Свиток фараона - Филипп Ванденберг

Портье похвалил превосходный английский незнакомца, одернул накрахмаленную манжету и сказал Омару, что идти туда всего около пяти минут, но нужно повернуть три раза. Не съев ни крошки, Омар отправился в номер и вскоре уснул.

Следующее утро выдалось солнечным. Солнце в Лондоне появлялось на безоблачном небе гораздо чаще, чем принято думать. Омар съел роскошный английский завтрак и отправился в путь. Он был в столице Англии впервые, и город произвел на него хорошее впечатление.

Названия улиц и фасады домов не казались ему такими чужими, как в Берлине, и Омар был благодарен профессору Шелли и его жене Клэр, которая долгими зимними вечерами рассказывала ему об Англии и Лондоне.

Лондон отличался от Каира и прочих городов Египта прежде всего чистотой на улицах и упорядоченным дорожным движением.

Здесь было больше автомобилей и двухэтажных омнибусов на высоких колесах, чем повозок с лошадьми. Уличные торговцы, которых в Каире было словно мух у верблюжьего помета, отличались благообразием.

С первой неожиданностью Омар столкнулся у дома Глостер Террес, 124 — трехэтажного здания времен викторианской эпохи с белым фасадом. Приблизившись к строгому порталу, Омар обнаружил латунную табличку с именем «Хартфилд». Она блестела так, словно ее полировали минимум один раз в неделю. Такой же вид был и у ручки звонка, за которую Омар храбро подергал. Дверь открыл седовласый мужчина, по уверенным движениям которого можно было сказать, что он служил дворецким. Вместе с ним была дама средних лет с такими же манерами. Она носила мужские брюки, а во рту у нее торчала сигарета.

Омар не знал, как выглядел профессор Хартфилд, но этот пожилой мужчина точно не мог им быть. Поэтому Омар решил сказать, что раньше работал вместе с профессором и пожелал навестить его в ходе своего визита в Англию. Ему очень хочется поговорить с профессором, ведь они не виделись больше четырех лет. Одна эта фраза развеяла мрачность на лице женщины. Она отодвинула старика в сторону и поинтересовалась, как зовут незваного гостя. Парень назвал свое настоящее имя. Собственно, таиться у него не было причин. После небольшого объяснения, касавшегося внешнего вида дамы, который, оказывается, был связан с работой в саду, Амалия Доне, так ее звали, объяснила свое присутствие в этом доме. Омару сообщили, что миссис Хартфилд, упокой Господь ее душу, приходилась Амалии родственницей по материнской линии, точнее была ее теткой. Из бесконечного речевого потока миссис Доне Омар понял, что она вот уже пятнадцать лет присматривает за домом, ведет дела во время многомесячного отсутствия хозяев. И после того, как выяснилось, что миссис Хартфилд мертва, а профессор пропал без вести, она занимается тем же. На предложение миссис Доне объявить Хартфилда мертвым чиновники не пошли, потому что некоторые факты говорили обратное.

Амалия Доне оказалась единственной законной наследницей состояния Хартфилдов, и ее хлопоты в этом плане были вполне понятны и законны. Во время беседы Омара насторожила сдержанность разговорчивой от природы дамы, когда он поинтересовался обстоятельствами, мешавшими вступить ей в наследство. Она сама рассказала, что видела профессора Хартфилда в последний раз летом 1918 года, если не считать, что тот недавно явился к ней во сне в образе нищенствующего монаха, одетого в серую подпоясанную сутану.

Женщина горько улыбнулась и добавила, что сон приснился ей три недели назад и с тех пор она в страхе вскакивает по ночам, потому что монах, то есть Хартфилд, во сне приближался к ней с наглой ухмылкой.

Чтобы избежать дальнейшего описания сновидения, Омар вежливо попрощался, перекусил в «Кингз Армз» и отправился к Бейсуотер-роуд вблизи Гайд-Парка. Здесь Омар присел на скамейку возле Серпентайн-бридж и стал наблюдать за лебедями и утками, которые резвились здесь в большом количестве. Попутно он думал о миссис Доне и о том, чего от нее можно ожидать. Ему показался важным тот факт, что суд посчитал невозможным признать профессора Хартфилда мертвым на основании каких-то косвенных улик. Омар решил отправиться в Бейсуотер-Корт.

Старое здание наводило ужас своим видом и величиной, как и все судебные органы этого мира. Прошел почти час, пока Омар нашел нужный отдел и встретился с судьей Киттербеллом — высоким, тощим мужчиной с короткой стрижкой. Тот уже четверть века зарабатывал себе на хлеб тем, что с понедельника по пятницу сидел за темным обшарпанным столом, перебирая документы о недееспособности и свидетельства о смерти со всего района Бейсуотер и принимая по ним решения. От такой работы его лоб возле переносицы изрезали глубокие вертикальные морщины.

