Вперёд, к Магадану! - Антон Кротов

— Добрый день! Не подскажете, где начальник поезда?

— Она занята, там, в вагоне. Можете пройти, — разрешила проводница.

Мы зашли в вагон. Весь проход купейного вагона был занят людьми — человек тридцать. Как оказалось, все они ждали аудиенции у начальницы поезда. Поезд отправлялся вот-вот, и люди, боясь, что в кассах не успеют обилетиться, стремились обилетиться на месте.

«Этак поезд тронется, а очередь ещё не пройдёт,» — решили мы и продолжали стоять.

Вскоре подбежали ещё люди — тоже без билета, в очередь к начальнице. Поезд уже тронулся, и Красноярск, в котором мы провели 22 минуты, огнями реклам и уличных фонарей уползал назад. Но вот город кончился, и за окнами вагона — чернота.

«Этак мы одну-две остановки проедем, а очередь ещё не подойдёт,» — думали мы, наблюдая, как медленно проходит очередь, как медленно в одном из купе выписывает билеты начальница поезда.

— Так! Кто до Ачинска? — на одной из остановок воскликнула она.

До Ачинска было человек семь, в том числе и мы. В Ачинске поезд сворачивал с Транссиба на юг, в сторону Абакана. Нас всех посадили в одно купе. Проводницы, бегая из вагона в вагон, засуетились. Оказалось, что на одной из станций сядут контролёры, и процесс порождения билетов надо было ускорить любыми средствами. Пассажиры, сидючи в купе, дремали, только мы с Андреем сквозь закрытую дверь купе слушали переговоры проводниц и размышляли: какой будет у них облом, когда… (Мы проехали уже 2/3 расстояния до Ачинска.)

Вдруг дверь купе распахнулась, на пороге стояла железнодорожная женщина. Она была проводницей. Начальница поезда в это время выписывала билеты другим пассажирам.

— Все до Ачинска? Быстро, фамилии ваши. Сейчас один на всех билет будем оформлять.

— Иванов, Петров и т. д., — проснулись пассажиры. — Кротов, Винокуров, — продолжали мы. — Только вы, конечно, записывайте, но мы люди бедные, поэтому билет у вас купить не сможем.

— КАК? КАК ЭТО ТАК???

Мы объяснили, что возвращаемся домой, в Москву, из Магадана, и что пошли к начальнице поезда попроситься, как обычно, проехать без билета, да все что-то задерживали, поезд взял и поехал.

— Так… Сколько у вас денег? Червонец? О, Боже мой… Сейчас будут контролёры, если сядут, делайте вид, что садились здесь, в Чернореченской, идите к начальнице поезда, и если надо будет заплатить, я вам деньги раздам, вы заплатите.

Мы согласились (мысленно пожертвовав десятку проводникам). Нам совершенно не жалко было 10 — как мы выяснили позже, 16 — тысяч, оставшихся у нас от тех денег, что подарили нам в Северобайкальске. Как с водителями в Бурятии: один подарил 100 тысяч, другому на следующий день отдали 14 тысяч; здесь одни железнодорожники подарили около 30 тысяч (а в сумме с железнодорожным милиционером Максимом, тысяч 45), а другим вскоре отдадим остатки. Если судьба делает нас орудием перераспределения материальных благ, и за это ещё оставляет нам значительный процент (от 65 % до 86 %), — мы только благодарны. И рука дающего не оскудеет. Так размышляли мы, выгребая из кармана все присутствовавшие там деньги.

Денег оказалось 16 с чем-то тысяч. Мы их отдали все, до рубля (10 магаданских копеек остались при нас), зная, что ни в чём никогда не будем иметь нужды, но при этом, если тебя просят, дай. И тебе дадут. Всегда.

Было неудобно, что могут войти контролёры и причинят проводницам неприятности.

Контролёров, по счастию, не оказалось, и концерт с раздачей денег не произошёл («раздам деньги, а вы заплатите» — вот был бы прикол!) Пассажиры одного с нами купе, злодейски познав, что Ачинск скоро и высадить их уже некуда, тоже не все хотели платить 40 тысяч на человека — один дал 30, другой — 20, ссылаясь на безденежье, другие заплатили нормально. Как только все заплатили, колёса загрохотали на стыках и мы подъехали к Ачинску.

— Вот этот юноша, — удивлялись проводники, разговаривая друг с другом, за 20 тысяч до Ачинска доехал. А эти двое — вообще за 16 на двоих. Хорошо, что контролёров не было.

АЧИНСК

В Ачинске нам предстояло освободиться и от последних денег — 10 копеек — при следующих обстоятельствах. На ночном вокзале подошёл дядька и попросил 10 копеек — позвонить. Оказалось, что здесь это, как и в Магадане, телефонный жетон. Мы отдали его с радостью.

Ачинск — один из крупных городов Красноярского края. Вокзал тоже велик. Нам предстояло провести здесь часа два, прежде чем появится следующий поезд на запад — Красноярск — Алма-Ата.

Андрей остался на вокзале с рюкзаками, а я пошёл искать кипяток. Кипятка нигде не было. На привокзальной площади, довольно цивильной, светилось несколько коммерческих ларьков. Но и там кипятка не было.

— Я тебе адын совет хочу дать, — ответил один из продавцов, щетинистый дядька южного происхождения. — Возьми бумажка. Возьми спычка. Возьми котелок, набэри вода. Зажги бумажка и вскыпети воду. Только осторожно — борода не подожги.

Поблагодарив за совет, я прошёл по другим ларькам, но кипятка не было нигде. Пришлось налить воды обыкновенной, и мы сели в вокзальном буфете и поглотили оставшийся у нас с Тайшета хлеб и сгущёнку.

Прошло ещё около часа, и мы узнали, что скоро прибудет поезд Красноярск—Алма-Ата, идущий, видимо, через Новосибирск. Неудобством было то, что поезда в Ачинске стоят по две-три минуты, и можно не успеть за это время найти начальника поезда и уговорить его. Но всё оказалось проще, чем мы думали.

ИНОЗЕМНЫЙ ПОЕЗД

Как мы уже знали, «иноземные поезда» являются бесплатными на территории России. Точнее: поезда, приписанные к какой-нибудь казахской, или узбекской, или украинской станции, являются движущимися территориями этих, соответственно, стран и не проверяются нашими ревизорами на территории России. Начальник такого поезда — сам себе хозяин, ничего не боится, и, стало быть, имеет полное моральное право провозить кого угодно и что угодно; в частности, нас.

Мы не знали, к какому государству относится этот поезд. Но когда к перрону подошёл грязный состав, с замызганными окнами и открытыми дверями, и в двух-трёх дверях показались загорелые и заспанные физиономии проводников, мы поняли, что нам определённо везёт. Поезд был казахским.

— Начальник отдыхает. А что вам надо?

— Мы путешественники, — отвечали мы. — Хотели попроситься, хотя бы до Мариинска доехать.

— Идите вон туда — в плацкартный вагон. Там и договаривайтесь.

В плацкартном вагоне проводника не было видно. Вагон выглядел бомжово. В полутьме и в холоде (не топили) виднелись многочисленные солдаты, занимавшие полок тридцать. Каждый солдат спал на тюфяке, укрываясь другим тюфяком по причине холода. Других пассажиров, помимо солдат, в вагоне не было. На третьих полках стояли пустые картонные короба в большом количестве. Некоторые из них были сложены и перевязаны в пачки.