Инквизитор Красной Армии. Патронов на Руси хватит на всех! - Игорь Подгурский

Ван с досадой сплюнул на песок. «У него еще хватает сил плеваться, — с завистью подумал Поплавков. — У меня во рту не язык, а кусок наждачной бумаги».

На улепетывающего проводника басмачи не обратили внимания. Оставили на закуску? Да какая разница. То, что это басмачи, Аким не сомневался. Может, это даже были бойцы Интернациональной бригады. Но когда в пустыне нет свидетелей, разница между обычным бандюганом и интербригадовцем стирается. В пустыне, здесь и сейчас, все решает сила.

Маленький отряд оказался на вершине бархана, к которому быстро приближалась кавалькада в три десятка с гаком сабель. Инквизитор и пулеметчик. Два бойца — это все равно отряд… который не хочет умирать.

Китаец раздвинул сошки на конце пулемета и залег на верхушке бархана. Идеальная огневая позиция. Стремительно приближающиеся всадники видны как на ладони.

Впереди всех скакал всадник в белой чалме. Низко пригнувшись, он гнал коня, охаживая его по бокам камчой. Ему хотелось дорваться до двух иноверцев первым. Напоить верный клинок вражеской кровью. Стяжать славу самого быстрого наездника и лихого рубаки…

Аким вскинул карабин к плечу. Хлестко щелкнул одиночный выстрел. Самый быстрый умер первым. Тупая пуля калибра семь шестьдесят два миллиметра проделала аккуратное входное отверстие в груди. Зато выходное в спине было размером с кулак. Чалма упала на песок. Следом за ней кувыркнулся через шею скакуна ее хозяин.

— Шанго, — оскалился китаец, нажимая на спуск пулемета.

Свинец обильно поливал конную лаву, несущуюся на них во весь опор. Ван расстрелял диск в несколько длинных очередей. Кавалеристов выкашивало пулеметным огнем. Но конники упрямо перли на них. Когда Ван менял пустой диск на новый, Аким успел расстрелять лишь одну обойму.

«Клац!» — щелкнул полный диск с патронами, вставая на место. Ван передернул затвор и короткой очередью скосил вырвавшегося вперед. Не везло сегодня прытким.

Кавалеристы во весь карьер, оставляя пыльный след, приближались.

— Ал-ла-а-а! — закричал один из всадников. Его тут же поддержали громким свистом и улюлюканьем.

— Собака! Шакал! — вопил в ответ китаец, одновременно стреляя по кавалеристам. — Ходи сюда, скоро ходи. Скоро-скоро убивать буду.

Ругался пулеметчик без малейшего акцента и исключительно в единственном числе. Инквизитор отметил про себя, он не кричал: «Ура-а!»

«Неужели пулемет их не остановит?» — обеспокоился Аким, лихорадочно меняя пустую обойму в карабине. Минутой раньше Ван сменил очередной диск и теперь лихорадочно опустошал его. Гильзы, курясь синеватым дымком, падали под пулемет, росли горкой. Он повернул хобот пулемета влево и в недоумении замер. Там, впереди, суматошно мелькали всадники, поблескивая саблями. Капельки горячего, едкого пота заползли в глаза Ван Ли, на секунду затуманив их. Он поспешно стер пот рукавом гимнастерки.

Одна пустая патронная сумка для пулеметных дисков сиротливо валялась на песке, отброшенная за ненадобностью. Вторая, тоже небездонная, была под правой рукой пулеметчика. Пустые блины дисков Ван просто отбрасывал в сторону. Не стоит их беречь, все равно нет патронов россыпью, чтобы их снарядить по новой.

Инквизитор ощутил под ногами едва заметные подземные толчки. Может, такая дрожь земли — предвестник землетрясения? Кони начали беситься, и всадники с трудом держали их в повиновении.

Аким повернул голову. Там, где лежали убитые всадники, опередившие товарищей, и раненая лошадь вспахивала песок окровавленной ногой, пытаясь подняться, никого не было. Ни конников, ни их верных боевых скакунов. Будто корова языком слизнула. А может, не корова? Там, где только что лежали тела людей и животных, лишь осыпался песок в воронку, расширяющуюся и углубляющуюся на глазах. Зыбучие пески? Вот удача, на которую никто не рассчитывал. Поплавков рано обрадовался.

Песок начал проседать под басмачами. Несколько секунд — и всадники беспомощно крутились верхом в центре глубокого песчаного кратера. Солнце висело почти над головой, а в кратере царило удушливое безветрие. В центре послышались крики: песок завибрировал, засасывая лошадей сначала по живот, затем полностью. Спешившиеся всадники тоже стали погружаться в сухую, зыбучую трясину.

