Властелин замка - Виктория Холт

— Если ваш отец запретит вам...

Она выпятила нижнюю губу:

— Никто не запретит мне видеться с Жан-Пьером... и с остальными.

— Для этого нужно не устраивать глупые фокусы с улитками, недостойные взрослой девушки.

— Неужели? Вы что, не слышали, как она вопила? Она же испугалась. Так ей и надо.

— Надеюсь, вы не рассчитываете, что это вам сойдет с рук?

— Она может делать, что хочет. А я буду делать, что я хочу.

Я поняла, что разговаривать с ней бесполезно и ушла. Но беспокойство мое возрастало: не только из-за ее глупого поведения, от которого она только пострадает, но и из-за ее растущего увлечения Жан-Пьером.

Когда на следующее утро я работала в галерее, туда заявилась Клод. На ней был темно-синий костюм для верховой езды и такого же цвета шляпка. Глаза ее приобрели темно-синий цвет — я знала, что она взбешена и пытается скрыть это.

— Этой ночью произошла безобразная сцена, — сказала она. — Наверное, вы слышали.

— Кое-что слышала.

— Поведение Женевьевы достойно сожаления. Это не удивительно, принимая во внимание компанию, с которой она общается.

Я удивленно подняла брови.

— И я считаю, мадемуазель Лоусон, что в некотором смысле виноваты и вы. Это ведь со времени вашего приезда она водит дружбу с виноградарями.

— Эта дружба не имеет ничего общего с ее плохим поведением. Оно было плачевным и до моего приезда.

— Я убеждена, что ваше влияние не приведет к добру, мадемуазель Лоусон, поэтому я прошу вас покинуть наш дом.

— Покинуть!

— Да, так будет гораздо лучше. Я прослежу, чтобы вам заплатили, а мой муж может помочь вам подыскать работу. Я не принимаю никаких возражений. Мне бы хотелось, чтобы вы уехали в течение двух часов.

— Но это нелепо. Я не закончила работу.

— Мы найдем кого-нибудь, кто ее закончит.

— Вы не понимаете. У меня свои методы. Я не могу оставить эту картину, пока не закончу ее.

— Я здесь хозяйка, мадемуазель Лоусон, и я настаиваю, чтобы вы уехали.

Как она уверена в себе! Неужели у нее есть на то причины? Неужели она имеет на графа такое влияние и уверена, что любая ее прихоть будет выполнена. Очевидно, Клод была именно такого мнения и нисколько не сомневалась, что граф не станет возражать ей.

— Меня нанимал граф, — напомнила я ей.

Губы ее скривились:

— Очень хорошо. Вы получите распоряжение от него самого.

В мою душу закрался холодный страх. Для такой абсолютной уверенности должны быть веские причины. Возможно, она все уже обсудила с графом. Может быть, она потребовала уволить меня, и он, стремясь угодить ей, пообещал это сделать. С трудом скрывая страх, я последовала в библиотеку.

Она распахнула дверь и крикнула:

— Лотер!

— Клод, — отозвался он, — дорогая, в чем дело?

Он поднялся с кресла и пошел навстречу нам, и вдруг увидел меня. На долю секунды он растерялся. Потом поклонился в знак приветствия.

— Лотер, — сказала она, — я сказала мадемуазель Лоусон, что она не может здесь более оставаться. Она отказывается подчиниться моему приказу, поэтому я привела ее к вам, чтобы вы сами сказали ей, что она уволена.

— О чем идет речь? — спросил он, переводя взгляд с ее рассерженного лица на мое, на котором я попыталась изобразить полное презрение. Даже в тот момент я сознавала, как она красива. Гнев залил краской ее лицо, подчеркнув синеву глаз и белизну безупречных зубов.

— Женевьева подложила в мою постель улиток. Это омерзительно!

— О, Боже! — пробормотал он шепотом. — Какое ей удовольствие от таких дурацких шуток?

— Ваша дочь от души веселится. Ее поведение просто отвратительно. Чего от нее ждать... ведь вы знаете, что ее самые близкие друзья — Бастиды?

— Я этого не знал, — ответил граф.

— Уверяю вас, это так. Она постоянно торчит у них в доме. Она заявляет, что мы — ее семья — ей не нужны. Мы не такие милые, не такие веселые, не такие умные, как ее дорогой друг Жан-Пьер Бастид. Да, он самый дорогой ее друг, хотя она обожает все семейство. Бастиды! Вы знаете, кто они такие.

— Самые лучшие виноделы в округе, — сказал граф.

— Совсем недавно их девицу спешно выдали замуж.

— Подобная поспешность — не такая уж редкость в нашей округе, Клод, уверяю тебя.

— А этот замечательный Жан-Пьер! Он веселый парень — я о нем наслышана. Вы позволите своей дочери вести себя, как деревенской девице, которой в скором времени придется научиться, м-м... выкручиваться из неловкого положения?

— Вы слишком волнуетесь, Клод. Женевьеве не будет позволено ничего неподобающего. Но какое все это имеет отношение к мадемуазель Лоусон?

— Она поощряет эту дружбу, она сопровождает Женевьеву к Бастидам. Она сама с ними на дружеской ноге. Она познакомила Женевьеву с этой компанией, поэтому я и говорю, что она должна уехать.

— Уехать? — спросил граф. — Но работа над картинами не закончена. Более того, мы с ней договаривались о восстановлении настенной росписи.

Она приблизилась к нему, устремив на него свои чудесные голубые глаза.

— Лотер, — сказала она, — пожалуйста, послушайте меня. Я думаю лишь о благе Женевьевы.

Он смотрел через ее голову на меня.

— Вы ничего не говорите, мадемуазель Лоусон.

— Мне будет жаль оставить картины незаконченными.

— Это совершенно немыслимо.

— Вы хотите сказать... что вы на ее стороне? — с возмущением спросила Клод.

— Я хочу сказать, что не вижу, какая польза будет Женевьеве от отъезда мадемуазель Лоусон, и прекрасно представляю, какой вред это принесет моим картинам.

Клод отшатнулась от него. На мгновение мне показалось, что она вот-вот набросится на него с кулаками, но вместо этого она чуть не разрыдалась и, повернувшись, выбежала из комнаты.

— Она очень рассердилась на вас, — сказала я.

— На меня? Я подумал, что на вас.

— Скорее, на нас обоих.

— Женевьева опять плохо ведет себя.

— Да, боюсь, что так. Это потому, что мадам Клод запретила ей ездить к Бастидам.

— А вы действительно возили ее туда?

— Да.

— Вы считаете это благоразумным?

— Одно время я считала, что это ей на пользу. Ей не хватает общения с молодыми людьми. У девочки в ее возрасте должны быть друзья. И от того, что их у нее нет, она ведет себя столь непредсказуемо... поддается дурному настроению, устраивает все эти штучки.

— Значит, это ваша идея ввести ее в эту компанию?

— Да. Я видела, как она счастлива у Бастидов.

— И вы тоже?

— Не отрицаю, мне очень нравилось общаться с ними.

— У Жан-Пьера репутация... весьма галантного кавалера.

— А у кого из ваших соотечественников другая? Галантность в этих местах столь же обычная вещь, сколь и виноград.