Верная Рука - Карл Май

— Пожалуйста, не говорите так, мистер Каттер. Вы очень хороший наездник, особенно — в ковбойской манере. Краснокожие ездят по-другому, согласитесь!

— Да.

— Эту кобылку я смог укротить только потому, что овладел в совершенстве индейской школой воспитания лошадей. Но не думаю, чтобы вам удалось такое.

— Нет, я бы не справился, с этим я согласен.

— Правильно! Ну, а теперь подумайте, что есть ведь множество сдружившихся с лошадьми народов: арабы, бедуины, туареги, персы, туркмены, киргизы, монголы и так далее. И у каждого из этих народов — своя школа верховой езды. И некто, овладевший одной из таких школ и считающий себя лучшим всадником вообще, внезапно встречает наездника поискуснее себя. Может ли он в таком случае сказать о другом: «Он лучше меня»?

— Нет, сэр! Я слышу, вы опять пустились в проповеди, потому что я согласен со всем, что вы тут сказали. Все это верно, да вот только направлено против меня одного. Это могло выглядеть проще, например, так: «Не хвастай, старик Уоббл!»

— Рад, что вы почувствовали укол.

— Значит, действительно был укол! А почему вы задели меня?

— Совсем не потому, что я больше знаю и умею, а для того, чтобы немного сдержать вас. Скажу вам откровенно, это из-за напрасного ожидания. Там, в Каам-Кулано, вы захотели дать мне хороший урок, но очень некстати — в такое время и в таких обстоятельствах, когда вы все могли погубить. Я стерпел ваши «фокусы», потому что не мог тогда доказать ненужность такой попытки. Теперь я привел это доказательство, мы опять вместе, и я был бы очень рад, если бы вы потрудились оказывать мне впредь чуть больше доверия. Недостаток его в нашем предприятии может иметь роковые последствия!

— Ладно, вы правы, мистер Шеттерхэнд, — согласился он. — Я был старым упрямцем, потому что мне еще не приходилось встречать такого учителя. Вы дали мне урок — на словах, а еще больше на деле — и я его учту. Делайте, что хотите; я не стану вмешиваться. И если вам захочется закатить пощечину Луне, она получит такую же от меня, только по другой щеке; потому что все возможное для вас возможно и для меня.

— Это вы хорошо сказали! — согласился Олд Шурхэнд. — Я не привык быть многословным, но все, что потребует от меня мистер Шеттерхэнд, я сделаю, даже если не пойму смысла этого. Искусство, с каким он укротил лошадь, достойно удивления, однако есть по меньшей мере еще один человек, который управился бы с ней точно так же. Я имею в виду Виннету. Кроме него, с Олд Шеттерхэндом никто, абсолютно никто, не сравнится, лошадь, которую он хочет подчинить себе, стонет, брызжет слюной и пеной, а в итоге валится, как подкошенная! Я и повыше его и посильнее, но, если бы я стал утверждать, что смогу подобным образом укротить лошадь, это было бы ложью, чудовищной ложью! А как лошадь повинуется ему! Словно бы он уже много лет был ее хозяином!

— Да, вы увидите, что теперь она будет относиться ко мне, как верная и покорная собака, — сказал я. — Но не надо подобным образом говорить обо мне, мистер Шурхэнд. Каждый делает, что может: один умеет лучше то, а другой — совсем иное, и если каждый сделает свое, то все закончится хорошо. А теперь поехали дальше!

— Сначала к Альчезе-чи, откуда мы вчера утром выехали? — спросил Олд Уоббл.

— Нет, к Маленькому лесу мы больше не поедем.

— Почему? Если мы хотим попасть к горе Дождей, то этот лесочек окажется как раз у нас на пути.

— Подумайте о разведчиках, убитых там! Они не вернулись. Это вызвало подозрение у команчей. Убежден, что Вупа-Умуги послал туда нескольких воинов. Могут они напасть на наш след?

— Нет, потому что тогда они проследуют за нами до самой горы Дождей и все выведают. Но Паркер, Холи и Длинный Нож также оставили следы, ведущие туда!

