Волшебный локон Ампары - Сергей Павлов

Гроссмейстер – требовательно:

– Грагал! Экседра Черного Попугая ждет от тебя пиктургической информации о Планаре.

– Мне казалось, вы все собирались присутствовать на Большой Экседре, грасол, – напомнил Кир-Кор, прислушиваясь к себе (пси-защита исподволь крепла).

– Ретропиктургия о Планаре нам нужна до начала Большой Экседры! – был резкий ответ.

– Пощады, гроссмейстер! Два публичных сеанса!.. Есть ли в этом хоть какой-то практический смысл?

Джугаш-Улья Каганберья прикрыл монголоидный глаз, угрожающе вытаращил сливоцветный:

– В общем так, грагал... У тебя всего три возможности, выбирай любую. Либо ты проводишь сеанс пиктургии об интересующем нас артефакте сначала здесь, сейчас, а уж потом на Большой Экседре, либо – только здесь и сейчас, либо – нигде и никогда.

– И если, напротив, я захочу выбрать только Большую Экседру...

– Нет, такой возможности у тебя не будет, клянусь всеми устоями Великого Ордена...

– Никого из дальнодеев гибелью не запугать, ты знаешь об этом, пейсмейкер.

– Но ты умрешь не один. Я позабочусь, чтобы в потусторонний мир тебя сопровождала приятная твоим глазам, уму и сердцу теплая компания... Мы позаботимся.

Минуту Кир-Кор не мог выдавить из себя ни единого слова – спазм перехватил горло. Фундатор? Вината? Марсана? Еще кто?.. Ах, сукин сын!!!

– Так что же?.. – осведомился кривоскулый мучитель и поднял руку, настораживая внимание левого крыла. – Думай быстрее, грагал!

– Напрасно ты это, гроссмейстер, – хрипло проговорил Кир-Кор, ворочая пересохшим вдруг языком, как булыжником. – Напрасно... – И прежде чем рука, повелевшая приготовиться к усилению эгрегора, порхнула вниз позволяющим махом, он рванулся с места и... упал в темноту, поверженный ударом остронаправленной псиволны, точнее, пси-импульса необъяснимой мощи. Такого рода сокрушительных пси-ударов ему никогда раньше не доводилось испытывать.

Он вскочил и, обнаружив инфракрасным зрением, что темнота впереди поредела, уже осторожнее переступил через какую-то невидимую границу, за которой его встретил красновато-коричневый сумрак с белыми, но не слепящими фонарями и торжественно-мрачное многоголосие хорала... Он огляделся. Ночная плоская пустыня, исчерченная длинными тенями. Высоко в агатово-черных глубинах пустынного, совершенно беззвездного неба подрагивала амплитудной рябью длиннющая изумрудно-зеленая нить. Вдали, над равниной, треугольным зубом торчала красноватая грань каменной пирамиды, и в ее геометрическом центре белым глазом светил фонарь. Остальные белые фонари источали сияние почему-то из-под наголовных накидок подступающих полукруглым строем черных фигур. Фонари – как белые лица... Очень странно и жутко.

Со стороны пирамиды пробился сквозь мрачное многоголосие еще более темный, безжалостный голос:

– Умертвите его. Остановите ему оба сердца – пусть уснет навсегда враждебный ордену мозг.

Пришелец почувствовал страх. И за себя, и за тех, кому он уже не сможет помочь. Что-то тяжко сдавило грудь и правое сердце. Полегче – левое. И опять тяжко – правое... Он усилием воли попытался восстановить ритмику сердцебиений, это ему удалось, и страх покинул его. В порыве возмущения он вдруг поднял руки и стремительно потянулся всем телом кверху с необычным для себя нервно-мышечным напряжением – будто хотел сразу вдвое, втрое увеличить свой рост – он откуда-то знал, что так надо. Темный, безжалостный голос заметался в панике:

– Убейте его! Взрывайте мозг болью! Скорее, он выходит из-под контроля!!!

Пришелец с каким-то безудержным вдохновением продолжал стремительно наращивать нервно-мышечное напряжение торса и рук, тянулся все выше и дальше – за пределы беззвездного черного кокона, к полной Луне, изваянной, как ему показалось, из хрустального звона, к золотой чаше Залива Радуг с его грозными динаклазерами и еще дальше, туда, за пределы пределов, пока не достиг запредельно далеких прозрачно-изумрудных вод содрогающегося в амплитудных конвульсиях неимоверно длинного океана-реки, где почерпнул заряд неведомой ему самому пронзительно-колдовской энергии и, вернувшись к прежним масштабам, направил обе ладони навстречу белоголовому черному строю сатанинской экседры, уже ощетиненному по команде гроссмейстера частоколом глянцево-белых тростей. Удар прозрачно-изумрудного разряда был страшен: белые трости – вразброс, черные фигуры – враскат, точно сбитые кегли, наголовные накидки – вразлет, как летучие мыши, фигура гроссмейстера странно взметнулась кверху и странно опала бесформенной грудой одежд... И стал свет, и смолкло мрачное многоголосие.

