто, атаман, с Бразилией надумал затевать войну? — нахмурился Махно.

— С добрыми соседями казакам делить нечего, — отмахнулся от эдакой глупости владыка Парагвая. — Мы с тобой, Нестор Иванович, идейные анархисты, нам интернациональный долг надобно выполнять. Вон, вся Африка стонет под игом кровососов–капиталистов — айда, негров вызволять из рабства!

— Ну, пожалуй, на всю Африку у парагвайских анархистов силёнок–то не хватит, — улыбнулся Махно. — Однако с чего–то надо и начинать? Куда сперва двинемся, атаман?

— Долой бельгийских колонизаторов! Конго — конголезцам! — подняв сжатый кулак над головой, бодро провозгласил африканские лозунги вождь анархистов и скосил глаз на начальника разведки: — Эдуард Петрович, обрисуйте товарищам политическую ситуацию в Бельгийском Конго.

— Угнетают бельгийцы негров «по чёрному», — усмехнулся Кондрашов. — Но в 1921 году решительный баптистский проповедник Симон Кимбангу организовал национально–освободительное движение — кимбангизм. Энтузиазма у его сторонников много, однако с матчастью дела у партизан плохи. Думаю, что тридцать тысяч винтовок, полсотни миномётов и пара сотен пулемётов, а также щедрая партия противопехотных мин, склонят чашу весов в борьбе за независимость в сторону добрых баптистов. Ну, конечно же, чтобы дарёное имущество пошло на пользу, нужно с ним послать опытных наставников, тысяч пять интернационалистов–анархистов. Противостоять повстанцам будет двадцать пять тысяч злых колонизаторов и, наверняка, чуть попозже посланный на выручку, бельгийский военный флот.

Махно привстал с кресла и склонился над разложенной на столе географической картой африканского континента, нашёл взглядом Конго.

— Ох и здоровущая страна! — покачал головой батька Махно. — Пожалуй, маловато бойцов, такую громадину под руку забрать.

— Так и у бельгийцев руки не до каждого уголка дотянутся, — успокоил Кондрашов и указал на карте точку в глубине континента. — А нам–то и надо оторвать самый дальний краешек на юге страны. Парагвай интересует район городка Колвези.

— Гляжу, туда сподручнее заходить через Анголу, — провёл пальцем по карте Махно.

— Так, напрямки, и пойдём, — согласился Алексей. — И ближе будет, и бельгийцы не помешают. А местным властям мы щедро заплатим за крепко зажмуренные глаза. Да и потом грузы таскать удобнее будет проторённым путём, через португальскую колонию.

— А что за столь редкостные богатства в этом Конго? — прищурив глаз, глянул на Ронина Махно.

— Бельгийцы добывают алмазы, золото, серебро, нефть, медную руду и разбили плантации каучуковых деревьев, — отмахнулся от всякой там ерунды парагвайский магнат. — Но нам нужен только кобальт, запасов которого в районе Колвези больше, чем во всех вместе взятых известных месторождениях на планете. Я не поленился слетать на дирижабле в тот район и проверить данные геологоразведчиков магнитоскопом.

— И пошто сдался казакам сей кобальт? — наморщил лоб Махно, силясь постичь великую тайну.

— Для производства новейших литий–ионных аккумуляторов потребен не только боливийский литий, — поднял указующий перст парагвайский владыка. — Но и, для изготовления батарейных анодов, кобальт.

— Электричество — сила! — уважительно склонил голову перед мощью научно–технического прогресса батька Махно, но засомневался в другом: — Дальний край Конго мы отторгнем, наладим добычу кобальта, но вот только, как сокровища вывозить через океан в Парагвай? На морском пути нас бельгийцы–то и прищучат.

— Если мы не будем претендовать на остальные богатства Конго, то бельгийцы быстро успокоятся, — отмахнулся Алексей. — Им самим же кобальт без надобности.

— Не согласен, — категорично замотал головой Кондрашов. — Тут вопрос государственного престижа. Бельгийский король обязательно заартачится. В конце концов, предприимчивые бельгийцы могли бы сами добывать кобальт и дорого продавать в Парагвай, раз он нам так важен.

— А революцию в колонии буржуины не хотят заполучить⁈ — погрозил кулаком вождь анархистов. — Ничего, потрепыхаются чуток и притихнут.

— Могут учинить морскую блокаду побережья, — почувствовал, что пришёл его черёд вступать в полемику, адмирал. — А наши «Летучие голландцы» вооружены только зенитными пулемётами и слабыми орудиями, способными отбиться лишь от лёгких катеров.

— У каждого нашего корабля имеется ещё пара торпедных аппаратов, — напомнил Алексей.

— Боевые корабли противника не подпустят нас на расстояние торпедного выстрела, — замотал головой адмирал.

— А ежели расстояние эффективной стрельбы для казацких торпед будет больше, чем дальность выстрелов вражеских пушек? — хитро прищурил глаз Алексей.

— Ну тяжёлые броненосцы с дальнобойной артиллерией противник к африканским берегам не пригонит, — логично предположил адмирал. — А вот сторожевые корабли и быстроходные крейсера бельгийцы пришлют для блокады побережья обязательно. Мы, конечно, подняв в небо разведчики–автожиры, какое–то время сумеем успешно лавировать, но враги могут обложить плотно, тогда придётся прорываться сквозь цепь. Имея торпеды даже очень дальнего радиуса действия, мы, просто, не попадём издали в маневренную цель.