Коварный обольститель - Джорджетт Хейер

– Слава богу! – вырвалось у Тома. – Феба, нам нужно обсудить план дальнейших действий. Мне бы не хотелось сгущать краски, но, похоже, мы здорово влипли.

– Полагаю, ты прав, – с удивительным спокойствием согласилась она. – Но, по крайней мере, я знаю, что должна сделать сама. Ты не будешь возражать, Том, если я напишу два письма перед тем, как мы начнем обсуждать что-либо? Я разговаривала с агентом, и он пообещал отправить их с посыльным в Англию следующим пакетботом. Мое письмо бабушке и паспорта будут доставлены непосредственно в «Шип», однако агент предупредил меня, что, если ветер не переменится, пакетбот может завтра и не отплыть. – Вздохнув, она обреченно заметила: – Надеюсь, этого не случится, но, поскольку по-другому им до бедной бабушки не добраться, то и переживать бесполезно.

– А второе письмо кому? Солфорду? – проницательно поинтересовался Том.

– Да, разумеется. Если он не сможет выяснить, в каком направлении скрылась Ианта…

– Не думаю, что подобное возможно, – перебил ее Том. – Особенно ежели ему станет известно об экипаже!

– Да, я тоже на это рассчитываю, – согласилась она. – Но, сам знаешь, все может случиться. Посему я пошлю ему весточку, а еще напишу, что не брошу Эдмунда одного, и стану оставлять для него записки там, где будем останавливаться и мы.

– Вот, значит, как? – сказал Том. – Письма подождут. Давай сначала обсудим наши дела. Сколько у тебя денег? – Она лишь покачала головой в ответ. – Нисколько, верно? Так я и думал. А у меня есть только то, что было в карманах, то есть пара золотых, пятнадцать шиллингов кронами[69] и несколько полупенсовиков. Рулончик банкнот, который вручил мне отец, покоится в моем саквояже. Пожалуй, я смогу одолжить немного денег у Фотерби, но, должен признаться, от такой перспективы меня воротит! Мне и так уже пришлось позаимствовать у него одну из его сорочек и несколько носовых и шейных платков. А что у тебя?

– Ну, разве это не ужасно? – воскликнула она. – Мне пришлось одалживать деньги у леди Ианты, хотя я уверена, ни одна живая душа не желала бы оказаться чем-либо обязанной им обоим! Но, быть может, если дела пойдут так, как я рассчитываю, все еще наладится. Бабушка получит паспорта с моим письмом и тогда отправится в путь немедленно. Как думаешь?

– Полагаю, ты права, – согласился юноша. – Однако в каком беспокойстве она будет! Боже мой!

– Да, но разве можно ее винить за это? А если мне придется ехать дальше Парижа… Нет, думаю, Солфорд догонит нас еще до того, как это произойдет, даже если пустится за нами в погоню, лишь получив мое письмо. Я знаю, что на дорогу до Парижа сэр Ньюджент отвел четыре дня, и полагаю, он скоро обнаружит, что, имея Эдмунда на руках, ему придется добавить к ним еще несколько. Если он вообще выедет из Кале!

– Они ведь уезжают завтра, не так ли?

– Да, по крайней мере собираются, но я не удивлюсь, если они застрянут здесь на несколько дней. Том, я думаю, леди Ианта действительно больна!

– Что ж, должен признать, для нас это было бы здорово, но что, если она только притворяется?

– В таком случае я поеду с ними, – заявила Феба. – Я не оставлю Эдмунда одного. Ох, Том, несмотря на все его выходки, он, в сущности, совсем еще ребенок! Когда я сегодня целовала его на ночь, он обнял меня за шею и заставил пообещать ему, что я не брошу его! Я до того расчувствовалась, что чуть сама не расплакалась. Он не может понять, что с ним происходит, и боится, будто я исчезну, если он выпустит меня из виду. Но когда я сказала, что останусь с ним до тех пор, пока к нему не вернется Баттон, малыш, кажется, поверил мне и успокоился. Уверяю тебя, я не намерена нарушать данное ему слово.

– Понятно, – сказал Том.

Девушка с благодарностью взглянула на него.

– Я так и знала, что ты поймешь. Вот только подумала, пожалуй, будет лучше, если ты одолжишь у сэра Ньюджента сумму, достаточную для оплаты обратного билета в Дувр, чтобы сопровождать бабушку?

– Довольно! Можешь больше ничего не говорить! – прервал он ее. – Если полагаешь, что я оставлю тебя одну колесить по всей Франции с этой бестолковой парочкой, то так сильно ты еще не ошибалась никогда в жизни!

– Честно говоря, я и не думала, что ты согласишься, – откровенно призналась Феба. – А еще я должна сказать тебе, что очень этому рада! Пусть даже сэр Ньюджент проявляет исключительное добродушие.

– О, он действительно добродушен! – сказал Том. – Вот только не обманывайся на его счет, считая, будто он человек с характером, потому что это не так! Он довольно-таки беспутная личность, если хочешь знать правду! Всю дорогу на борту шхуны рот у него буквально не закрывался, и мне стало ясно как божий день, что и якшается он с такими же полоумными, как и сам: бездельниками и тунеядцами! Таких, как он, мой отец называет «без царя в голове». Да будь у него хоть какие-то принципы, он ни за что не стал бы похищать Эдмунда!

