Мизерере - Жан-Кристоф Гранже

Сыщик из внутренней разведки продолжал печатать, добавляя новые сведения.

— Их символ веры, — продолжал Воло, — основан на телесных наказаниях и пении. Два пути достижения духовной чистоты.

— Ничего не скажешь, гармоничные личности.

— Мы предполагаем, что они обрабатывают детей, превращая их в киллеров. Эти детишки, возможно, замешаны в трех недавних убийствах. В том числе священника в церкви Блаженного Августина. — Волокин переглянулся с Касданом. — По нашему убеждению, это лишь дерево, за которым не видно леса. Мы подозреваем, что также совершались похищения детей. Опыты на людях.

Даламбро иронически присвистнул:

— Вам попалась крупная рыба.

— Тебе это ни о чем не говорит?

— Абсолютно.

Он продолжал стучать по клавишам. Поправил свои очки:

— К какому духовному направлению они относятся? Евангелисты? Синкретисты? Оккультисты? Буддисты? Уфологи? Альтернативные учения?

— Скорее христиане.

— Какие именно? Католики? Протестанты? Хилиасты?

— Их сравнивали с амишами. Но их культ скорее… единственный в своем роде.

— Само собой. У них у всех есть своя изюминка. Они занимаются какой-нибудь профессиональной деятельностью?

— В Чили у них были сельскохозяйственные угодья и рудники. Возможно, что во Франции они работают в одной из этих отраслей.

Даламбро снова постучал по клавиатуре, потом нажал на «ВВОД». Несколько секунд слышалось потрескивание компьютера.

— Ничего не нахожу.

— Точно?

— Куда уж точнее. С твоими данными программа бы выдала много ссылок. Вы на ложном пути, ребята. Во Франции нет ничего, хоть отдаленно напоминающего вашу секту.

Напарники молчали. Касдан знал, что Волокин думает то же, что и он. После этой встречи у них ничего не осталось. Разве что Рождество, на котором они лишние. И изнеможение, тяжелое, как остывшая звезда.

Они встали. Даламбро извлек из кармана треников пачку «Житан». Предложил закурить гостям, но они отказались. Перешагнув через подарки, закурил сам, высунув правую руку наружу и изо всех сил отгоняя дым левой рукой.

— Что-то здесь не сходится. Речь идет о серьезных правонарушениях. Убийствах, насилии, промывании мозгов. О таком непременно заявили бы в полицию. Ваши ребята не во Франции.

— Может, все-таки покопаешь? — попросил Волокин. — Что, если они сменили название? Или прикрылись благонадежной вывеской? Например, числятся сельскохозяйственным кооперативом или горнопромышленной компанией…

— Я специалист по сектам, — ответил тот, по-прежнему держа сигарету за окном. — Не по генно-модифицированным продуктам.

— Ты понял, о чем я.

Сделав еще несколько затяжек, Даламбро вытащил из кармана металлическую коробочку и затушил в ней сигарету. Закрыв коробочку, он сунул ее в карман и достал из-за занавески освежитель воздуха. Разбрызгал его в гостиной и закрыл окно. По-видимому, мадам Даламбро толерантностью не отличалась.

— Парни, — сказал он, хлопнув в ладони, — как говорится, не буду вас задерживать. Через пару часов проснутся детишки, и мне все утро придется собирать для них непонятные игрушки. Так что неплохо бы и поспать…

Русский настаивал:

— Ты посмотришь еще разок?

— Там видно будет…

— Сегодня?

— Я мог бы покопаться в других европейских странах. В Интерполе есть отделение, которое занимается сектантскими течениями. Загляну в их программу. Но звонить никому не буду. Не сегодня.

Даламбро подталкивал их к двери. Волокин не двигался. Он словно прирос к полу. В его настойчивости было что-то патетическое.

— Тебе не доводилось слышать о кровавых сектах, проповедующих убийство?

— Только не во Франции. У нас сатанисты в такие игры не играют. Да и в других странах тоже. Если только вспомнить Чарльза Менсона в США. Или человеческие жертвоприношения в Мексике. Либо Южную Африку, где до сих пор верят в колдовство. Но это далековато от нас, верно?

Даламбро открыл дверь и недвусмысленным жестом попытался их выпроводить.

Через несколько секунд они были на улице.

Через несколько секунд они были нигде.

55

— По-твоему, оно того стоит?

— Не уверен. Но я хочу убедиться.

Волокин настоял, чтобы самому сесть за руль.

Они ехали по автомагистрали А86 в сторону порта Женвилье. Русский вел машину, вцепившись в руль, словно пытался его смять. Как только они вышли от Даламбро, он сказал:

— Пока Даламбро сидел за компом, я кое-что вспомнил. Милош говорил, что Хартманн считал современную цивилизацию источником заразы и запрещал ученикам касаться некоторых материалов.