— Это было вчера, значит, теперь эти следы незаметны.

— И следовательно, нам надо сделать крюк. Вот только в какую сторону?

— Разве это не ясно?

— Хм! Пожалуй, между Маленьким лесом и Голубой водой? Нет, это не пойдет, потому что в этом случае наши следы раскроют еще раньше.

— Мы должны отклониться еще дальше вправо.

— Стало быть, перебраться через Рио-Пекос?

— Да.

— Но это какая же петля! Не слишком ли это далеко, сэр?

Тогда Олд Шурхэнд, покачав головой, сказал:

— Вы неисправимы, Олд Уоббл! Только что вы соглашались влепить пощечину Луне, если мистер Шеттерхэнд посчитает это нужным, а теперь вы снова не соглашаетесь с тем, что он задумал.

— Хорошо, я не скажу больше ни слова, ни единого словечка!

— Я полностью согласен с мистером Шеттерхэндом. Велик или нет этот объезд, но мы должны на него согласиться. И разве вы не заметили, что таким образом мистер Шеттерхэнд хочет одним ударом убить двух зайцев?

— Двух зайцев? Какой же будет первым?

— Наши следы никто не увидит.

— Хорошо! А второй заяц?

— Нале Масиуф.

— Нале Масиуф? Он должен стать зайцем? Почему это?

— Сегодня же третий день!

— А, верно! Сегодня как раз третий день с того вечера у Голубой воды, когда должен прибыть со своей сотней краснокожих Нале Масиуф! Мы будем его искать?

— Да, — ответил я. — Нам выгодно узнать, там он уже или еще не подошел.

— Почему это, сэр?

— Потому что я могу предположить, что вскоре после прибытия сюда краснокожие должны выступить в Льяно-Эстакадо. Мы бы могли отправиться туда за ними. Теперь, начиная с этого места, мы должны все больше и больше забирать вправо. Поехали, нам пора, джентльмены!

— «Джентльмены»! — повторил негр. — Масса Шеттерхэнд думал и про массера Боба?

— Разумеется, да.

— Значит, массер Боб тоже «джентльмен»?

— Само собой разумеется, милый Боб!

— О… о… о! Боб тоже «джентльмен»! Черный Боб — такой же джентльмен, как и белые господа! Он очень рад этому и теперь покажет, что он столь же отважный и смелый, как и белые охотники. К сожалению, у него нет ружья, чтобы убивать краснокожих!

— Ты что-нибудь получишь. В Маленьком лесу у нас много добычи. Какой-нибудь трофей я для тебя выберу. Еще тебе не хватает ножа, и я тоже тебе подберу подходящий.

Когда я теперь ласкал свою лошадь, она переносила это спокойно, без явных признаков недовольства. Я проверил ее копыта, и при этом она вела себя так мирно, словно была обычной крестьянской лошадью, давно сжившейся со своим хозяином. Когда я вскочил на нее, она осталась неподвижной; короче, вела себя так, как это положено лошади, характеризуемой известным выражением «к военной службе годна». Она признала меня своим повелителем. Олд Уоббл в удивлении покачал головой, но ничего не сказал.

Поскольку теперь лошадь больше не пугалась других животных и их всадников, и у меня не было причины держаться в стороне; мы съехались вместе, и то один из нас, то другой рассказывал забавные случаи из своей жизни. Кое-что из своих приключений рассказал и Олд Шурхэнд. При этом у него был особый, сжатый стиль разговора, когда слова исходили только по нашей просьбе, но ничуть не раньше. Это были скорее официальные сообщения, чем рассказы. При этом Олд Уоббл не раз находил возможность задать такой вопрос, ответ на который затрагивал детали о происхождении и родственных связях рассказчика, что и было наверняка целью старика. Впрочем, Олд Шурхэнд умел очень ловко выворачиваться, я понял это и заметил ему, что не в его интересах отделываться одними намеками. О своей жизни на Диком Западе и о своих приключениях он говорил, но больше старик ничего не узнал. Я, со своей стороны, постеснялся задавать вопросы, которые выставили бы меня слишком любопытным.