Капкан на Инквизитора (СИ) - Александр Гарин

Он кивнул одному из стражников.

- Зовите цирюльника. Большая сила дочерей Лии – в их волосах. Не оставим соблазна этой заблудшей женщине вновь воспользоваться ее чарами.

Альвах опустил голову. Подобно телесным, его душевные силы были готовы вот-вот ему изменить. Силой одной только мужеской воли он еще держался.

- Вижу, враг в тебе силен, - отец Марух уже был у стола с инструментами. Альвах не поднимал головы, но он слышал звук льющейся воды и знал, что должно последовать дальше. – Ничего, мы изгоним его, дитя. Пусть твоя порочная женская природа будет сопротивляться изо всех сил, цепляясь за свою греховную мерзость, воля Светлого все равно сильнее. Мы будем по мере наших скромных сил помогать тебе обрести смирение. Вот увидишь – едва мы омоем твое тело снаружи и изнутри очищенной водой, твое упорство в грехе уже поколеблется. Ты в надежных руках.

Альвах вскинул глаза на клистирную трубку, которая была наполнена кипяченной в посеребренной посуде, осененной рассветными лучами водой, распорку для насильного вливания воды в глотку – и не удержался от свирепого оскала.

========== - 30 - ==========

Железные кандалы с длинной тяжелой цепью были бы тяжелы даже для мужчины. Скованная по рукам и ногам романка с потерявшимся где-то глубоко внутри нее бывшим Инквизитором Марком Альвахом едва переставляла вялые ноги. То, что происходило только что, казалось куда мерзостнее ядовитого гноя гидры, который чудище вталкивало прямо под шкуру, сугубее совершенного Седриком, отвратительнее всего, что когда-либо доводилось испытать. Пока его тискали чужие липкие руки, Альвах словно умирал – возрождаясь в муках и снова погибая. Неправильность, нереальность происходящего повергала рассудок в какое-то странное оцепенение, в котором мешались ужас и дикий, отчаянный, но глухой протест. Альвах не знал, как ему вести себя, одновременно понимая, что как бы он себя ни вел, он ничего не изменит. И с каждым новым унижением, что приходилось выносить от бывших соратников по ремеслу, к нему приходило прозрение. Чем дальше, тем яснее ему становилось то, чего он не видел раньше. Какой-то частью разума Альвах искренне поражался, как такая очевидная вещь до сих пор не приходила ему в голову. Но невозможность теперь воспользоваться пониманием, как-то изменить то, что открылось ему так внезапно, наполняло сердце бывшего Инквизитора страхом и черной тоской.

Альвах знал о том, что обречен. Использование колдовства для обольщения дворянина было едва ли не суровее всего прочего, в чем могли обвинить ведьму. Обольщение принца было неслыханным преступлением и давало право следователю применять допрос с пристрастием без получения разрешения в Секретариате.

Возможно, следователь мог усомниться в том, что арестованная виновна. Но письменное свидетельство против ведьмы мужа благородного происхождения делало вину несомненной. Доказательства не были нужны. Следователю оставалось только получить признание самой ведьмы для закрытия дела и его передачи судьям.

Бывший Инквизитор угодил в ловушку, из которой не было выхода. Что бы он теперь ни делал и не говорил, впереди его ждала только казнь. Но отчего-то именно теперь подступившая близко смерть пугала. Несмотря ни на что, роману вновь, сильнее, чем прежде, хотелось жить.

Коридор, по которому его вели теперь, Альвах раньше никогда не видел. Здесь было светлее, чем где-то еще, точно здешние охранители стремились не допускать тьмы даже в мысли. Ярко горевших факелов было такое множество, что они почти не давали появиться даже теням. По обеим сторонам в толще камня, словно железные печати, были вделаны тяжелые двери с начертанными на них защитными рунами. Прислушавшись, из-за дверей можно было различить тяжелые вздохи и тихий плач.

Романа провели почти до самого конца. Остановившись в конце ряда, сопровождавший Альваха молодой стражник загремел замком, после чего с усилием потянул на себя толстое дверное кольцо. Дверь поддалась без скрипа. Молодой страж остался в коридоре. Другой, постарше, втолкнул звеневшего цепью Альваха в тесный каменный мешок с едва видимым, забранным решеткой узким отверстием отдушины под самым потолком.

В отличие от коридора, в камере было темно. Свет падал от отверстия под и над дверью и еще немного – от оконца отдушины, которое выходило во двор. Едва живого Альваха толкнули к самой стене с вделанным в нее толстым железным кольцом.

Бывший Инквизитор ожидал, что его прикуют к кольцу и оставят, наконец, в покое. Однако страж медлил. Он дотащил изнемогавшую ведьму к самой стене и вдруг схватил ее за плечо, разворачивая к себе. Альвах почувствовал под горлом сильные пальцы. Вжав пленницу в камень спиной, другой рукой охранник ласкающее погладил ее лишенную волос голову.

- Люблю свежевыбритых сучек, - хрипловато пробормотал он, проводя ладонью по шее, груди, животу Альваха и забираясь ему между ног. – Такая гладенькая паршивка… Ты… такая красивая… маленькая дрянь. Сейчас мы с тобой… вот проклятье! Сейчас… Твою мать! Давай, растопырься, тварь! Ну, кому сказал?

В груди романа, который отворачивался и изо всех сил препятствовал насильнику, что-то мучительно натянулось. Он дернул горлом, инстинктивно зажимаясь изо всех сил. Силы на сегодня вышли все и Альвах, не сдержавшись, издал едва слышный писк.

- Ты что-то протявкала?

Пахнущий потом, чесноком и мочой стражник с силой приложился к губам той, кого он считал ведьмой. Его пальцы терзали чувствительную плоть Альваха, причиняя муку, заставляя юную романку извиваться и стонать от боли. Одновременно он сжимал горло «ведьмы», не давая отвернуться и едва разрешая дышать.

Наконец, он оторвался от девичьих губ. Выпущенная романка захрипела, с силой втягивая воздух. Продолжая удерживать ее горло, другой рукой стражник торопливо спустил штаны. Стиснув плечо юной женщины, он попытался принудить ее опуститься на колени.

- Давай, скотина, - он выпустил шею ведьмы и с силой надавил на ее второе плечо. – Сделай это, тварь! Или я… клянусь тьмой, я заставлю тебя пожалеть о каждом дне, которые тебе еще остались! Ты… Что ты… Ты опять что-то протявкала? А?

- Статья семь, - едва слышно просипела ведьма сквозь передавленное горло. Несмотря на все усилия мучителя, она осталась стоять на пригибавшихся ногах, скрючившись, но так и не опустилась на пол. – Пункт четыре, приложение… пятое для стражи, бдящей за… за вверенными ее надзору женами, арестованными по подозрению в… волшбе. Я… я в тягости. Приложение пятое запрещает применять насилие к… к беременным арестанткам… до оглашения приговора. Я… донесу на тебя. И ты… понесешь… наказание. Не серьезное, но… к охране ведьм тебя больше не допустят. И жалование… будет… урезано…