Сирийская жара - Ирина Владимировна Дегтярева

— Мы сейчас едем уже по направлению к Хмеймиму. Но стоим, так сказать, в начале векторного отрезка, хоть медленно, но продвигаемся. Погоди-ка, — он услышал сигнал спутникового телефона. — Да! — рявкнул он в трубку, словно докрикивался до звонившего ему человека безо всякого телефона.

Зоров испуганно вздрогнул и схватился за автомат, стоящий около его колена. Но увидев, что полковник просто разговаривает, откинулся на спинку сиденья. Однако почти сразу, заметив выражение лица Горюнова, подался вперед.

Петр слушал с напряженным лицом, остановившись посреди дороги. Их объезжали редкие машины и гудели.

— Ты пока оставил все как есть?.. У нас нет времени дожидаться судебных медиков, их песчаные лисицы и мыши на сувениры растащат. Ну что-что! Возвращаемся. Жди.

Полковник тут же развернул машину. Зоров и Василий смотрели на него, прожигая затылок незаданными вопросами.

— Док приехал сразу после нашего отъезда и пока возился с теми трупами около ангара, сапер нашел еще одного, между двух габионов[26] чуть прикопанного. Сапер думал, что там «лягушку»[27] поставили, ан нет. То, что откопали, уже не прыгает. Труп, как сообщил док, со следами пыток.

Все в машине подумали об одном — не Салар ли это?

— Что он, собственно, нам сообщил такого ценного, чтобы за это убивать? То, что Доктор придет и всех усмирит, или как там? — Зоров вытащил из-под ног бутылку с минеральной водой и протянул Егорову.

— Почему ты решил, что это он? — раздраженно спросил Горюнов. — Хотя, конечно, все может быть.

Они не успели далеко уехать от Аль-Кулаиба и вернулись за полчаса. Труп до их приезда доктор оставил в могиле, велев бойцам накрыть его от солнца куском брезента, подцепив за края двух габионов.

Первым под брезент зашел Горюнов, а выйдя, сплюнул и достал сигареты.

— Можно не посылать за образцами ДНК. Это он.

— Кто «он»? — встрял любопытный доктор. Крепкий, лысоватый мужичок в камуфляже и перчатках на руках.

Егорову показалось, что это тот самый, что оперировал его после ранения весной. Но сейчас его больше занимал труп. Он нырнул под брезентовый навес и в полутени рассматривал нечто, слившееся по цвету с серо-коричневой землей.

— Что у него с лицом? — спросил Егоров. — Почему оно как будто коркой покрыто?

Доктор попросил закурить у полковника. И только закурив, сказал:

— Он был окровавленный, и кровь еще не высохла, когда его прикопали, вот земля и налипла. Хотя здешний грунт — это скорее каменистый песок. Я думаю, хотя, конечно, это покажет вскрытие, что похоронили его еще живым…

— Вася, сфотографируй, — попросил Горюнов.

Его голубые глаза глядели устало и грустно. Курить он стал еще чаще. Зоров и вовсе не пошел смотреть на останки Салара. Он сел на невысокий бетонный куб и стучал пятками ботинок по бетону, подкидывая в руке камешек.

Однако он не просто так загорал, пока Василий, скрутив все в себе в жгут — и внутренности, и нервы, чтобы не случился конфуз, залез под брезент. Сфотографировал со вспышкой, а затем попросил брезент убрать, хотя от солнца фотографии, скорее всего, получатся словно засвеченными.

— Я вот что думаю, — Зоров пригладил свои и без того идеально уложенные волосы. — Если тут в модулях работают кондиционеры, электричество есть… Сами кондиционеры не утащили, а видеокамеры?

— Мне не попадались, — Горюнов завертел головой, а потом двинулся к уцелевшим ангарам и модулям, разглядывая точки, в которые из его опыта стоило бы воткнуть камеры.

Он нашел несколько опустевших гнезд из-под камер с пучками проводов, оставшихся после того, как камеры с мясом вырвали. Полковник исчез из поля зрения Егорова. Вася взял бутылку воды у Зорова и жадно отпил больше половины, борясь с очередным приступом тошноты.

— Василь! — крикнул откуда-то издалека Горюнов.

Егоров пошел на голос. Солнце уже крепко напекло макушку и загривок. Одурительный калейдоскоп из мертвых тел и впечатлений слегка выбил его из колеи. Но, увидев, куда указывает Горюнов, почувствовал, что усталость как рукой сняло. Под самой крышей в тени поблескивала камера. Оглянувшись, Василий прикинул ее обзор, попадавший примерно на тот участок, где лежали расстрелянные курды.

— Как будем снимать?

— Вот и я о том же. Поэтому они ее и не забрали, — Горюнов задрал голову и рассматривал пятиметровую стену. — Однако обстреляли. Приглядись, видишь сколы на бетоне? Вопрос, обстреляли до или после произошедшего здесь? В таких обычно есть карта памяти. Может, соорудить пирамиду? Зорова вниз поставим для устойчивости. Он монументальный!

— Лучше что-нибудь понадежнее. У саперов есть наверняка.

— Мыслишь в правильном направлении, — Горюнов свистнул, как мальчишка-хулиган, командиру саперов. — Серега! У тебя есть алюминиевая лестница?

Наверх послали самого молодого сапера, как самого легкого, заставив его снять бронекостюм ОВР[28], затем и охлаждающий жилет. Только в таком можно работать по сирийской жаре.

— Она разбита, товарищ полковник! — крикнул он сверху. — Пуля вот сплющенная, — он скинул ее в пыль под ноги Егорова, придерживающего лестницу вместе с командиром саперов. Поковырявшись узкогубцами в отверстии, где была закреплена камера, сапер ее извлек, осмотрел и сообщил: — Вам повезло. Здесь есть небольшая карта памяти, и она цела. Так-то трансляция шла на пост дежурного или кто у них здесь этим заведовал. Вы держите там, полковники, а то я загремлю сейчас и кости переломаю.

— Держим, держим, — пропыхтел Василий, так как лестница норовила соскользнуть по песку и камням, как на шарикоподшипнике.

— Ну? — Горюнов забрал камеру и понес в свою машину. Зоров и Василий устремились