Он попятился и, почуяв, что силы ему изменяют, опустился в изнеможении на перечеркнутый голубым крестом светло-серый настил площадки ристаний, подобрал под себя ноги, голову свесил на грудь. Даже псизащитная «шуба» сейчас представлялась ему непосильной обузой – он сбросил ее, расслабил плечи. Покой... Наконец-то покой... В ушах застряла тонко звенящая нота. Дорого дал бы за минуту-другую полного покоя... Тянуло лечь на пол, но он не позволил себе этой маленькой слабости. Диктат спортивной закалки. В новастринском гладиатории тот, кто падал на пол, считался проигравшим бой.

Нирвана длилась недолго. Относительная тишина, наступившая после эгрегора, была слишком уж относительной: театр оружия казался переполненным массой посторонних, хотя и негромких, но абсолютно несвойственных этому заведению звуков. Чмоканье, шипение, легкие хлопки, шлепки, всхлипы, приглушенные стуки, шорох, а также звуки и созвучия, похожие на сладкое (до стона) зевание, на протяжное мяуканье... Сперва Кир-Кор склонен был считать акустический этот коктейль слуховой иллюзией. Как и тонко звенящую ноту. Что-то все же заставило его разлепить тяжелые веки. И вовремя!

В первый миг он просто оторопел, обнаружив возле колен разверстые пасти двух весьма возбужденных, судорожно извивающихся крупных змей, которые, казалось, вели сражение между собой за единоличное право смертельно искусать его усталое, враждебное ордену тело. Он не стал уточнять, что именно служило причиной свирепого раздражения гадов – взаимная неприязнь или он сам, немедленно ухватил обеих пятнисто-пестрых рептилий за шеи чуть ниже голов и вскочил на ноги.

– Силы небесные!.. – прошептал, холодея от ужаса. Мозг его автоматически отметил при этом появление множества взбудораженных чем-то людей – отдаленные крики и топот, шумный спуск по лестничным ступенькам со стороны цирхауза, встревоженные голоса. За спиной у него шум голосов сразу стихал, люди подходили слева и справа, останавливались и молча смотрели туда, куда смотрел он. Такое не часто увидишь. Картина, достойная кисти Иеронима Босха.

То, что несколько минут назад было геометрически безукоризненным полукружьем гордой своим всесилием Экседры Черного Попугая, сейчас в беспорядке, вповалку лежало на сером, кое-где окропленном кровью полу (кто – ничком, кто – навзничь, двое – друг на друге крест-накрест), и все это слабо копошилось, конвульсивно подергивая конечностями, зевало одинаковыми лицами-масками из эластика, чмокало, мямлило что-то нечленораздельное, бессмысленно таращилось сквозь глазные прорези в масках, пускало слюни и пузыри. А среди беспомощно распростертых тел, среди задранных балахонов, среди раскиданного черного тряпья и брошенных глянцево-белых, похожих на раздвижные трости штуковин агрессивно шипели, извивались, ползали и впивались ядовитыми зубами во что ни попадя крупные аспиды и гадюки. Эфы, кобры, гюрзы, мамбы, тайпаны, бушмейстеры... Опасных рептилий было здесь никак не менее двух десятков...

Наконец кто-то из застывших рядом людей опомнился, проговорил:

– Срочно сюда серпентологов! У кого при себе телеком?

«Знакомый голос, – машинально отметил Кир-Кор. – Михаил Полуянов?..»

В театре оружия вдруг вспыхнул слепяще яркий свет, и тут же, будто все только этого и ждали, посыпались на разные голоса команды, вопросы, ответы, советы. Шаги, топоток, суетливая беготня...

– Здесь кто-нибудь есть, кто умеет это... со змеями?

– Погоди, сейчас мешки принесут! Без мешков и палок отлавливать очень опасно.

– Ну какие в палестре мешки?! Может, если чехлы, рюкзаки.

– Да хоть рюкзаки!

– В рюкзак разве такого гада засадишь?! Вон их сколько!..

Голос Ивана Полуянова-старшего:

– Медиков вызвали, Павел?

– Как же без них... В первую очередь.

– Сразу и вызвали по дороге сюда.

– Реаникары, должно быть, уже на подходе, – подтвердил еще один знакомый голос (не Леонида ли Полуянова?).

– Что ж это делается у нас в экзархате, батюшки светы!..

– Разберемся. Главное сейчас – видеозапись. Следственный документ огромной важности.

– Конечно. Впервые накрыли рыцарей Черной Струи непосредственно за черной работой.

– Вперед никому не выдвигаться – опасно!

– Судари, отойдите слегка и не мешайте брату Фотию производить видеозапись! У кого еще есть унимзор или хотя бы майвижн?