Небо в алмазах - Сергей Гайдуков

— С деньгами разберемся, — пообещал Хруст. — Ты мне лучше про этого вот скажи, — он слегка пнул меня по ноге. — Ты велел ему искать Муху?

— Было, — кивнул Тыква после краткого раздумья. — Но он же не нашел...

— Он так увлекся поисками, что грохнул двоих моих парней.

— Без проблем, — пожал плечами Тыква. — Делай с ним что хочешь. Это вообще не из моих, его Муха откуда-то притащил в кабак...

Сказав это, Тыква покосился в сторону светло-голубого пятна в другом конце склада. Потом он обернулся ко мне... И злорадно ухмыльнулся.

— Не деньгами, а хоть так... — проговорил он. — Хоть так должок с тебя получу.

— Дырку от бублика ты получишь, а не Тамару! — не выдержал я. — И вообще... Накроют скоро твою лавочку, Тыква! Ко мне опер приходил, интересовался, какая связь есть между тобой и смертью Лисицына! Кранты тебе скоро, Тыква!

— Вот это правильно, — поддержал меня с пола Мухин. — Правдой — в матку!

— Какой опер? Какой Лисицын? — недоуменно уставился на меня Тыквин.

— У парня крыша едет, — сказал почему-то побледневший Хруст. Он наклонился ко мне и прошипел: — Выходит, не зря мы Ольге Петровне бомбочку-то подкладывали? Выходит, все правильно было? Верно мы цепочку просекли — от тебя к Орловой, от Лисицына к тебе. Все верно! — Довольный собой, он гордо выпрямился, скрестив руки на груди.

— У тебя у самого крыша едет, — сказал я. Иного ответа я дать просто не мог. Они все тут были чокнутыми.

А самым чокнутым был Константин Сергеевич Шумов.

8

...Однажды Барыня сказала:

— Быть может, я ошибаюсь, но у меня есть такое ощущение... Будто мы все трое так близки, словно семья. Словно настоящая семья. Нам хорошо вместе всем троим. И больше нам никого не надо.

— Да, — сказал Леха.

— Конечно, — сказала Марина и на краткий миг сжала ладонь своей подруги.

— У меня есть знакомые, — с мягкой улыбкой сообщила Барыня. — Впрочем, это не столько мои знакомые, сколько знакомые мужа. Неплохие люди, с ними приятно общаться... Хотя не настолько приятно, как с вами.

— Да уж! — самодовольно ухмыльнулся Леха.

— Они пригласили меня в гости, — продолжила Барыня. — И я подумала, что раз уж мы как настоящая семья, то мы должны идти туда все вместе. Вы и я.

— Но... Но как они отнесутся? — состорожничала Марина. — Тем более если это знакомые мужа.

— Они люди современных взглядов, — успокоила Барыня. — У них нет комплексов на этот счет. У моего мужа, кстати, тоже. Думаешь, он выполняет обет воздержания все это время? Я думаю, он переспал уже с целым женским монастырем! — Она засмеялась, беззаботно и безудержно, как всегда. — Так вот, насчет визита в гости. Это будет сегодня вечером. Мы поедем к ним на дачу. Посидим, поговорим, слегка выпьем... Ничего особенного. У меня только одна просьба — будьте с ними полюбезнее. Им ведь не повезло так, как мне. У них нет таких близких друзей, какие есть у меня. У меня есть вы... — Она в каком-то внезапном порыве обняла Марину и Леху, целуя и говоря какие-то слова, от которых становилось жарко и хорошо...

— И так будет всегда! — вдруг вырвалось у Марины.

— Конечно. Конечно, — Барыня поцеловала ее в губы. — Так будет всегда. Если только вы меня не оставите...

И они обещали ее не оставить. И много еще чего они обещали в тот вечер. А потом розовый «Мерседес» повез их на дачу, в гости.

Хозяев звали Игорь Феликсович и Анна Семеновна. Ему было за пятьдесят, ей — лет на пятнадцать поменьше. С Барыней ее красота сравниться, конечно же, не могла, но это была тем не менее симпатичная женщина с хорошей фигурой.

— К тебе персональная просьба, — шепнула Барыня Лехе перед началом застолья. — Поухаживай за Аней. Сам понимаешь, муж — он, конечно, любимый, но пятнадцать лет бок о бок кого хочешь сделают фригидной. Я буду строить глазки Игорю, а ты развлекай хозяйку. В разумных пределах, конечно...

Леха согласно кивнул и принялся развлекать в разумных пределах. Барыня напропалую кокетничала с хозяином дома, Марина занялась кухонными делами, а Анна Семеновна, смешно смущаясь, расспрашивала Леху о его планах на будущее. Леха нес какую-то несусветную чушь про институт иностранных языков, иногда даже краснел, когда совсем завирался, но ловил одобрительный взгляд Барыни и продолжал трепать языком. Кажется, Анне Семеновне нравилось.

После бутылки коньяка и трех бутылок шампанского Анна Семеновна повела гостей на осмотр только что отремонтированного второго этажа дачи.

