Игра Бродяг - Литтмегалина

работу, а работа, хотя и кормит, безжалостна. Боюсь, если не поспешу, уже не увижу ее живой.

— Работу? — спросил Вогт.

— Мать. Если мне идти в Торикин самому, я потеряю кучу времени, а для меня сейчас каждая минута подобна алмазу, — это говорил человек, который совсем недавно плескался в реке, лениво разводя руками. Лживость его голоса резала слух, но Вогт только развешивал уши, которые от усердия стали длинные, как у кролика.

— Только отдать письмо? — невинно утончил он.

— Да-да, только-то, — Ржавый принужденно рассмеялся. — Работенка непыльная, верно?

— А как я попаду в город?

— Вот с этим дорога в Торикин будет открыта для тебя, — снова запустив руку в сапог, Ржавый вытащил тяжелый позолоченный медальон на серебряной цепочке и положил его Вогту на ладонь. — Это медальон гонца. Спрячь его под рубашку и не показывай никому, кроме стражников. Еще скажи им: камни под водой. Это пароль. Не забудь, «камни под водой».

— Это то, о чем мне никогда не забыть, — мягко произнес Вогт.

— Письмо — это тайна, понял? Секрет.

Вогт был в восторге. Он слегка повернул медальон, и солнечный луч, протиснувшийся сквозь тучи, скользнул по золотистой поверхности. Вогтоус прижмурился, затем посмотрел в глаза Ржавого. В Вогтовых темно-синих зрачках мельтешили насмешливые искорки, которые Ржавый предпочел не заметить.

— Я же могу рассчитывать на награду от того, кому принесу письмо?

— Да, — подтвердил Ржавый, скалясь. — Без награды тебя не отпустят, уж будь уверен.

Они пожали друг другу руки.

— Послушай, — крикнул Вогт уже на расстоянии. — Хотел спросить, да чуть не забыл. У тебя есть тонкая веревка?

У Ржавого была бечевка.

Послюнив кончик бечевки, Вогт продел ее сквозь отверстие в камне. Камень он повесил на шею, где уже висел медальон гонца, и затем прикрыл их рубахой.

Он шел к Торикину, и у него было то, с чем любой человек, а не только божественного происхождения, может ощутить себя по-настоящему могущественным.

***

Тучи сгрудились так тесно, что совсем потемнело, как будто ночь вдруг решила прийти пораньше, отобрав у дня несколько часов. Вогтоус слышал раскаты грома и замирал в предчувствии ливня, такого сильного, что листья, сбиваемые каплями, будут падать с деревьев. Птицы попрятались заранее, ему же, одинокому бродяге на пути в большой злой город, прятаться было негде и некогда. Впрочем, впереди уже показались серые торикинские стены, особенно угрюмые в этом тусклом свете, так что есть шанс, что он доберется до цели раньше, чем грянет гроза.

Чем пристальнее Вогтоус вглядывался вперед, тем прозрачнее и иллюзорнее казалась ему темная груда города. Так близок к исчезновению, что уже почти исчез. На секунду Вогт увидел очертания холмов и деревьев, что пока заслонял собой Торикин. Вогт моргнул, потряс головой, и все вернулось как было — снова впереди Торикин с его башенками и флагами, хотя Вогт не сомневался, что позади города открывается тот самый вид, что ему померещился.

Торикин был городом иного толка, чем тот, где Вогт и Наёмница побывали ранее. Иных масштабов. Иной стати. Любые потенциальные сомнения в его великолепии разлетались в пыль, стоило только приблизиться к огромным городским воротам. Всю поверхность ворот покрывал золотистый орнамент — остролистые, хищные цветы. Торикин словно спрашивал тебя: «Достоин ли ты меня?» И сам отвечал: «Нет».

Стражников у ворот было шестеро, каждый вооружен острой пикой, шлемы начищены так, что в солнечные дни на них смотреть будет больно. То ли из-за пик и шлемов, то ли потому, что их тела защищали плотные кожаные панцири, которые даже не всякая стрела пробьет, стражники были очень-очень злые и разговаривали с Вогтоусом невероятно грубо. Обступив его, они обрушили на него поток вопросов, и, стоило ему хоть на долю секунды помедлить с ответом, тыкали его пиками в бока, живот, спину — что кому было ближе. Подобно кролику в окружении стаи волков, Вогт впал в растерянность.

— Я хитрец, — попытался объяснить он. — Хитрец, — повторил он и наконец заметил, что слово звучит не совсем так, как должно. — То есть гонец, — тут он вспомнил о медальоне и вытащил его из-за пазухи. — Камни под водой, — сказал он.

Стражники долго рассматривали медальон, передавая его из рук в руки. Медальон выглядел солидно, да и новость, которую принес гонец, могла оказаться важной. Не пропустишь гонца — огребешь потом неприятностей. А если гонец оказался малость слабоумный, так это его проблемы.

Вогт вошел в город; будь стражникам известно, что это событие означает для Торикина, они немедленно догнали бы его и вздернули бы на ближайшем дереве. Ну или попытались бы вздернуть — потому что относительно Вогта не всегда возможно угадать, что сработает, а что — нет.

***

Гроза решила, что нечего мелочиться, и сразу зарядила по полной. Вогтоус в один миг вымок так, как будто на него ведро воды опрокинули. К тому же дождь застилал глаза. Кто-то налетел на Вогта, убегая от грозы, а в следующий момент на кого-то сослепу наткнулся сам Вогт. Он протер было глаза ладонью, и вдруг из темно-серой пелены выступило длинное усталое лошадиное лицо. Вогт коснулся носа лошади и шагнул в сторону, уступая ей дорогу. К тому времени мостовая — городская гордость — по щиколотку покрылась водой. Да, погода явно не благоволила тому, чтобы разглядывать неживую торикинскую красоту.

Сосредоточенно следуя за интуицией, Вогтоус сам не понял, в какой момент свернул с главной улицы. Здесь дома располагались плотнее, и в узких улочках между ними, под выступающими козырьками крыш, где ливень уже не так легко доставал его, Вогтоус ощутил себя как в норе. Большинство домов были двухэтажные. На первых этажах окна отсутствовали, но со вторых, протискиваясь в щели меж ставен, понемногу сочился умиротворяющий свет ламп и свечей. Вогт поднимал голову, глядел на окна и мечтал попасть туда, где свет — не то чтобы темнота и дождь его окончательно измучили, но все же лучше без них. Очередная вспышка молнии обнаружила и те окна, что были не подсвечены — прямоугольники сомкнутых ставен, едва различимые на темных стенах. Этот город не казался открыто-враждебным, как тот, первый, но в действительности был еще более опасен. Вогт пока не знал ответа на вопрос, что хуже — жестокость или безжалостность, но предполагал, что ему придется ответить на него в любом случае, а раз так, то и тревожиться об этом не стоит. Всему свое время, как частенько повторял Ветелий.

Вдруг дверь справа от него распахнулась, и Вогт отшатнулся, едва не получив по носу. Блеклый оранжевый свет хлынул из