Европейский сезон (СИ) - Валин Юрий Павлович

— Копыта в кучу подбери. Сейчас твои скоты тебя искать примутся. Не вздумай звуки издавать. Я тебе печень так надрежу, что месяца два корчась, умирать будешь.

На улице закричали. Сина напрягся. Тут же горло сдавило как тисками. Парень едва расслышал тихий щелчок и в его правый бок уперлось что-то очень острое. Не смотря на четыре класса образования, Сина знал где у него находиться печень. Похоже, жуткая девка разбиралась в анатомии еще лучше.

Распахнутая дверь закрывала две скорчившиеся в углу фигуры, и крошечный магазинчик казался совершенно пустым.

Сина слышал, как хрустят под подошвами осколки стекла. Братья по оружию недовольно переговаривались. Кто-то бегло заглянул в коморку, выругался. Сина слушал нелестные предположения о неугомонном самце и способах его общения с заразными девками. Ругались в каких-то полутора метрах за тонкой перегородкой. Оставалось только молиться чтобы кто-то не вздумал заглянуть за дверь. Парень никогда не считал себя трусом, но сейчас обнимающее его существо уже не казалось сучкой с отличными сиськами. Смерть, позорная смерть. Это словно подавится косточкой финика. И не послужит утешением, что кисти связанных рук сейчас упираются прямо в теплый под тонким подолом лобок красотки. Не сучка, — демон, дьяволица адская. Сина чуть не обмочился от счастья, когда друзья начали выходить из магазина.

— Ну, и что они сказали? — прошептала девушка в ухо пленника.

— Сказали, что пойдут потрошить полицейские машины, — о ругательствах в свой собственный адрес парень решил не упоминать.

— Вот и славно. Значит сейчас быстро-быстро отвечаешь на мои вопросы. Если мне нравится, как отвечаешь, — живешь. Нет, — печень на четвертушки. Мне возится некогда. Понятно?

— Да. Горло чуть пусти, — прохрипел Сина.

Катрин милостиво дала ему дышать:

— Что там, в мэрии хорошего происходит? Говори живенько и по существу…

Парень говорил охотно. Помогал и нож, впившийся в майку на спине, и то, что Сина искренне полагал, что не выдает никаких секретов. Дьяволица такое поведение одобряла, только часто не понимала слов, и парню приходилось напрягаться, вспоминая, как некоторые вещи объяснить не на сленге, а на доступном французском.

О заложниках, как и вообще о пленных, смуглый тип знал немного. Сидят какие-то в двух комнатах на втором этаже. В основном служащие мэрии. Кто еще, — парень не знал. Мэрия нынче центр сопротивления VIII округа, и там не до мелких прислужников режима. Руководит обороной некто — Ахрам. Серьезный человек, — из по-настоящему повоевавших с неверными. Спросить напрямую о мальчишке в форме кадета Катрин не решилась. Смуглого разговорчивого пленника придется оставить в живых. Конечно, самое место умереть этому хорьку вонючему среди роз и гвоздик. Но было обещано что "смертей больше не будет". Нарушать слово Катрин не собиралась. Этот арабский душман останется здесь связанным и прикрепленным к чему-нибудь тяжелому. Значит, и выдавать цель поисков ему никак нельзя. Если эту вонючку кто-то освободит, за Жо, да и за всеми остальными сопляками в аксельбантах может начаться настоящая охота.

— Лежи здесь и отдыхай, — приказала Катрин, переворачивая пленника на живот. — Тебя попозже освободят. Я к тебе сестру милосердия пришлю. Даже двух. Тебе понравится.

— Ты кто? — пробормотал слегка обнаглевший пленник, отворачиваясь от тряпки-кляпа.

— Есаул Велико-Батраченко. Совместная операция УНА-УНСО и Моссад. Понял, урюк? — Катрин слегка двинула боевика под дых и надежно затолкала кляп в слюнявую пасть. — Кстати, что это я тебя изнасиловать забыла?