Омар предъявил паспорт и объяснил, что может кое-что сообщить по делу Хартфилда, признание которого мертвым было отклонено этим учреждением. Такое заявление не привело Киттербелла в восторг. Оно явно не входило в его планы, намеченные на день, и лишь сулило дополнительную работу к двум стопкам документов, которые лежали перед ним. Ему пришлось позвать мисс Спаркнис, одетую в черное и зимой, и летом девушку, которая состояла в «Women’s Social and Political Union» — организации суфражисток. Она и принесла через какое-то время необходимую кипу документов.

Пока Киттербелл внимательно изучал их, Омар рассказал судье ту же историю, которую сегодня поведал миссис Доне: он работал вместе с Хартфилдом и не видел его вот уже четыре года. Он думает, что Хартфилд наверняка давно погиб. Таким образом Омар надеялся вынудить судью открыть ему те самые косвенные улики и подробности, которые бы прояснили это дело. И он оказался прав.

Киттербелл отреагировал на историю Омара довольно несдержанно, потребовал от Омара доказательств его слов, а затем вытащил из папки чек на денежный перевод в двадцать тысяч фунтов Вестминстерского банка «Мерилбоун» и положил перед ним на стол. На квитанции значилось: Каир, 4 апреля 1921 года, и стояла неровная подпись: Хартфилд. Счет получателя был указан в банке «Миср» в Каире. Оттуда отправляли запрос на перевод, там и получили деньги по доверенности, в надлежащем порядке, без каких-либо затруднений. Ни Вестминстерский банк, ни банк «Миср» к подписи Хартфилда претензий не предъявил. А поскольку мертвые не могут расписываться, следует вывод, что Хартфилд жив. Археологи — странные личности, иногда они избегают общества, и Хартфилда нельзя было упрекнуть в этом в такое неспокойное время. Судья спросил, может ли Омар Мусса подтвердить смерть профессора под присягой или указать свидетелей, которые, в свою очередь, могут поклясться, что Хартфилд погиб.

Этого сделать Омар, конечно же, не мог, да и не хотел. Он получил доказательство того, о чем уже долго подозревал: Хартфилд жил где-то в Египте и не было оснований считать, что его знания потеряны и совершенно не могут быть применены в поисках Имхотепа.

Но с чего же начать поиски? Казалось бессмысленным искать человека, который скрывался в стране, большей, чем Англия, Франция или Германия. Это напоминало пресловутый поиск иголки в стоге сена, и сил Омара для этого явно было маловато. Нужно обязательно выяснить, что известно миссис Доне, ибо нет сомнений, что эта женщина знает больше, чем говорит.

И вообще, в чем причина такой скрытности? Связано ли это с долгожданным наследством или они с профессором вели какие-то общие дела? Почему она не упомянула о денежном переводе? Если миссис Доне занималась финансовыми делами профессора, то она должна была знать об этом.

На следующий день Омар опять отправился на Глостер Террес. Он намеревался поговорить с миссис Доне о прошлогодней квитанции на денежный перевод для профессора Хартфилда. Вопрос незнакомца лишь подтвердил то, о чем уже давно догадывалась миссис Доне: у чужака была совсем иная цель, это не просто дружеский визит к Хартфилду. Не выпуская сигареты изо рта, она обозвала Омара ищейкой и пригрозила полицией, если тот не прекратит свое расследование. Она даже заявила, что подпись Хартфилда на квитанции подделка, и добавила, чтобы Омар и близко больше к дому не подходил.

Омар не привык сдаваться в сложных ситуациях, поэтому он еще раз посетил судью Киттербелла и с озабоченным видом сообщил, что миссис Доне заявляет: подпись на банковской квитанции поддельная. Известно ли ему об этом? Киттербелл был настроен побыстрее избавиться от надоедливого посетителя. Он, возведя глаза к небу, с чувством произнес, что миссис Доне может сколько угодно сомневаться по поводу подписи Хартфилда, но эксперт неоспоримо доказал ее подлинность.

Когда судья в ответ попытался выяснить, почему этот случай так интересует Омара, тот предпочел немедленно ретироваться.

Пока египтянин проводил расследование в Лондоне, он совершенно не подозревал, что в Берлине его ожидает удар, который был сильнее, чем все, что ему довелось пережить до этого времени. Это было одно из тех поражений, которые запоминаются на всю жизнь, даже когда раны давно затянулись.