Басмачи пытались ухватиться руками за поверхность, но в ладонях остались лишь горсти песка. Желтые шелестящие волны сомкнулись над истошно кричащими людьми. Из глубины доносилось довольное урчание. Голодное существо проснулось и теперь разминало челюсти, пережевывая человеческую плоть. Было видно, как под слоем песка перекатывается что-то огромное.

— Вперед! На бархан! — крикнул инквизитор. Он вцепился в пулеметчика, ушедшего в песок по пояс, и сумел-таки выдернуть его. — Наверх! — заорал Аким. Лошади и всадники один за другим исчезли в волнующемся песке, остальные бросились на штурм песчаного кратера.

Песок уходил из-под ног, и через каждые три отчаянных шага люди сползали вниз на два. Гигантская песчаная воронка стремилась затянуть людей, расправляясь попутно с брошенными лошадьми.

Под слоем песка ворочалось невидимое чудовище.

Со склонов барханов потекли тоненькие песчаные ручейки. Они на глазах превращались в потоки, устремившиеся к центру воронки. Песок уже не тек вниз, он обваливался пластами, увлекая за собой целые лавины. Словно некая могучая сила заставляла песок течь вниз, образуя ручейки, сливавшиеся в причудливые песочные змейки.

Там, где еще несколько мгновений назад, играя клинками на солнце, наметом заходили на них всадники, творилось невероятное. Гортанные вопли «Ал-ла-а-а!» наступающих врагов сменились криками ужаса, заглушаемыми громким конским ржанием.

Если бы рядом был ускакавший проводник, он поведал бы, что конский топот разбудил стража Мертвой пустыни. Он поджидает свои жертвы в толще песков, время от времени пробуждаясь от многолетнего сна.

Чудовищных размеров червь моментально выкапывает в песке воронку. Лежит, затаившись на дне, и раскрывает огромную пасть, чтобы насытиться. Он шевелится, сокращая мышцы исполинского тела, песок осыпается ко дну, и жертвы падают прямо ему в пасть. Пробуждается же он, когда чувствует вибрацию от движения живых существ.

Инквизитор и пулеметчик, увязая в песке, бежали подальше от края смертоносной воронки. Прочь от гиблого места. Со дна воронки донеслось сытное, довольное урчание. Песок перестал осыпаться. Насытившееся чудовище утихомирилось.

Подул ветер, и песок принялся упорно заносить воронку. Вскоре от нее не останется и следа. Так было, так есть, так будет…

Их лошадей нигде не было видно, как ни крутился Поплавков, осматривая пустыню. Бинокль не помог. Видать, кони, напуганные грохотом боя и песчаной тварью, умчались куда глаза глядят. В горячке боя было не до них. Так инквизитор и красноармеец стали безлошадными.

Дальше им предстояло идти вдвоем. Впереди Аким, сзади Ван с тяжелой трубой пулемета на плече. Инквизитор предложил нести «льюис» по очереди, но упрямый китаец лишь отрицательно мотнул головой.

Две человеческие фигурки, как заведенные игрушки, шли километр за километром. С бархана на бархан. Руины Старой крепости, виденные в бинокль, стали казаться миражом, манившим в самое пекло пустыни.

Инквизитор и пулеметчик медленно брели по Мертвой пустыне. Ноги тащат по земле на автомате. Скоро фляги показали дно. Жажда мучила немилосердно, и теперь не осталось ничего важнее, чем просто переставлять ноги: левая — правая… левая — правая… Развалины Старой крепости приближались очень медленно, потихоньку.

В пустыне тень материальна. В ней можно полежать, ненадолго получить иллюзию прохлады, искупавшись в тени, как в воде. Аким и Ван шли, загребая ногами песок, к Старой крепости, надеясь найти тень и отдых. Главное — добраться до развалин и укрыться в тени. Удушливый жар заполнил все вокруг. Тело человеческое в таких условиях бессильно, только воля и упрямство заставляют переставлять ноги и двигаться к цели.

Инквизитор посмотрел в бинокль. Между двумя большими барханами было хорошо видно изломанную линию — контуры остатков крепостных стен. Как далеко! Неизвестно, сколько еще времени предстояло идти, а они уже совсем выбились из сил.

— Жа-а-арко! — тяжело процедил сквозь зубы Ван.

— Разве это жарко, — невозмутимо отозвался Поплавков, щурясь из-под козырька фуражки. — Вот когда ты один против стаи оборотней, тогда действительно жарко. Аж дым из ушей валит. — По шее скатилась капля пота, но, не достигнув воротника, испарилась, не оставив после себя даже небольшого пятнышка соли. Это был самый главный и страшный признак обезвоживания… Заветная цель, казалось, отодвигалась от утомленных людей.

Еле волоча ноги, они в конце концов преодолели расстояние до развалин. Перед ними раскинулись занесенные песком остатки разрушенных стен со сглаженными ветром углами. Когда-то стена замыкала крепость в кольцо, сейчас она зияла проломами: большими и совсем крошечными.