Кристальный пик - Анастасия Гор

— Как скажешь, брат, — усмехнулся тот.

Мы разошлись по разным сторонам, и жемчужная макушка Соляриса, серебрящаяся на солнце, скрылась за листвой у противоположного холма. Уходя, он несколько раз оглянулся на нас с Сильтаном и Тесеей, но не сказал мне ничего, что я бы так хотела услышать на прощание. Только взгляд, обычно огненный и решительный, потух, стал мягким и настороженным, касающимся моей кожи ласково, как шелковый платок. Солярису было неуютно расставаться со мной даже на несколько часов так же, как и мне — провожать его, а не ступать рядом. Однако дело есть дело, и воссоединение с Солом будет лучшей наградой по его окончании.

— Что он сказал тебе? — поинтересовалась я у Сильтана, когда мы втроем зашли в рощу, где стояла дивная прохлада и зрели кусты черники, один вид которых погрузил меня в ностальгию по детству. Когда вернемся домой, я обязательно возьму в одну руку корзинку, во вторую Соляриса, и отправлюсь с ним по ягоды!

— Напутствовал глаз с тебя не спускать и хвост свой держать при себе, хотя последнее — уже в менее вежливой форме, — ответил Сильтан, обогнав меня и Тесею, которую я взяла за руку, боясь потерять. — Если бы сам не видел, как вы милуетесь, то решил бы, что Солярис тебя удочерил.

— В каком это еще смысле?

— В таком, что нянчится он с тобой, как с дитем малым. Или тебе нравится, когда делают так? — И Сильтан, издеваясь, потер меня по темечку, трепля волосы, как делал иногда Сол, пытаясь проявить заботу. — Ути-пути!

Я тут же шарахнулась в сторону, шлепнув его по ладони медным наручем, на что Сильтан расхохотался, перепугав дремлющих на вязовых верхушках птиц, отчего те захлопали крыльями.

Щеки у меня горели, но скорее от солнца, пробивающегося сквозь густую крону, нежели от смущения. Я буквально чувствовала, как веснушки, которые и так просвечивали под моей кожей зимой, становятся ярче, и улыбнулась, заметив гроздья таких же на носу Тесеи. Она часто вертела головой, старательно выполняя наказ искать врата, как бы они не выглядели, — иногда даже совала голову в дупла деревьев, чем заставляла меня смеяться. Я следовала ее примеру — временами останавливалась и раздвигала рукой листья или бурьян, выглядывая что-нибудь любопытное в траве, — хотя вряд ли вход в Надлунный мир можно было не заметить. Это точно была не кроличья нора и не тайный лаз в пещере — вряд ли моя мама, будучи королевой, полезла бы туда, где грязно, темно и сыро. Впрочем, это вряд ли был и колодец, как утверждали сказки — уж слишком приметен он для дикого леса, где и лачуги вёльв с лесниками не так-то просто встретить. Интересно, как же тогда выглядят врата? И есть ли у нас хотя бы маленький шанс самостоятельно найти их?

Я вопрошающе потерла шерстяную нить на своем мизинце, молчащую, но все такую же крепкую, и опустила глаза на землю. Возможно, прямо здесь, где иду я, когда-то ступала моя мама. Ее лунная фибула тяжелела у меня в волосах, заколотая на затылке — последняя вещь на свете, что связывала нас двоих помимо крови и предназначения.

— В лесу колодец есть давно, там камнем выложено дно. Но яд всю воду отравил, овечек, пастухов убил, — принялся от скуки напевать Сильтан, ступая впереди, и я не рискнула спрашивать, выдумывает он это на ходу или же подслушал где-то. — Крапива выросла вокруг, в колодце поселился жук. Теперь там тлен, теперь там смрад — никто колодцу здесь не рад. Ты не ходи к колодцу, друг, иначе будет новый труп.

Эта песнь навевала на меня тревогу, и я специально отстала от Сильтана на несколько шагов, чтобы голос его приутих. Ладони стали влажными, похолодев. Обтерев их о край туники, я вдруг застыла, осознав: руки-то у меня свободны! Причем обе.

— Тесея⁈ — Я испуганно обернулась и с облегчением обнаружила ту возле неспелого куста черники на подъеме холма, который мы только-только миновали. — Тесея!

Она не отреагировала, точь-в-точь как тогда в гостевых чертогах Дайре, когда примеряла кроличью маску. Теплый летний ветер покачивал вместе с листьями моток пряжи на ее пояске. Шерстяная нить запуталась в ветвях оголевшего от старости вяза, и Тесея держалась за них руками, будто пыталась раздвинуть слишком крепкие и разросшиеся ветви. Вот только она не двигалась, а стояла неподвижно, вглядываясь в темные пролежни между ними.

— Тесея? — позвала я снова, оказавшись рядом.

— Я слы-ыш-шу… В… Вой… Там. Волки.

Я тоже прислушалась, но ничего, кроме шуршания листьев и беличьего цокота, не уловила. Зато синяя нить Хагалаз, прежде спокойная и ничем не выдающая свою тайну, словно раздулась на моем пальце, сдавила его, словно отзываясь на что-то и требуя поверить Тесее. Но я уже и так верила ей. В конце концов, вёльвой можно не только родиться, но и стать с возрастом. Женщины, кому это суждено, постигают ремесло с ранних лет, порой сами того не ведая. Через земледелие, пение, ле́карство…

И через прядение и возню с нитями тоже.

— Давай посмотрим, что там за волки нас зовут, — улыбнулась я, преисполнившись надежды.

Я окликнула Сильтана, ушедшего вперед, но тот не отозвался. Тогда я попробовала нагнать его, велев Тесее стоять на месте, и позвала еще несколько раз, но без толку. Похоже, за своим пением он даже не заметил, как ушел без нас. Лишний раз убедившись, что рассчитывать на брата Соляриса не стоило, я немного поколебалась и все-таки возвратилась к Тесее с решимостью идти напролом. В крайнем случае, любой дракон поблизости услышит нас, если что случится, а их тут бродит целых три. Да и чего бояться в лесу? Зверья лишь местного. Но коль наручи Гектора, что я всегда на себе носила, с людьми совладать помогали, то определенно помогут совладать и с парочкой кабанов.

Вместе с Тесеей нам удалось распутать пряжу, отогнуть вязовые ветви, преграждающие путь, и перелезть через них в глубь соседней чащи. Небо, сколько бы Кочевник не грозил ему топором, уже начинало менять свои тона. Пятна желтого постепенно окрашивались в розовый. До того, как они станут красными и потемнеют, оставалось несколько часов. Потому мы с Тесеей шли быстро, но осторожно, только туда, куда она указывала рукой, морща нос и затыкая уши,