— А тут мы планируем сделать солярий, — говорила хозяйка. — Только в этом году денег не хватило, следующим летом уж займемся...

— А во дворе — бассейн! — одобрительно сказала Барыня.

— Ну какой уж бассейн, это за границей только...

Леха шел за хозяйкой, глядя на обтянутые черным платьем чуть широковатые бедра. Барыня тронула его за плечо, он обернулся и увидел в протянутой ладони таблетки.

— Продолжаем веселиться! — шепнула Барыня, и Леха быстро забросил пару улыбающихся кружочков в рот. Дальше он шел вприпрыжку, и Анна Семеновна с улыбкой наблюдала за его выходками, а Барыня что-то шептала, хихикая, ей на ухо.

Часа полтора спустя Анна Семеновна собралась подняться на второй этаж, чтобы показать гостям альбом с фотографиями их весенней турпоездки в ГДР.

— Иди помоги ей! — шепнула Лехе Барыня и пихнула его в бок.

— Помочь альбом с фотографиями принести? — Леха заржал и получил еще один толчок.

— Помоги ей. И если она попросит тебя еще о чем-нибудь... — Барыня оглянулась на дремлющего в кресле перед телевизором Игоря Феликсовича и удовлетворенно кивнула головой. — Если она попросит, не отказывай. У нее так мало радостей в жизни. Таких радостей. Доставь женщине удовольствие. Пожалуйста, — она быстро чмокнула его в щеку. — Ради меня... На, на дорожку...

Леха принял из ее рук бокал с вином, выпил, вздохнул... И поспешил по лестнице наверх с криком: «Анна Семеновна, я вам сейчас помогу...»

— Он такой смешной, — сказала Марина, проводив брата взглядом. — Он совсем еще мальчишка...

— Да, — согласилась Барыня. — Он так и не вырос...

Анна Семеновна долго искала альбом на книжных полках, то ли случайно, то ли нарочно задевая Леху плечом или бедром при переходе от одной полки к другой. Наконец альбом был найден, и Анна Семеновна нерешительно двинулась к дверям...

В дверях стоял Леха. Анна Семеновна шла, пока не коснулась его грудью.

— Можно, я пройду? — шепотом спросила она.

— Нет, — ответил Леха, закрыл глаза и вдавил свои губы в губы Анны Семеновны. Та уронила альбом и схватила Леху за руки:

— Если ты хочешь... Если ты действительно хочешь...

Леха двинулся вперед и уронил женщину на диван. Его руки тискали жаркое податливое тело, с готовностью простершееся под ним... А потом он долго не мог кончить, а Анна Семеновна как заведенная повторяла одно и то же:

— Ну еще... Ну еще... Ну еще...

Взмокший, он едва смог слезть с женщины, чтобы тут же повалиться на диван и провалиться в сон. Кажется, Анна Семеновна тоже уснула.

Разбудили Леху какие-то резкие звуки на первом этаже — грубые голоса, крики, шум... Он поднял отяжелевшую голову, огляделся, вспомнил поиски альбома с фотографиями и итог этих поисков. «Наверное, там муж проснулся и теперь скандалит», — подумал Мухин с отвращением к себе и к тому, что он сделал.

— Анна Семеновна, — сказал он, не глядя в сторону полуодетой спящей женщины. — Анна Семеновна, вставайте...

Анна Семеновна не пошевелилась, тогда Леха протянул руку, чтобы растормошить спящую, но вместо этого он заорал, заорал страшно и громко, так что шумевшие внизу люди немедленно кинулись по лестнице на второй этаж и увидели то, что увидел Леха Мухин.

Рядом с ним на диване лежала Анна Семеновна, ее черное вечернее платье было задрано, ноги широко раздвинуты. Но ужас заключался не в этом. У Анны Семеновны не было головы.

Не в прямом смысле слова — череп был на месте. Но это был именно череп. Лица не было, была кровавая маска, но не было видно ни глаз, ни рта... Было видно лишь, что какая-то жестокая и беспощадная рука нанесла не один и не два удара по голове хозяйки дома.

Люди, которые поднялись снизу на вопль Лехи, почему-то оказались милиционерами. А про себя он узнал несколько минут спустя, что является садистом и наркоманом, который вместе с сообщницей-сестрой путем взлома проник на дачу с целью грабежа, а когда был застигнут вернувшимися хозяевами, убил обоих, а хозяйку предварительно еще и изнасиловал.

— Это же надо, какая мразь! — с ненавистью проговорил милицейский капитан, защелкивая наручники на запястьях Лехи. Молоденький лейтенант по фамилии Лисицын смотрел на забрызганного кровью Мухина как на исчадие ада. Марина сидела в милицейской машине и тупо смотрела перед собой. Через два часа, прямо посреди допроса, у нее началась героиновая ломка.

Излюбленная манера обращения Барыни с людьми заключалась в том, чтобы сначала вознести их как можно выше, а потом треснуть башкой об асфальт, чтобы мозги брызнули из ушей. Она называла это «контрастный душ».