Памятник крестоносцу - Арчибалд Кронин

Все это Клэр знала не только потому, что ее мать, близкий друг настоятеля собора, вложила немалую сумму в строительство зала, но и благодаря своей личной дружбе с двумя членами комиссии и сейчас, подумав о том, что она может повлиять на выбор художника, была почти уверена в успехе. Вернувшись домой, Клэр так горячо взялась за дело, что это на секунду заставило ее насторожиться и даже встревожиться, но она поспешно отбросила от себя все смущающие мысли и осталась глуха к слабому голосу благоразумия. Разве она не примерная жена и мать, прочно привязанная к семье, вполне степенная замужняя женщина? Во всем этом деле она лично никак не заинтересована: ведь она питает к Стефену чисто сестринские чувства. Итак, успокоившись и подкрепив свое решение этими доводами, Клэр на следующий же день отправилась на машине в Чарминстер.

Настоятель собора, большой знаток санскрита, был человек весьма преклонного возраста, согбенный и высохший; возрастающая глухота и хронический артрит вынуждали его вести замкнутый образ жизни и выполнять лишь самые необходимые обязанности — недаром последнее время стали упорно поговаривать, что он скоро уйдет на покой. Но достаточно было Клэр назвать свое имя, чтобы ее тотчас пропустили к нему, хотя в эти дневные часы он обычно отдыхал. Настоятель тепло встретил ее и, приложив к уху руку трубочкой, выслушал ее предложение, которое она постаралась изложить подипломатичнее. Возможно, имя Стефена, хоть он и плохо его расслышал, всколыхнуло в душе настоятеля какие-то смутные воспоминания, пробудило слабое эхо сомнений, но старческое благодушие и желание поскорее вернуться к прерванному сну взяли верх. Быть может, молодой человек и провинился в чем-то перед церковью, но он явно талантлив: совсем недавно в Лондоне была его выставка, и к тому же нельзя не принять во внимание, что он из церковной среды. Достопочтенный Бертрам, как и он, окончил колледж св. Троицы, это отличный археолог и достойный служитель на ниве божьей — правда, последнее время ему что-то не везет в делах. И потом, кто же мог предложить лучшего кандидата, чем дочь леди Броутон? Настоятель похлопал ее по руке и обещал поговорить с председателем комиссии.

Выйдя от настоятеля, Клэр как раз и направилась к председателю комиссии контр-адмиралу в отставке Реджинальду Трингу, который жил на окраине города в большой, крытой красной черепицей вилле «Воронье гнездо». Реджи был дома и несказанно обрадовался Клэр: его голубые глазки заискрились, плешь заблестела, — словом, весь облик этого низкорослого крепыша с красным обветренным лицом излучал крайнее радушие; он суетливо провел Клэр в библиотеку, где в камине горел огонь, и настоял на том, чтобы она выпила с ним чаю.

Во всей округе не было человека более сердечного, более веселого и общительного, чем Реджи Тринг. Член доброй полудюжины разных комиссий, он всегда стоял на стороне справедливости и преданно служил церкви, государству и местному крикетному клубу. Несмотря на свои шестьдесят лет, контр-адмирал обладал поистине неиссякаемой энергией. Нечего и говорить, что он был рьяным спортсменом, играл в гольф и теннис, танцевал, охотился, удил рыбу, в соответствующее время года катался на коньках и, поскольку, к его великому огорчению, скромные средства — а у него была всего лишь пенсия — не позволяли ему держать лошадь для охоты, неутомимо ходил с собаками пешком по горам и долам, делая по много миль в любую погоду.

Хотя этот добродушный толстяк отнюдь не был похож на сноба, однако он превыше всего ценил пригласительные карточки с золотым обрезом, которые время от времени присылали ему из состоятельных домов графства и благодаря которым он имел возможность небрежно заметить на следующий день в курительной комнате клуба Среднего Сассекса: «Вчера вечером… в замке Дитчли…» Поэтому он не только любил Клэр и восхищался ее красотой, но ее приглашения тешили его тщеславие. Когда, поговорив немного о том о сем, она завела речь об отделке Мемориального зала, это несколько озадачило его, как и ее просьба держать их беседу в тайне. Но он был не из тех, кто стремится докопаться до скрытых причин, лежащих в основе человеческих поступков, и потому, после минутного недоумения, решил: «Этот Десмонд… он ведь приходится двоюродным братом Джофри… сущий камень на шее у семьи… вот она и хочет ему помочь». Когда же Клэр упомянула о своем посещении настоятеля собора, Тринг и вовсе успокоился и, пообещав поговорить об ее просьбе со своими коллегами, налил ей еще чашку чая и пододвинул печенье.