Феба, улыбнувшись, молвила:

– Плохой Человек!

– Да-да, устами младенца глаголет истина и в словах Эдмунда много правды! – с улыбкой подхватил юноша.

На следующее утро Феба спустилась с Эдмундом к завтраку, во время которого они узнали, что Ианта все еще остается в постели. Но надежды девушки на задержку разбились прахом, когда сэр Ньюджент с весьма озабоченным видом сообщил ей: несмотря на то, что ее милость чувствует себя ужасно, она твердо намерена покинуть Кале нынче же утром. Ианта всю ночь не смыкала глаз. Мимо ее дверей без конца сновали люди; в комнате сверху швырялись сапогами; гулко хлопали двери; а грохот экипажей по мостовой вызвал у нее нервный тик. Поэтому она намерена отправиться в Аббевилль сегодня же, пусть даже это убьет ее.

Эдмунд, сидевший за столом подле Фебы с салфеткой, повязанной вокруг шеи, при этих словах поднял голову.

– Вы хотите убить маму, – констатировал он.

– Я? – поперхнулся сэр Ньюджент. – Нет, черт побери… Ты не должен так говорить!

– Так сказала мама, – ответил Эдмунд. – Она сама так говорила, когда мы плыли на том корабле.

– Она так говорила? Да, но… Я хочу сказать, что все это вздор! Я предан ей! Можешь спросить кого хочешь!

– А еще вы говорили неправду, и…

– А ты ешь свое яйцо и не болтай за столом! – вмешался Том и вполголоса добавил, обращаясь к их смятенному хозяину: – На вашем месте я бы с ним не спорил.

– Да, все это очень хорошо, – возразил сэр Ньюджент. – Это не о вас он рассказывает всем и каждому, что вы грабитель с большой дороги! Когда этому придет конец, хотел бы я знать?

– Дядя Вестер узнает, как вы поступили со мной, и сильно накажет вас! – мрачно пообещал ему Эдмунд.

– Видите? – всполошился сэр Ньюджент. – Теперь он начнет уверять, будто я дурно обращаюсь с ним!

– Дядя Вестер, – продолжал его мучитель, – самый ужасный человек на свете!

– Знаешь, так нельзя отзываться о своем дяде, – горячо заявил сэр Ньюджент. – Не скажу, что он нравится мне самому, но я же не рассказываю всем подряд, какой он ужасный! Высокомерный – да, но…

– Дядя Вестер не желает нравиться вам! – раскрасневшись, заявил Эдмунд.

– Может быть, и нет, но если ты имеешь в виду, что он вызовет меня на дуэль… Вообще-то я не думаю, что он это сделает. Имей в виду, если он соберется…

– Господи, Фотерби, да не провоцируйте же его! – не выдержал Том.

– Дядя Вестер сотрет ваши кости в порошок! – заявил Эдмунд.

– Сотрет мои кости в порошок? – пораженный до глубины души, повторил сэр Ньюджент. – Да у тебя тараканы в голове, мальчик! За каким дьяволом ему это может понадобиться?

– Чтобы испечь себе хлеб, – с важным видом пояснил Эдмунд.

– Но хлеб не пекут из костей!

– Дядя Вестер печет, – заявил Эдмунд.

– Довольно! – решительно сказал Том, изо всех сил стараясь не расхохотаться. – Теперь уже ты несешь всякую ерунду! Ты прекрасно знаешь, что твой дядя не делает ничего подобного, поэтому перестань водить нас за нос!

Эдмунд, очевидно распознав в Томе силу, с которой следует считаться, притих и вновь принялся за яйцо. Но, покончив с ним, метнул на юношу оценивающий взгляд из-под длинных ресниц и сказал:

– Не исключено, дядя Вестер хорошенько врежет ему.

Том хохотнул, однако Феба подхватила Эдмунда на руки и унесла его с собой. Малец, довольный своей остроумной репликой, лукаво подмигнул юноше на прощание, но перед тем как дверь закрылась за ними, они еще успели расслышать его голос:

– Мы, Рейны, не любим, когда нас носят на руках!

Вся компания выехала в Аббевилль часом позже, весьма впечатляющим походным порядком. Сэр Ньюджент высокомерно отверг предложение отправить тяжелый багаж в Париж на roulier[70], и потому в путь двинулись сразу четыре экипажа. Обитая бархатом колесница, в которой восседали сам сэр Ньюджент и его молодая супруга, возглавляла кавалькаду; Феба, Том и Эдмунд следовали за ними во взятой напрокат карете; замыкали же процессию два кабриолета, один из которых занимал Петт, а второй был битком набит багажом. На тротуаре столпились зеваки, чтобы понаблюдать за отъездом, чем доставили сэру Ньюдженту немалое удовлетворение, которое основательно отравил Эдмунд, упрямо отказывавшийся сесть в карету. Все закончилось тем, что Том подхватил его на руки и, вопящего и брыкающегося, бесцеремонно зашвырнул на сиденье. Поскольку мальчишка во весь голос орал, что его отчим – Плохой Человек, сэр Ньюджент изрядно смешался. Том пришел ему на выручку, заявив: заинтересованные зрители, скорее всего, не поняли ни слова из произнесенного мальчиком.