Сон кельта. Документальный роман - Марио Варгас Льоса

Все это он делал вечером и ночью, потому что днем в министерстве шли бесконечные совещания, где у Роджера все, начиная с самого министра, постоянно просили новых и новых сведений, советов и предложений относительно действий британского правительства. Зверства, которые творит в Амазонии фирма Хулио Араны, зарегистрированная в Лондоне, вызвали широкую кампанию протеста, начатую Обществом борьбы с рабством, газетой „Истина“, а теперь поддержанную либеральной прессой вкупе с многочисленными религиозными и гуманитарными организациями.

Роджер требовал немедленно опубликовать свой „Отчет о Путумайо“. Он утратил всякую надежду, что методы тайной дипломатии, которыми британское правительство пыталось воздействовать на президента Легию, приведут хоть к какому-то результату. И сэр Эдвард Грей, поборов сопротивление кое-кого из своих коллег, наконец признал его правоту и провел публикацию решением кабинета. Отчет должен был называться „Синей книгой“. Роджер, беспрестанно куря и выпивая неимоверное количество кофе, не спал ночей, внося последние поправки в текст.

Когда же окончательный вариант был наконец отправлен в печать, Кейсменту стало так плохо, что он побоялся оставаться один и перебрался в дом своей приятельницы Эллис Степфорд Грин.

— Как ты исхудал: кожа да кости! — воскликнула она, за руку ведя его в комнаты. Роджер еле передвигал ноги, был как в тумане и чувствовал, что вот-вот лишится чувств. Спина у него болела так, что Элис пришлось подложить несколько подушек, чтобы он мог устроиться на диване. И Роджер тотчас не то уснул, не то впал в забытье. А когда очнулся, увидел, что рядом, с улыбкой глядя на него, сидят сестра Нина и Элис.

— Мы уж думали, ты не проснешься никогда, — услышал он чей-то голос.

Оказалось, Роджер проспал около суток кряду: никогда в жизни с ним еще такого не бывало. Элис послала за своим домашним врачом, и тот, определив острое нервное истощение, велел не будить — пусть спит. Когда же Роджер попытался встать, колени у него подогнулись, и он снова повалился на диван. „Конго не прикончило, так Амазония доконает“, — подумал он.

Через какое-то время, слегка подкрепившись, он все же смог подняться, и кэб довез его до квартиры на Филбич-Гарденз. Долгое купание, казалось, немного помогло. Но все равно — он чувствовал такую слабость, что снова пришлось лечь.

Министерство вынудило его уйти в десятидневный отпуск. Поначалу он отказывался покинуть Лондон, пока не появится „Синяя книга“, но потом все же согласился уехать. Вместе с сестрой Ниной, отпросившейся в школе, где она преподавала, он провел неделю в Корнуолле. Он был так изнурен, что даже не мог сосредоточиться на чтении. В мозгу проплывали какие-то разрозненные картины. Однако довольно скоро спокойная жизнь и правильное питание вернули Роджеру силы. Пользуясь тем, что дни стояли еще теплые, он совершал долгие прогулки. Мягкий, ласковый, ухоженный пейзаж Корнуолла разительно отличался от Амазонии, но Роджер, ощущая буквально разлитые в воздухе спокойствие и благополучие, глядя на размеренную жизнь местных фермеров, на блаженно пасущихся коров, на все это привольное бытие, не омрачаемое ни хищниками, ни ядовитыми змеями, ни москитами, все же в один прекрасный день поймал себя на мысли, что природа, ставшая такой благодаря многовековым трудам на службе у человека, возделанная им, обустроенная и заселенная, уже потеряла тем не менее свой статус естественного мира — свою душу, как сказали бы пантеисты — особенно по сравнению с тем диким, непокорным и неукрощенным, бурлящим краем, где все, казалось, ежеминутно рождается и погибает, где все зыбко, непрочно, неустойчиво, все грозит опасностью, где ощущаешь, что вырван из настоящего и отброшен в далекое прошлое, поставлен рядом с пращурами, возвращен к самому первоначалу человечества. И Роджер с удивлением убедился, что, как ни ужасна была Амазония, он скучает по ней.

„Синяя книга“ о Путумайо вышла из печати в июле 1912 года. И сразу же после своего появления вызвала нечто сродни землетрясению: от эпицентра в Лондоне подземные толчки концентрическими кругами пошли по всей Европе, по Соединенным Штатам и многим другим странам, а прежде всего — Колумбии, Бразилии и Перу. „Таймс“ посвятила ей пространную редакционную статью, где, превознося до небес Роджера Кейсмента, „еще раз доказавшего, что обладает исключительными дарованиями великого гуманиста“, требовала принять немедленные меры против британской компании и ее акционеров, получающих экономическую выгоду от производства, на котором используются рабский труд и пытки, а коренное население — уничтожается.

