Брусиловский прорыв - Александр Бобров

Из редких рассказов отца: «Взяли прикарпатское местечко какое-то. Лес зеленый, птицы поют. Правда, речушка трупами забита. Думаю, надо наведаться к другу в соседний батальон. Они уже расквартировались, вина раздобыли. Иду, а навстречу из чащи человек десять австрийцев, с оружием. А у меня пистолет, застегнутый в кобуре, и палка в руках. Увидели меня — руки подняли, говорят наперебой — сдаются. Господи, думаю, навязались на мою голову — сорвали поход к другу, повел в штаб…»

Брусилов вспоминал: «15 июля все мои армии перешли в дальнейшее наступление… Наконец, стремительной атакой левого фланга 11-й армии совместно с правым флангом 7-й армии неприятель с громадными потерями был отброшен к западу, и к 31 июля была занята намеченная линия Лишнюв — Дубы — Звижень и западнее Зборов. Левый фланг 7-й армии совместно с правым флангом 9-й армии атаковал противника на реке Коропец в направлении на Монастержиску. Однако австро-германцы к этому пункту успели подвезти значительные резервы и оказали там упорное сопротивление. 27 июля атаку повторили, и на сей раз успешно: был нанесен сильный удар врагу, в результате которого он поспешно стал отходить. Боевой неприятельский участок против центра 7-й армии, который императором Вильгельмом, посетившим его, был признан недоступным, был, однако, брошен почти без боя, так как наши войска охватили его с северо-запада и юго-запада».

Бои на реках Барышка и Коропец шли в разгар лета. Местечко Монастержиска (так это звучало по-польски) несколько раз переходило из рук руки. Учитель истории Петр Козуцкий написал краеведческий очерк о родных краях. Его дед тоже воевал на стороне Австро-Венгрии, которая владела городом до распада империи. На местном кладбище, где покоятся воины обоих враждующих армий, Петр Иосифович показал на другой берег притока Добровитки: «Вот видите склон со следами заросших траншей. Там зарылись в землю русские, а здесь, где мы стоим, поливала их огнем австрийская батарея. Вон над тем меловым обрывом и взяли в плен моего деда, причем, полонили его тоже украинцы, но воевавшие за Российскую империю. Трагедия! Мы всегда находились между двумя империями, как меж двух жерновов… Да и потом легче не стало: в ноябре 1918 года Австро-Венгерская империя распалась, и на ее руинах возникла Западно-Украинская Народная Республика (ЗУНР). В соседнем Бучаче перемена власти обошлась без пролития крови. Мирно прошла передача власти и в Монастыриске. В середине мая 1919 года поляки прорывают фронт под Львовом. Задержать их не было возможности из-за удара в спину, нанесенного румынской армией, которая начала занимать Карпаты и Гуцулыцину. Фактически это был польско-румынский сговор, в результате которого армия ЗУНР вынуждена была спешно покинуть свою тогдашнюю столицу Станислав (нынешний Ивано-Франковск), перейти за Днестр. В конце мая польская армия захватила Монастыриску. До середины июля городок стал ареною жестокой борьбы, переходя из рук в руки. В этот период от рук конфедератов по-варварски были загублены украинские священники о. Пщляшецкий и о. Галибей, которые были захоронены возле городской церкви. В воспоминаниях Норберт Рыбак пишет: «Казнили их бесчеловечно, отрезали уши, носы, пальцы, выкололи глаза, сдирали живьем кожу, обваривали кипятком». Теперь стараются рассказывать только про зверства большевиков, которых было куда меньше.

Да, 16 июля 1919 года Монастыриска была захвачена поляками на долгих двадцать лет, за исключением августа — сентября 1920 года, когда Красная армия восстановила советскую власть. Вскоре после освобождения был создан ревком, который организовал сбор урожая с панских полей. Но 18 сентября 1920 года город снова оккупировали поляки. Ну, а дальше — сами в моей брошюре прочитаете».

Скупые факты — впечатляют. В послевоенный период царил и национальный, и социальный гнет. Например, медицинского облуживания в городке почти не было: практиковали три частных лекаря и две акушерки. Началось наступление на украинское образование. Теперь почему-то это приписывают чуть ли не самому Брусилову, который только требовал не вести подрывную работу в занятых населенных пунктах, но запрещать книги Шевченко, как цитировал я выше одного «свидомого журналиста», и не думал — смешно такое представить, тем более, что генерал Кобзаря ещё в Петербурге по-малороссийски читал!

На месте австрийского Школьного Совета появилась во Львове Школьная Курия. В 1932 году была проведена реформа, по которой вводилось обязательное семилетнее образование. В Монастыриске заработали две семилетки — мужская и женская, но преподавание в них велось только на польском языке. В местечке работало три библиотечки с мизерным количеством книг, но две из них — польская и еврейская — были платными. Газет и книг на украинском не издавалось, а в советской Украине, наоборот, закрывались русские газеты. Экономический кризис 1929–1933 годов ухудшил жизнь народа, резко упали цены на сельхозпродукцию. В 1937 году в городе вспыхнула забастовка, которую возглавил столяр-коммунист Суроневич. Власть бросила войска и полицию, около 300 участников стачки были арестованы. В 1938 году бьш разрушен Народный дом, разгромлена читальня «Просвета» — это тоже русским солдатам почему-то приписывают! Украинская культура и язык оказались в загоне.