Того, что сделала Клэр, было вполне достаточно. Тем не менее по пути домой она заехала еще в одно место — в Банк кафедрального собора и Южных графств, солидное, почтенное учреждение, где свыше сотни лет у Броутонов был свой счет. Управляющего Марка Саттона, который заседал в комиссии вместе с Трингом, перетянуть на свою сторону было совсем нетрудно. Худощавый, анемичный, маленький, типичный клерк в крахмальном воротничке и жестких манжетах, образец почтительного внимания к клиентам, он сразу решил, что нельзя упускать случай оказать услугу столь высокопоставленной даме и ценному клиенту. Он никому ничего не обещал и будет более чем счастлив поддержать ее кандидата.

До чего же все оказалось просто! Управляющий с поклонами проводил Клэр до дверей, и, выйдя из банка с радостным сознанием успешно выполненного дела, она поехала домой. Теперь, когда семена были посеяны, ей не терпелось увидеть, какие они принесут плоды. Прошло десять дней без всяких известий; наконец сегодня, вскоре после полудня, ей позвонил Тринг. Все прошло благополучно; правда, два члена комиссии, Шарп и Кордли, оказались довольно несговорчивыми, но им с Саттоном удалось провести свое решение. Десмонд должен предстать перед комиссией и, по ее одобрении, получить заказ.

Клэр не без чувства торжества выслушала это сообщение, подтверждавшее успех ее дипломатии. Надо немедленно сообщить обо всем Стефену. И вот, словно деревенская девушка, пришедшая на свидание, она с замирающим сердцем добрых полчаса вышагивала взад и вперед в душистой прохладе спускающихся сумерек, подстерегая Стефена у Лисьей заставы, а теперь шла с ним рядом и ни слова не могла вымолвить, не зная, с чего начать. Она действовала из самых высоких побуждений, ни одна недостойная мысль ни разу не пришла ей в голову, однако сейчас, волнуясь и дрожа, она вдруг почувствовала какую-то странную слабость, почти истому, ноги отказывались ей служить и сердце так билось, что больно было дышать. Внезапно из-за поворота дороги выскочила машина, ярко осветив путников своими фарами, — Клэр ахнула и ухватилась за руку Стефена.

— Какой-то чудак не умеет ездить, — заметил он.

В наступившей вслед за этим кромешной тьме они добрались до сторожки у входа в Броутоновское поместье, и Стефен остановился.

— Я не пойду дальше, Клэр.

— Почему? — она помедлила. — Джофри сегодня в городе… но он скоро должен вернуться.

Стефен покачал головой.

— Мы теперь рано ложимся. В шесть часов у нас уже ужин.

Предлог это был столь явно надуманный, что Клэр лишь острее почувствовала ложность своего положения. Ей вспомнились слова Джофри: «Я не потерплю, чтобы этот тип бывал у меня в доме. И если я его встречу, то даже не поклонюсь. Вся округа знает, что он отъявленный мерзавец». Возможно, поэтому Клэр и решила, что ей не следует дольше задерживаться со Стефеном.

— В таком случае спокойной ночи, Стефен, — пробормотала она. — Помните, что я верю а вас. Все может измениться гораздо раньше, чем вы думаете. — И она исчезла в тени подъездной аллеи.

Спустя час Стефен добрался, наконец, до Стилуотера; он проделал весь путь чуть ли не бегом, чтобы не опоздать к ужину. Дом настоятеля был необычно ярко освещен, и в холле Стефена нетерпеливо поджидала Каролина.

— Наконец-то! — в волнении воскликнула она. — Я думала, что ты никогда не придешь. Отец хочет видеть тебя немедленно.

Когда Стефен вошел в библиотеку, настоятель, шагавший взад и вперед по комнате, остановился и, с увлажненным взором подойдя к сыну, взял его за руку:

— Милый мальчик, сегодня в Чарминстере мне сообщили одну большую и совершенно неожиданную новость. — От волнения старик чуть не плакал. — Твоя кандидатура обсуждается в связи с отделкой нового Мемориального зала, и вполне возможно, что тебе поручат писать для него панно.

5

На следующий день, сразу после трех часов, в тесной канцелярии суда собрались четыре члена комиссии: контр-адмирал Тринг, Саттон, Джозеф Кордли и Арнольд Шарп; настоятель собора отсутствовал. Вскоре они вызвали Стефена, ожидавшего в соседней комнате.

Тринг, председатель комиссии, окинул вошедшего быстрым, но внимательным взглядом и с облегчением перевел дух: видимо, он ожидал увидеть нечто худшее. Правда, волосы и борода у этого молодого человека коротко подстрижены и держится он весьма независимо, но это, несомненно, джентльмен, одет аккуратно и скромно и вообще производит совсем не плохое впечатление. Стефена действительно уговорили снять свои неописуемые плисовые штаны, и Кэрри приготовила ему белую рубашку и один из старых темно-серых костюмов, который он носил, когда готовился стать священником, и который и сейчас еще вполне прилично сидел на нем.