Более всего прочего тронула Роджера статья в „Дейли Ньюс“, написанная Эдмундом Морелем, его другом и соратником по борьбе с королем бельгийцев Леопольдом II. Комментируя появление „Синей книги“, он сказал о ее авторе, что „ни в одном другом человеке никогда не чувствовал подобного магнетизма“. Впрочем, Роджер, всегда испытывавший почти болезненное отвращение ко всякой публичности, совершенно не наслаждался этой новой волной своей славы. Напротив, чувствовал себя неловко и всячески старался избежать ее проявлений. Это было совсем не просто, потому что скандал, разразившийся по выходе отчета, привел к тому, что десятки британских, европейских, американских газет непременно хотели взять у него интервью. Его постоянно приглашали читать лекции то в академических институтах, то в политических клубах, то в благотворительных фондах, то в религиозных обществах. В Вестминстерском аббатстве прошло специальное богослужение, и каноник Герберт Хенсон произнес проповедь, сурово порицая акционеров „Перувиан Амазон компани“, которые не гнушаются извлекать прибыль из рабства, убийств и истязаний.

Де-Граз, временный поверенный в делах Великобритании в Перу, сообщил о том, какая буря грянула там из-за разоблачений „Синей книги“. Правительство, опасаясь бойкота со стороны западных держав, объявило о немедленном начале преобразований и направило в Путумайо армейские и полицейские силы. Однако добавлял, что едва ли и на этот раз меры окажутся действенны, потому что многие в правящих кругах Лимы стремятся представить разоблачения Роджера кознями Великобритании, которые играют на руку колумбийцам, тоже претендующим на земли Путумайо.

Выход „Синей книги“ усилил в обществе симпатии к коренному населению Амазонии до такой степени, что затея с открытием католической миссии в Путумайо стала обретать немалую материальную поддержку. Англиканская церковь сперва высказалась неодобрительно, но после того, как Роджер провел бессчетное количество встреч и бесед, написал множество писем, все же вняла его доводам: поскольку в Перу глубоко укоренен католицизм, протестантская миссия вызовет подозрения, и „Перувиан Амазон компани“ всенепременно постарается опорочить ее, выставив орудием британских устремлений — острием, так сказать, колонизаторского копья.

В Англии и Ирландии Роджер встречался с иезуитами и францисканцами — представителями двух монашеских орденов, всегда внушавших ему особую приязнь. Еще в пору своей конголезской эпопеи он много читал о том, как неустанные усилия Общества Иисуса, старавшегося организовать туземцев Парагвая и Бразилии, просветить, собрать их в общины, где они бы вместе работали и постигали первоосновы христианства, конечно, спасли индейцев от бесчеловечного угнетения и полного истребления. По этой самой причине Португалия и сама уничтожила иезуитские миссии и так упорно убеждала — и добилась в конце концов своего — Испанию и Ватикан, что этот орден, сделавшись государством в государстве, представляет угрозу для безраздельной власти испанского императора и папы римского. Идея Роджера, тем не менее, не встретила у иезуитов сочувственного отклика. Зато францисканцы восприняли ее с большим воодушевлением.

При этих обстоятельствах Роджер Кейсмент узнал, какие труды прикладывают в беднейших кварталах Дублина отцы-францисканцы. Они работали на фабриках и в мастерских, наравне с другими терпя лишения. Побеседовав с ними, самолично убедившись, сколь ревностно исполняют они свой пастырский долг, разделяя судьбу своей обездоленной паствы, Роджер подумал, что никто достойней их не справится с такой задачей, как создание миссии в Чоррере или в Энканто.

Элис Стопфорд Грин, вместе с Роджером ликовавшая оттого, что в Амазонию отправились первые четверо ирландских миссионеров-францисканцев, сказала ему так:

— А ты уверен, что по-прежнему исповедуешь англиканскую доктрину? Мне кажется, ты — хоть и сам того пока не сознаешь — уверенно идешь к обращению в католичество, и назад пути нет.

Среди ирландских националистов, регулярно посещавших ее салон на Гроувнор-роуд, среди тех, кто сиживал по вторникам в заставленной бесчисленными томами библиотеке, одни принадлежали к англиканской церкви, другие — к пресвитерианской, третьи — к католической. И Роджер ни разу не замечал, чтобы они ссорились или спорили. А после отпущенного Элис замечания он стал часто спрашивать себя, объяснялось ли его неуклонное сближение с католицизмом исключительно духовно-религиозной склонностью или же была в этом и политическая подоплека — неосознанное, быть может, стремление еще теснее связать себя с националистами, благо сторонники независимости Ирландии были в подавляющем большинстве „папистами“?