Чтоб услыхал хоть один человек - Рюноскэ Акутагава

Рю

ПИСЬМО ЦУКАМОТО ФУМИКО

31 мая 1917 года, Камакура

Я постоянно беспокоюсь о тебе.

Сегодня ходил к Вацудзи-сану в Кугэнуму. Дом его стоит в Сосновой роще. В восточной части дома – кабинет, в котором висит большая картина – «Мона Лиза», под ней работает Вацудзи-сан. У него жена и дочь. Все они выглядят очень счастливыми. Я позавидовал этому тихому, мирному дому. Когда и у нас будет дом, который вселит в меня покой, я тоже смогу так же работать, подумалось мне. А как сейчас скитаться по углам – что в этом может быть хорошего?

Рад, что тебе неведомы литературные занятия. Чужестранец по имени Стриндберг говорит: «Самое прекрасное – когда женщина вяжет и когда прижимает к груди ребёнка». Я тоже так думаю.

В письмах лучше ничего не приукрашивать. Лучше чистосердечно писать всё, что думаешь. Поэтому пиши как всегда, это меня вполне устраивает. Твои письма не кажутся мне ни пустяковыми, ни смешными. Мне бы хотелось, чтобы твоя душа всегда позволяла тебе писать такие простодушные, чистые письма. Не нужно красоваться, заботиться о стилистических ухищрениях. Сейчас уже ночь. Слышится далёкий рокот волн. Моросит. Открыл дверь – сладко запахло какими-то цветами.

Пишу письмо, всё время думая о тебе. Ты сейчас уже, наверное, спишь.

Акутагава Рюноскэ

ПИСЬМО ЭГУТИ КАН[221], САТА ХАРУО

16 июня 1917 года, Камакура

Я тронут вашим намерением устроить вечер в связи с выходом «Ворот Расёмон». Если вы это сделаете, буду очень благодарен. Из числа известных литераторов я послал книгу Морите, Судзуки, Комия, Абэ, ещё одному Абэ, Вацудзи, Куботе, Хате, Танидзаки, Гото, Ногами, Сангу, Хинацу, Ямамото.

Правда, двадцать второго (это пятница, а суббота – двадцать третье) приехать не смогу. А двадцать четвёртого, поскольку будет проводиться освидетельствование призывников, я смогу приехать, этот день мне очень удобен. Может быть, так и сделаем? Решайте, где и в котором часу, и сообщите в Табату. Хорошо бы отправить туда же и газету со статьёй Эгути-куна.

Рю

ПИСЬМО ЭГУТИ КАН

30 июня 1917 года, Камакура

Кан Эгути-сама!

Благодарю за всё. В школе прочёл вторую и третью статьи обо мне. Перехваливаешь ты меня. Особенно «Барсука» – пустая вещица. Что же касается несколько надуманной «Судьбы», то в ней сознательно использованы атрибуты старины. Это произведение, в котором нашёл отражение определённый интерес к старине, и я испытываю чувство неудовлетворённости ещё с тех пор, как вышла моя «Верность» – ты высказал о ней совершенно правильное мнение. «Ворота Расёмон» – предмет моей гордости – мои товарищи по «Синситё» раскритиковали. Думаю, зачинщик критики – Нарусэ, ну что же, ничего не поделаешь.

Сегодня прочёл рассказ Кумэ. По-моему, немного не ясна его позиция. Думаю, было бы интереснее, если бы он рассказывал небылицы в стиле Вида. Я уверен, что это позволило бы ярче выявить главное. Слишком уж ярко нарисована женщина, идущая под зонтом. Меня удивила высокая оценка «Так называемой лунной ночи» Цубоути. Даже Танидзаки и того похвалили. Пишет он, возможно, и неплохо, но ведь этого ещё недостаточно. Ему присуще лишь писательское мастерство. Смешно, что литераторы из «Васэда бунгаку», презирающие мастерство, хвалят его. Это уж просто никуда не годится.