— Тебе это что-то напомнило?

— Вчера утром я опрашивал Режиса Мазуайе. Помните, бывший певчий, ставший автомехаником? В шесть утра он уже вкалывал. И вот что странно: с железом он работал голыми руками, а когда приготовил кофе, надел фетровые перчатки. Мне он объяснил, что у него аллергия на пластмассу. Много вы знаете людей с аллергией на пластмассу?

— Никого.

— О том и речь. Но есть и другое объяснение. А что, если он провел какое-то время в Колонии, здесь, во Франции? И у него сохранились старые привычки?

— С чего бы ему оказаться в секте?

— Чтобы петь. В двенадцать лет у Режиса Мазуайе был потрясающий голос. Вы его слышали. А вдруг Людоед тогда заприметил мальчишку?…

— Думаешь, Мазуайе тебе бы не признался?

— Он только подкинул мне след. Мне кажется, он боится. Поэтому он дал мне зацепку, рассказав об El Ogro, и упомянул, что проходил стажировки по пению. Я уверен, что одна из них была в Колонии Хартманна. И только ранняя ломка спасла Мазуайе от опасности.

— Какой?

— Не знаю. Но может, он сам нам расскажет. А потом поедем спать.

Волокин выехал из порта Женвилье. Больше они не разговаривали. Словно заключили пакт о молчании. Касдан втайне был благодарен Волокину за то, что ему пришла в голову эта мысль. Ими овладел синдром акулы: если они остановятся, то сдохнут…

Преодолев лабиринт развязок и ответвлений, они пересекли промышленную зону. В темноте виднелись контуры складов и парковок. Касдан представил себе большие листы бумаги, исчерканные угольным карандашом. Эскизы. Черновики. Наброски. Промышленные пригороды всегда такие: только линии и формы, серые и незавершенные, будто разбросанные по земле.

Волокин притормозил на улице перед просторной площадкой, образованной стоящими подковой высотками. Замелькали темные витрины, затем гаражные боксы.

Русский припарковался на стоянке напротив. Заглушил мотор. Потянул ручной тормоз. На вкус Касдана, чересчур резко.

— Добро пожаловать в поселок Кальдер. Мазуайе устроил гараж в нескольких боксах. Уверен, что в это время мы его там застанем. Он работает с раннего утра. И спит у себя в гараже.

Они вышли в темноту. Изо рта вырывались клубы пара.

Касдан окликнул Воло:

— Тачку не закроешь?

— У вас даже пульта нет.

— А зачем? Так я не рискую по рассеянности оставить ее открытой.

Волокин вздохнул и закрыл машину вручную. Они направились к гаражам. Одна из железных секций ворот была приподнята, из-под нее пробивался слабый свет. Они подошли поближе. Ни шороха. Русский постучал по стенке. Молчание. Он наклонился, чтобы заглянуть под железную секцию.

Секундой позже он отпрянул, подавившись ругательством, и выхватил «глок».

Касдан автоматически шагнул вбок. Он уже держал в руке «Зиг Зауэр».

Оба молча встали по обе стороны от ворот. Одновременно сняли оружие с предохранителя и передернули затвор.

Волокин крикнул:

— Полиция!

Никто не ответил. Пять секунд. Десять секунд.

Кивком Воло предупредил: «Я первый». Держа «глок» перед собой, скользнул под приподнятую секцию. Касдан последовал за ним. Внутри к подъемнику с платформой был подвешен фонарь, распространявший тусклый свет. Но поражал не свет, а запах. Глухой, металлический, зловещий. Запах крови. Целого моря крови.

Запах крови, словно бродящего вина в чане.

Волокин натянул рукав на руку. Пошарив по стене, нашел выключатель.

Вспыхнул свет, и к горлу подступила тошнота.

Мастерская Режиса Мазуайе превратилась в бойню.

Повсюду кровь. На стенах. Подсохшие лужицы на полу. Почерневшие пятна на краю верстака. В яме — темные потеки. На инструментах и шинах — свернувшиеся брызги.

И всюду следы обуви.

На глаз — тридцать шестого размера.

Касдан подумал: «Модус операнди изменился». Дети пытали и увечили механика, прежде чем убить его. Затем в голову пришла другая мысль: что, если они действовали как обычно, сначала проткнув механику барабанные перепонки, но он выжил? Сердце продолжало биться. В теле все еще текла кровь — и все забрызгала.

В глубине гаража, между домкратом и штабелем шин, на полу, спиной к стене, сидел изувеченный труп с опущенной головой. Практически в той же позе, что и Насер. Не считая того, что руки бывшего певчего были скрещены на животе. Касдан подошел поближе. Вокруг жертвы растеклась лужа еще свежей крови. Убийство произошло не больше получаса назад…