Ориентирование - К. М. Станич

входит в тебя, Марни. Я хочу видеть выражение твоего лица, когда он это сделает. То, что мы делимся друг с другом, — это подарок, который мы можем тебе преподнести.

— Это вечное извинение, — шепчет Крид как раз в тот момент, когда я открываю глаза и вижу, что его голубые глаза смотрят на меня сверху вниз. Он устанавливает зрительный контакт со мной и удерживает его, положив одну руку мне на бедро, а другой занимая место Зейда на спинке кровати. Медленно — целеустремлённо — он входит в меня, как будто у него есть всё время в мире.

Ох.

То, как он запрокидывает голову, то, как облизывает губы, дрожь, которая проходит по его телу…

Крид напрягается и начинает двигаться, проталкиваясь глубоко и вытаскивая почти до конца, прежде чем повторить процесс снова. Снова. Снова. Теперь я кричу, и настала очередь Зейда заглушать звуки своим ртом рок-звезды. Он целует меня так, словно поёт: грубо, уверенно, властно.

Я кончаю ещё до того, как осознаю, что оргазм уже на горизонте, мои внутренние мышцы сжимаются на Криде, поглаживая его так же, как он ласкал меня. Он стонет и выгибает спину, прижимаясь своей головой к моей, тяжело дыша мне в ухо и ероша мои волосы. Это просто действует на меня, и я сильно прижимаюсь к нему, притягивая его ближе, обхватывая своими бёдрами, овладевая им.

На самом деле у него нет выбора. Всё в моем теле — это молчаливое требование, которое говорит: Кончи.

Он так и делает, трахая меня так сильно, как только может, из-за того, что он в ловушке. Я держу его так, пока он не оседает, рука соскальзывает с изголовья кровати. Его вес успокаивает, когда парень ложится на меня сверху, изо всех сил пытаясь отдышаться.

— Это было быстро, — замечает Зейд с очередным смехом, но Крид слишком сыт, чтобы сделать что-то большее, кроме как свирепо посмотреть на него. — Хотя, если бы она набросилась на меня вот так, я не говорю, что тоже не выложился бы по полной.

— Пошёл ты, — слова Крида, как обычно, ядовиты, но в них нет жара.

Он отодвигается от меня, садится на край кровати, подперев голову рукой, его красивые волосы растрёпаны, грудь поднимается и опускается от глубоких вдохов.

Зейд, не теряя времени, занимает своё место, и я слегка напрягаюсь, кладя руку на его красивую грудь.

— Что-то не так? — он что-то бормочет, но я просто качаю головой.

— Ничего. Просто… не торопись. Немного болит.

Он кивает, проявляя большую осторожность, когда входит в меня во второй раз. Это почти чересчур, как будто это так приятно, что причиняет боль. Я не могу это объяснить, но я обхватываю его ногами и держу неподвижно, пока привыкаю к этому ощущению, к ощущению его проколотого кончика, погруженного глубоко внутрь меня. Когда я готова, расслабляюсь и обнимаю его за шею.

Крид не встаёт и не одевается, как я ожидала.

Вместо этого он растягивается своим прекрасным телом рядом со мной, одна рука вытянута над ним, голова покоится на сгибе его собственного локтя. Он моргает длинными тёмными ресницами, глядя на меня, когда Зейд начинает двигаться. Сначала я смотрю на Крида, потом на Зейда, на Крида, на Зейда… Они сливаются воедино наилучшим из возможных способов, а затем мои глаза закрываются, и я плыву на волне удовольствия. Мои бёдра приподнимаются и прижимаются к бёдрам Зейда, а в голове возникают грязные мысли, в которых прежняя Марни постеснялась бы признаться.

Крид кончил в меня; а теперь Зейд внутри меня.

Это так восхитительно порочно, что я начинаю чувствовать, как внутри меня скручивается узел желания. Вторая кульминация происходит медленнее, чем первая. Я чувствую её приближение так же, как иногда могу предсказать бурю. Ребро, которое я сломала в первый год, будет пульсировать из-за изменения давления, что вполне объяснимо; мне потребовались годы, чтобы осознать, что я испытывала.

Крид слегка приподнимается, и с большим усилием только для того, чтобы снова поцеловать меня, его рот горячий, мягкий и совершенный. Он прижимает пальцы правой руки к моему горлу сбоку, в то время как Зейд сильно сжимает мои бёдра, удерживая меня на месте, чтобы он мог входить жёстко и быстро.

За моими закрытыми веками вспыхивает радуга цветов, калейдоскоп чувств и эмоций, которые я не могу расшифровать или объяснить. Я выгибаю спину, но Крид кладёт правую руку мне на плечо, чтобы удержать меня на месте. Моё тело заботится обо всем остальном, крепко обхватывая Зейда, удерживая его неподвижно, заставляя его ругаться так же красочно, как образы, которые я вижу в своей голове.

— Черт, да, Марни! — Зейд кончает с несколькими последними толчками, а затем выскальзывает и врезается спиной в стену. Его ноги перпендикулярно перекинуты через мои и Крида, когда он откидывает голову назад и натягивает штаны, пот стекает по острым, упругим линиям его тела.

Я? У меня даже не хватает дыхания, чтобы говорить.

В таком состоянии нет места мрачным мыслям. Сомнению. Горю.

Я чувствую себя живой неописуемым образом.

— Я не хочу возвращаться в своё общежитие, — скулит Зейд, устраиваясь так, чтобы снова лечь на левую сторону от меня. Я поворачиваюсь к Криду, прячу лицо у него под подбородком, и он обнимает меня. Зейд приподнимается так, что прижимает меня к себе, моя задница плотно прижимается к нему.

— Тогда не возвращайся, — шепчу я, прижимаясь к коже Крида, вдыхая его запах. — Останьтесь.

— Мы останемся, — соглашается Крид, и мне неприятно признаваться себе, как сильно мне это нравится.

Слово мы. Подразумеваемые мы. Групповые объятия.

Я хочу этого; но мне любопытно, сделаю ли я буквально всё, чтобы сохранить это.

Всё спокойно, всё чудесно.

Пока Миранда не возвращается из кино и не будит нас всех визгом. Она берёт подушку со своей кровати и бьёт ею брата по заднице до тех пор, пока он не натягивает штаны. Зейд лишь смеётся и натягивает на себя одеяло, пока я натягиваю собственную пижаму.

Каким-то образом я заканчиваю тем, что надеваю комплект с изображением лося по всему телу. Лося? Лосей? Нет, нет, это просто лось, да?

— Прости, — причитаю я, закрывая лицо руками, в то время как Миранда задыхается и свирепо смотрит — в основном на меня и Крида. Сомневаюсь, что ей так же понравилось смотреть на задницу Зейда, но, по крайней мере, он ей не родственник. — Мы заснули.

Как бы мне ни было неловко, какой бы забавной ни могла быть эта ситуация… Я не упускаю