Фея из Преисподней - Ad Astra

лучше, чем плакать, бояться и сидеть на месте. Каждого человека разные чувства ведут вперед, однако, в моем случае это голод и злоба.

Начало смеркаться, и я устала, поняв, что потеряла один день. Не мне напоминать о том, как важно время в данном случае, но вот оно вновь ускользает из рук подобно песку. Обмахиваясь оранжевым цветком и расчесывая большие шишки на руках – как же я ненавижу комаров – я на ощупь пробиралась вперед, надеясь не наткнуться на что-то склизкое и живое. Вместо этого я треснулась лбом о низкую ветку, а после врезалась во что-то большое, но вместе с тем гладкое, что вначале показалось камнем. Решив рискнуть, я вспомнила базовую магию и зажгла на кончике пальца маленький огонек, а после услышала собственный странный звук, какой обычно произносят, когда тужатся…

Я, конечно, питалась всё это время яйцами, от которых крыло поносом, однако, я и подумать не могла, что наткнусь на огромное яйцо! Два метра в высоту, метр в ширину, да ещё и не одно! Здесь их было около шести, но одно из них оказалось аккуратно надломанным, словно бы кто-то снаружи проделал дыру, попытавшись вытащить зародыша. Я осторожно заглянула внутрь – там было пусто, хотя и много слизи. Возможно, я наткнулась на кладку какого-то существа, а другое страшное создание приходит сюда поджирать невылупившихся детенышей.

Я бы размышляла так и дальше, если бы неподалеку не свалилось дерево. Послышался приглушенный рык, и инстинкт самосохранения заставил меня залезть прямо в дыру, чтобы после свалиться в вонючую слизь. Я посмотрела достаточно фильмов ужасов для того, чтобы знать – бежать от кого-то огромного и опасного не просто опасно, но ещё и глупо и чревато последствиями. Пересижу в яйце. Может, благодаря этой слизи меня по запаху и не найдут, а после, когда это что-то уйдет, уйду и я.

Что-то коснулось скорлупы, отчего яйцо вместе со мной пошатнулось вперед. Я свалилась вперед и поперхнулась слизью, попавшей мне в рот – какой же тошнотворной она была на вкус! В ответ раздалось очередное урчание, такое, будто бы рядом где-то заводился старый трактор. Пожалуйста, пусть это что-то хотя бы не наступит на это яйцо! Зачем я вообще сюда полезла!!! Словно бы в довершение всего происходящего другие яйца начали трескаться, и их скорлупа падала на землю – я видела все это через дырку. Прекрасно! А мне что делать? Я не видела, кто вылуплялся из яиц, но каждый неведомый детеныш обязательно издавал писклявый протяжный звук. Хочу в Мордор. Сидеть в мягком кресле и кушать плов, а не глотать слизь и сидеть посреди какого-то мракобесия.

Что-то огромное вновь коснулось и моего яйца. Ещё раз. И ещё. Что? Осталась только я? Это опять программа «Сдохни или умри»? Хорошо! Всё во имя жизни! Я делаю это для своего светлого будущего, для дорогих моему сердцу людей, для Сисиль, что верила в меня, для своих товарищей! Я налегла на скорлупу яйца и пронзительно заорала, вываливаясь наружу. Я Лунтик. Я родился.

На меня смотрело пять огромных голов. Из-за шока я не могла оценить размеры стоявшего передо мной существа, но то, что это была гидра, я поняла однозначно. Чуть помешкав, срединная голова уверенно меня облизнула – наверное, и у гидр рождаются мутанты…

***

Плохо…Все очень плохо. Паршиво.

Я вешу в темнице и не могу даже пошевелиться – руки крепко связаны цепью, за которую я подвешен к потолку. Ифриты терпимы к боли, и даже самый сильный раздражитель может показаться нашей расе обычным уколом, но другие…Я дергаю рукой, но кровь с запястий капает на глаза и сильно жжет. В углу блестят щипцы с недавно вырванными ногтями – как старомодно – а на полке источают ядовитый запах красные колбы, заботливо поставленные над спиртовыми горелками. Во рту скапливается кровь, и я сплевываю её на пол вместе с зубом – ничего, у ифритов растут новые. Неудобство доставляет лишь кинжал, воткнутый в левую икру, – эта рана зудит и не проходит, так как лезвие не убрали. Да, они явно намерены причинить мне как можно больше боли.

Я ещё могу мыслить трезво, но я не решаюсь поднять взгляд на камеру напротив, где висит Император. Его кожа взрыта, как земля после вспашки, но ежедневно ему вновь и вновь наносят удары хлыстом. Его голова безвольно лежит на груди, и на виске засох след от темной крови. Он не кричит, не разговаривает, ничего не просит. Я знаю, что четыре Императрицы смогли победить его, только сложив свои силы в мощный артефакт, но даже в этой неравной борьбе, он будто бы вышел победителем. Они сместили его с власти, вот только по закону Император должен прилюдно передать корону выбранному кандидату, а эти суки не могут выдавить из него ни слова. Народ ждет. Император молчит.

Впервые я рад клятвам. Рад настолько, что это сохраняет мой разум трезвым. Император неприкосновенен, и тот, кто убьет его, будет проклят Богиней Смерти. Даже Императрицы боятся проклятий…Это странная война. Люди, что изначально встали на сторону Императриц, ныне сомневаются в своих действиях, а силы нападения и обороны совершенно не равны. То, что мы столько продержались, – настоящее чудо. Всё же, нам было за что сражаться, было за кого…

Я надеюсь, что Сисиль в порядке. Её стойкий характер не дает мне повод расслабиться, ведь она имеет удивительный талант влезать в неприятности одни своим шагом, одним своим чихом. Где она сейчас? Интересно, впадет ли она в ярость, если увидит нас такими? Да, впадет, и я бы посмотрел на это…Если она придет сюда, что я ей скажу? Может, отшучусь, что неплохо здесь «зависаю»? Она не посмеется. Я видел Сисиль в гневе, и это одна из немногих вещей, которые я опасаюсь. Она мало контролирует себя под влиянием столь сильных чувств, и, хотя месть за меня мне приятна, я не желаю её, если это угрожает Сисиль.

Император дернулся, медленно поднял голову, но после понурил её вновь. Затих. Я знаю, что на этом же этаже держат Харона – его наказание особо сурово, ведь он стольких воинов отправил в могилы. Первые дни я слышал его крики. Кажется, его бьют раскаленным железом, а после зовут огромных стражей, что избивают его в своих латных доспехах. Единственный, чья судьба мне неизвестна, это Лайм. Поначалу его держали рядом, а после вдруг куда-то увели. Я слышал, что остальных держат в другой тюрьме, возможно,