Восхождение самозваного принца - Роберт Сальваторе

Ей не составило труда видеть герцога насквозь, ибо каждым поступком этого человека неизменно двигали гордыня и тщеславие. Возможно, зная о чувствах, питаемых королем к Джилсепони, Калас тогда вел бы себя по-другому. Но, скорее всего, он не оставил бы своих домогательств, а наоборот, стал бы еще более назойливым. Овладевая женщиной, герцог Калас удовлетворял не столько плотскую страсть, сколько тешил собственное «я». О любви же речи вообще не было. Теперь здесь, на глазах у множества придворных, Калас притворялся ее другом, хотя на самом деле он просто не хотел лишиться благорасположения своего давнего друга — короля Дануба. Тем не менее этот тщеславный человек до сих пор злился на Джилсепони за то, что она отвергла его ухаживания, не желая даже подумать, в каком горе она в то время находилась.

Женщина не знала, как ей отвечать на последнюю фразу Каласа. Не говорить же ему, что тогда у нее не было никаких чувств ни к Данубу, ни вообще к кому-либо! Чего доброго, герцог решит, что еще не все потеряно, и возобновит свои домогательства. Или еще более разозлится.

Джилсепони решила промолчать. Калас продолжал развлекать ее разговорами, сообщив о некоем государственном деле и иных важных поручениях, которые он выполнял, находясь в подвластной ему провинции Вестер-Хонс. Он говорил, не вдаваясь в подробности, но от Джилсепони не ускользнули его неустанные попытки выставить себя в наиболее выгодном свете. Да, какого бы предмета ни касались речи герцога Каласа, он неизменно сбивался на похвалу самому себе. Женщина вежливо слушала, однако ее взгляд рассеянно блуждал по залу, следя за происходящим и выдавая отсутствие интереса к герцогу Каласу.

— Желаю приятно провести вечер, ваша светлость, — довольно холодно произнес наконец уязвленный Калас и, сдержанно поклонившись, удалился.

Джилсепони посмотрела ему вслед, облегченно вздохнув, что наконец-то отделалась от непрошеного собеседника. В то же время она сознавала: впредь следует быть учтивее. Самой ей было все равно, что о ней подумает Калас, однако герцог являлся лучшим другом ее будущего мужа. Джилсепони постоянно напоминала себе об этом и убеждала себя в необходимости быть терпимой и великодушной. Ведь не для того она прибыла сюда из Палмариса, чтобы испортить отношения между Данубом и его друзьями.

Ее роль совсем не в этом.

Джилсепони пыталась искренне поверить своим же словам, но всякий раз, обводя глазами просторный зал, она останавливала взгляд на другом близком друге и советчике ее будущего мужа — Констанции Пемблбери. Придворная дама, одетая в роскошное платье, подчеркивающее достоинства ее фигуры, медленно потягивала вино и непринужденно болтала со стайкой окруживших ее мужчин и женщин.

Констанция Пемблбери. Многие придворные считали ее достойной взойти на трон и стать королевой. В предыдущие годы король неоднократно делил с этой женщиной ложе. Она была матерью двух его сыновей, которых Дануб провозгласил своими наследниками. И вот теперь в Урсал явилась Джилсепони, преградившая ей путь не только к осуществлению честолюбивых замыслов, но и к сердцу короля. Придворная дама вела себя достаточно учтиво и всегда улыбалась, но за внешней благопристойностью Джилсепони ощущала нечто зловещее. Даже сейчас она несколько раз ловила на себе недобрые взгляды Констанции и замечала на напудренном и нарумяненном лице придворной дамы тень презрения и даже ненависти.

Однако в данный момент Джилсепони занимала другая мысль. Странно, что раньше она никогда не думала о Констанции так. Прежде Джилсепони волновало и даже страшило то, как Констанция воспримет ее и как ей самой смягчить эту ситуацию ради своего будущего мужа, неминуемо оказывавшегося между двух огней. И вдруг, совершенно неожиданно для себя, она перестала думать о том, как понравиться Констанции. Словно только сейчас она увидела в придворной даме бывшую любовницу Дануба, которая провела в объятиях короля немало ночей. В голове Джилсепони замелькали горячечные мысли. Сможет ли она уговорить Дануба, чтобы он отослал Констанцию подальше от столицы? В другой город, в другую провинцию, куда-нибудь далеко на восток? Может быть, даже склонить короля к тому, чтобы он отдалил от себя сыновей Констанции — своих собственных сыновей! — и лишил их права на престолонаследие. Когда Джилсепони в очередной раз представила себе Констанцию и Дануба, слившихся в страстных объятиях, ей захотелось согнать лицемерную улыбку с лица придворной дамы увесистой пощечиной.

И тут Джилсепони рассмеялась. Поистине в ее годы смешно становиться жертвой неразумной мстительности. Она вспомнила, как им с Элбрайном приходилось едва ли не каждый день вступать в смертельную схватку с прихвостнями Бестесбулзибара. Еще она вспомнила о брате Фрэнсисе. Некогда этот монах был ее заклятым врагом, но стоны умирающих от розовой чумы под стенами аббатства Санта-Мир-Абель заставили его многое пересмотреть и во многом раскаяться. Он умирал с сознанием, что нашел своего бога и потому прожил жизнь не напрасно. Потом Джилсепони подумала об окаменевшей руке Эвелина Десбриса и крови, сочащейся с его ладони. Она думала о тысячах тех, кого завет Эвелина спас от жестокой и безжалостной розовой чумы… Любовь Элбрайна, покаяние Фрэнсиса, чудо Эвелина… Разве после этого она могла позволить глупой ревности омрачить ей сердце и разум?

Джилсепони вновь посмотрела в сторону Констанции и искренне ей улыбнулась. Однако та при виде этой улыбки лишь злобно прищурила глаза. Джилсепони вздохнула. Наверное, придворная дама решила, что она издевается над ней.

Какими безумными и бесплодными показались сейчас Джилсепони все эти хитросплетения придворных интриг. Ей придется постоянно сражаться за свои истинные чувства, и всегда даже краткий миг искренности будет опасен непредсказуемыми последствиями.

Женщина поднесла к губам бокал, но остановилась, подумав, что и это может оказаться опасным, ибо сок был смешан с вином. Ей нельзя ни на миг терять ясность рассудка, когда она окружена теми, кто скорее предпочтет стать ее врагами, нежели друзьями. Она прекрасно помнила слова герцога Брезерфорда, произнесенные во время их откровенного разговора в его каюте.

Джилсепони снова вздохнула. Уже не в первый раз и конечно же не в последний она спрашивала себя, правильно ли поступила, приехав в Урсал?

— Как ты выдерживаешь все это? — спросил Джилсепони Роджер.

Стояло прекрасное ясное утро. Лето только что перевалило на вторую половину. Вокруг королевского дворца все дышало весельем и радовалось жизни. На ветвях распевали птицы. Бравые гвардейцы из Бригады Непобедимых, восседая на тогайранских пони, упражнялись, добиваясь, чтобы их скакуны двигались в такт. В предстоящей торжественной церемонии им отводилась роль почетного караула, командовать которым будет герцог Калас.