А что в это время происходило, к слову, на Левобережной советской Украине? 30 октября 1937 года секретарям ЦК ВКП(б) — т.т. Сталину, Кагановичу, Андрееву, Жданову, Ежову поступает докладная от Мехлиса: «О русских газетах на Украине». Текст гласит: «Ни в одной союзной и автономной республике русская печать не находится в таком захудалом состоянии, как на Украине… В Киеве издаются газеты на немецком, польском, еврейском, болгарском языках. Нет только ни одной газеты на русском языке, если не считать русского издания армейской газеты “Червона армия”. Спрашивается: неужели Украина нуждается больше в немецкой газете, чем в русской? Действительно ли польский и болгарский языки распространены на Украине больше, чем русский? Отсутствие в Киеве руководящей русской газеты свидетельствует о политической близорукости ЦК КП(б) У. Ни в одной из 12 областей УССР, кроме Донбасса, не выходит ни одна областная газета на русском языке. В Донбассе издается на русском языке областная газета “Социалистический Донбасс”. Все остальные газеты Донбасса выходят преимущественно смешанными — часть материалов на русском языке, другая на украинском. Эти газеты какие-то ублюдочные. Мы просим ЦК ВКП(б) рассмотреть этот вопрос и принять вносимый нами проект постановления».

Сегодня, к слову, в областях Западной Украины снова не выходит ни одной газеты на русском языке, а русские-то жители — пока остались. Даже пример с прессой наглядно демонстрирует разный подход к культурной политике народной и буржуазной власти. А самые грозные события тогда еще только накатывались. В 1939 году 1 сентября Германия без объявления войны напала на Польшу, началась Вторая мировая война, 17 сентября 1939 года Красная армия переходит через Збруч и спустя несколько дней «вызволяет» Монастыриску. Петр Иосифович пишет про освобождение в кавычках, как положено в нынешней Украине, но он-то, крестьянский сын и здравый человек, прекрасно понимает, какие возможности открыла перед ним Радяньска власть, которая построила и школу, где он теперь учительствует, и четырехэтажное здание райкома партии, где он заседает в городском совете. До сих пор в центре городка работает трехэтажная библиотека с устаревающим фондом и литературным музеем, но я туда не сумел попасть: увы, закрывается почему-то она слишком рано — в 18 часов. Кстати, недавно Козубский поехал по примеру тысяч земляков на заработки в Польшу (надо было платить в институте за сына), нанялся к хозяину всего за 150 долларов в месяц, вкалывал с пяти утра до девяти вечера. Учительница из соседнего городка узнала, что на поле батрачит ее украинский коллега, познакомилась с ним и была потрясена: «Вы же образованный, достойный человек. Мы летом на Средиземное море в отпуск ездим, а вы тут горбатитесь…»

Еще Петр Иосифович показал, что встреча Красной армии состоялась в долине реки, на том мосту, который, может быть, штурмовал пехотный полк моего отца. Местные жители во главе с коммунистами пошли приветствовать советских воинов с хлебом-солью, но поляки оставили на костеле пулеметное гнездо и при приближении нашей части открыли провокационный огонь. Настороженно настроенные бойцы не разобрались в обстановке и открыли ответный огонь по мирной депутации горожан. Так что эта земля пропитана кровью, измучена провокациями и предательствами. Вот и Брусилов, вступив на нее, по существу, был предан и Ставкой, и своими ревнивыми коллегами.

Вот первый разговор Брусилова с государем после назначения командующим фронтом: «На следующий день в Каменец-Подольске я встретил вечером царя, который, обойдя почетный караул, пригласил меня к себе в вагон и спросил, какое у меня вышло столкновение с Ивановым (прежний командующий фронтом, который чуть не плакал при передаче дел. — А.Б). Я ответил, что у меня лично никаких столкновений и недоразумений с Ивановым нет и не было. Затем царь спросил меня, имею ли я что-либо ему доложить. Я ответил, что имею доклад и весьма серьезный, заключающийся в следующем: в штабе фронт я узнал, что мой предшественник категорически донес в Ставку, что войска Юго-Западного фронта не в состоянии наступать, могут только обороняться. Я лично безусловно не согласен с этим мнением; напротив, я твердо убежден, что ныне вверенные армии после нескольких месяцев отдыха и подготовительной работы находятся во всех отношениях в отличном состоянии, обладают высоким боевым духом и к 1 мая будут готовы к наступлению. Если мнение, что Юго-Западный фронт не в состоянии наступать, возможно, и мое мнение не будет улажено, как главного ответственного лица в этом деле, то в таком случае мое пребывание на посту главнокомандующего не только бесполезно, но и вредно, и в этом случае прошу меня сменить.