Каждый день купаюсь в море. Сильно загорел. Думаю, как бы лучше провести летние каникулы.

Твой Акутагава Рюноскэ

ПИСЬМО ЦУКАМОТО ФУМИКО

6 июля 1917 года. Камакура

Вчера получил твоё письмо, благодарю тебя. Я здоров, живу буднично. Скоро каникулы, это меня очень радует. Правда, придётся потерпеть ещё дней пятнадцать. Как надоело скитаться по углам. Только и думают, как бы с тебя побольше сорвать, а радушием и не пахнет – это невыносимо. Ты сейчас поучись готовить, а когда станем жить вместе, будешь меня кормить. Я люблю вкусно поесть.

Недавно проплыл на военном корабле из Йокосуки в Юу, префектура Ямагути, а оттуда через Ивакуни и Киото вернулся домой. В Киото зашёл к Суругая поесть бобовой пастилы. Прекрасная там пастила, не переслащённая. Когда в следующий раз поеду в Киото, я тебе куплю в подарок, хочешь? В Камакуру приезжает множество иностранцев. Смотришь, как по вечерам они толпами прогуливаются по городу, и кажется, будто это прогуливаются европейские пирожные, очень красиво. Недавно старушка-иностранка что-то покупала в лавке и никак не могла договориться с хозяином-японцем, я стал переводить. Она очень обрадовалась и всё время благодарила меня. С тех пор, запомнив меня в лицо, она при встрече со мной на улице ещё издали начинала здороваться. Теперь она уже, конечно, уехала.

Каждый день перед моим домом важно прогуливается размалёванная девица. Какая же она всегда бодрая и энергичная, несмотря на жару, думаю я с восхищением. На дровяном складе поблизости вчера кто-то умер, была панихида. Сегодня утром, проходя мимо, я видел, как хозяйка, глотая слезы, ела пирожок с бобовой начинкой. Она выглядела одновременно и жалкой и смешной. На этом заканчиваю – и так уж написал массу всякой чепухи.

Акутагава Рюноскэ

Р. S. Всё время думаю: писать или не писать, когда не пишется. Поэтому на целый день опоздал с ответом. Всем привет.

ПИСЬМО ИКЭСАКИ ТАДАТАКЕ[222]

19 июля 1917 года, Камакура

Только что прибыла твоя вторая открытка. Минуя Токио, приезжай прямо в Камакуру либо пароходом, либо паромом. Здесь такие Franch & American bellies[223], похожие на европейские пирожные, просто загляденье. Одной из них я недавно переводил.

С большим интересом прочёл «Монаха и его учеников» Кураты. Пишу тебе как человеку, связанному с ним. В общем, приезжай. В последнее время хайку мне, кажется, удаются. Вот одно из них.

Дождь, цветущая акация,

Вот кто укрывает

Змей и женщин.

ПИСЬМО МАЦУОКЕ ЮДЗУРУ

26 июля 1917 года, Табата

Юдзуру-сама!

Вчера вернулся из Камакуры. Никак не могу закончить переделку «Разбойников», поэтому решил отложить эту работу до конца года, а в сентябре опубликовать две новые вещи. Но беспокоюсь – а вдруг не успею, как с «Разбойниками». Через пару дней у меня встреча в издательстве «Оранда сёбо». В Токио невыносимая жара. Даже нагишом и то жарко, просто сил нет. Жара забирает всю жизненную энергию без остатка. Я уже сыт по горло романами, длинными как «Карамазовы». Но зато с большим интересом прочёл миниатюры Сиги, опубликованные в июльском номере «Сиракаба», они привели меня в восхищение. Ты читал? Немалое моё восхищение вызвал и «Монах и его ученики». Попалось мне в журнале немало и других вещей, значительно лучших, чем, к примеру, «Его старшая сестра» Муся. Очень