Ночи становятся короче - Геза Мольнар

class="p1">— Но мы все еще не знаем, кто же кому поставил мат, не так ли? Как не знаем и того, честно ли была сыграна партия за Петю…

Я высказал все, что хотел. Говорил я с жаром и даже несколько грубовато. Хорошо еще, что Шагоди под конец уже не слушал меня: он спорил с женой, говоря, что она кладет себе в стакан с виски слишком много льда, а мне только кивал головой, будто соглашался со мной.

Позже, когда гости уже уходили и стояли в передней, Шагоди надел фуражку и, посмотрев в зеркало, сказал:

— До правды еще далеко… Кто знает, где правда, а где неправда. Так-то! — И он крепко пожал мне руку.

Выходит, он все прекрасно понял, но только играл.

Не выпуская его руки из своей, я сказал:

— Какой же ты сейчас умный! Ведь ты никогда таким не был! А вот выпил и сразу стал умным!

Взяв Маргит под руку, Шагоди ушел.

Когда я вернулся в комнату, Марта уже открыла все окна. Жена стала стелить постель, а я подошел к окну и прислушался к реву бомбардировщика на аэродроме.

Завтра мне заступать на дежурство. Вернее, уже не завтра, а сегодня, в час дня. Надо как следует выспаться.

Я лег, но заснуть никак не мог. Ворочался с боку на бок. В голову лезли разные мысли.

«Что же между нами произошло? Может быть, Шагоди лучше понимал Петю, понимает его трагедию, а я, как глупец, копаюсь неизвестно в чем и только порчу дружеские отношения?.. А может, все же я прав? Инстинктивно прав?»

Я пошел к Марте. У нее было темно, но я чувствовал, что она не спит. Я сел на край кровати.

— Ты говорила, что Катя приходила к тебе слушать УКВ. Наверное, она рассказывала тебе о себе, о своей жизни? — спросил я жену.

— Ты же знаешь, что они не были счастливы.

— Откуда мне знать? Ты же никогда не говорила об этом.

— Это верно, не говорила, потому что… Ну как бы тебе сказать… Ругаться они не ругались. Петя был не из задиристых. Просто они не подходили друг другу. Катя не любила распространяться на эту тему. Но я чувствовала, что у них не все ладно…

— Как же ты почувствовала?..

— Как?.. В первые дни, когда все для нее было новым, она как бы искала во мне поддержки и делилась со мной, а потом вдруг замкнулась. Ходить ходила, но уже ничего не рассказывала. Ну а я, ты знаешь, не люблю быть назойливой… Словом, в день свадьбы, когда гости разошлись и молодые остались одни, Петя вышел на балкон и позвал Катю, чтобы она посмотрела, какая великолепная луна. А ночь действительно была великолепная, лунная. Стояла почти полная луна: всего несколько дней назад было полнолуние, а в тот вечер с одного ее края была небольшая выщербина… Петя, разумеется, находился в восторженно-радостном настроении. Ведь исполнилась мечта его жизни: он наконец-то завладел любимой женщиной… А его мужское самолюбие как раз и раздражало Катю. На следующий день она рассказывала мне, что у нее было такое чувство, будто ею завладели, сломили ее «я», превратили в чью-то собственность.

Петя же все еще пребывал в своих романтических мечтах, где ему была отведена роль героя-любовника. Он нежно обнял Катю за талию и сказал: «Посмотри, дорогая, какая восхитительная сегодня луна…» А Катя возьми да и скажи ему: «Да, только она с ущербом…» Сказала, не подумав, и стала смотреть на темные здания казарм и на акации. Больше она ничего не сказала, но вот этими самыми словами она как бы отдалила себя от Пети, замкнулась в себе. Освободившись из объятий Пети, она пошла в комнату. Петя пошел следом за ней, не понимая, что случилось. Потом лег спать.

— И так они провели первую брачную ночь? — спросил я.

— Весь следующий день они были вместе… Я даже не знаю, кого из них жалеть… Да я и не хотела совать свой нос куда не надо. Говорить с ними мне было неудобно: Катя рассказала мне об этом по секрету… А позже она и сама ничего не говорила, да, собственно говоря, меня их отношения не очень-то интересовали. Ты поспал бы лучше немного, — обратилась жена ко мне.

— Почему же ты не рассказала мне об этом раньше? — спросил я.

— А зачем? Что бы ты мог изменить?

— Да так просто…

Да и действительно, разве мог я что-нибудь изменить?

6

Синоптики обещали хорошую летную погоду. Полотняный конус с красными полосами еле шевелился — таким слабым был ветерок. Курсанты уже выкатили самолеты из ангаров и теперь сидели на траве, ожидая начала полетов.

С точностью до минуты приехал на своем стареньком «мерседесе» старший инструктор Пулаи. За рулем сидел довольный Чаба Кедеш, а на заднем сиденье расположилась Катя.

Машина остановилась у главного здания, и мужчины пошли переодеваться. Катя, выйдя из машины, сразу же направилась к курсантам.

Моравец хмуро смотрел на девушку в пестром шелковом платье, которая шла по зеленому ковру поля по направлению к ним.

«Она очень похожа на цветок, — мелькнуло в голове у Моравеца. — Сейчас она похожа на великолепную орхидею из джунглей. Стройная, красиво раскачивающаяся орхидея удивительной раскраски… — Юноше захотелось, чтобы эта красивая девушка принадлежала только ему, и никому больше. — Она будет моей, будет, чего бы мне это ни стоило!» — упрямо повторял про себя Петя.

Остальные парни тоже не спускали с Кати глаз, хотя каждый из них знал, что за ней ухаживает один парашютист, и потому думать о ней было так же бесполезно, как, например, о Софи Лорен или Аните Экберг. Катя была самой обыкновенной девушкой. Правда, у нее была чудесная фигура, стройные ноги, и все же чего-то в ней не хватало: то ли внутреннего огня, то ли нежности и теплоты. Второй причиной, почему ребята не увивались за ней, было то, что отец ее был у них старшим инструктором. Дочь, видимо, гордилась этим и потому держалась высокомерно. Это еще больше подчеркивало пропасть между желторотыми курсантиками и ней — дочерью известного пилота-виртуоза. К тому же парень, который ухаживал за Катей, заканчивал политехнический институт, а они были всего лишь неоперившимися птенцами.

Шагоди тоже следил за Катей. С того дня, как Петя рассказал ему о своих чувствах к девушке, Катя как бы выросла в его глазах.

— Привет, ребята, — поздоровалась Катя с курсантами и села на траву, поджав под себя ноги. — Кто летит первым?..

— Моравец, — ответил