Когда ему начали расстегивать джинсы, пленник отчаянно замычал и начал вырываться. Утихомирив его двумя пинками, от которых захрустели ребра, насильница содрала с несчастного штаны. Брезгливо встряхнув, принялась натягивать на себя. Обессиливший от боли и унижения Сина косился через плечо.

— Мог бы постирать шмотки, прежде чем даме презентовать, — пробурчала Катрин, заправляя легкий подол платья в джинсы и затягивая ремень. Возиться в тесноте было страшно неудобно. Связывать ноги пленника пришлось миленькой, предназначенной для оформления букетов, бечевкой. Для фиксации конечностей ленточка-веревочка явно не подходила, пришлось ее не жалеть, и полуголый пленник превратился в какую-то уцененную и потасканную куклу из секс-шопа. Сидя на его спине, Катрин переобулась в кроссовки.

Сердитая девушка выбралась к витрине "наблюдательного пункта". Превращенный в куклу Сина лежал за дверью смирно, но оставлять его так, было явным нарушением правил. Нужно бы того…, как использованного "языка". Но обещание, есть обещание. Ладно, нужно дело делать, пока стрельба опять не началась.

Полицейские машины выглядели сущими развалюхами. Вывернутые и распахнутые дверцы, разбитые стекла. Левая машина неохотно разгоралась. Бунтовщиков вокруг не было видно, — благоразумно отступили за спину безоружных демонстрантов. Естественно, — теперь от полиции следовало ожидать активных ответных действий. Если конечно руководство министерства внутренних дел окончательно в штаны не наделало. Пока на площади намечался новый митинг. Снова мелькали телевизионщики, тявкал мегафон. Сквозь дым разгорающейся машины, Катрин разглядела, как стаскивают в ряд неподвижные тела. Кому-то из демонстрантов во время обстрела не повезло. Недалеко взвыла сирена, — на площадь, наконец, пробилась машина "скорой медицинской помощи".

Митинг, так митинг. Будем до конца циничными. Катрин сгребла с пола охапку цветов и выбралась из магазинчика. Идти пришлось вдоль стены, — со стороны площади одинокую фигуру прикрывал дым. Катрин переступила через лежащее на тротуаре тело. Мертвого спецназовца раздели до трусов. Печально, но девушка навидалась в своей жизни мертвецов.

Проскочить удалось, — если боевики и заметили одинокую фигуру, вынырнувшую из дыма, то остановить не успели, — девушка смешалась с толпой. Здесь царила настоящая истерика, — первые кровавые жертвы произвели на свободолюбивый революционный народ огромное впечатление. Теперь самое мягкое, что сулили Президенту, — это немедленное повешение на фонарном столбе. Рыдали сопливые девчонки в зеленых головных повязках, что-то вещал о "новых якобинцах" благообразный дяденька, орали о мести опухшие и распространяющие запах дешевого кальвадоса, типы. Кучками держалась молодежь предместий. Оружия на виду никто не имел. Мирный народный протест во всей своей красе.

Перед девушкой с охапкой цветов расступались. Катрин прятала нос в измятые бутоны, надвинутый капюшон прикрывал глаза. Пройти в цент событий особого труда не составило. На асфальте лежало четыре неподвижных тела. Совсем рядом, на трибуне надрывался мегафон, — бесконечное — "правительство пошло на массовое убийство!", "не простим!", "долой!", "под суд!", "основы демократии". Катрин положила несколько роз к ногам убитого щуплого парня, потом сунула следующий пучок цветов в первые попавшиеся руки:

— Положим нашим павшим в борьбе…

Цветы разбирали охотно. Всхлипывания и негодования стали громче. Катрин пропихалась в сторону. Никто с расспросами не приставал. Ну что ж, тогда самой пора начать. Катрин ухватила за локоть какого-то смуглого шкета лет четырнадцати. Вид у мальчонки был вполне бандитский, в рюкзаке отчетливо позвякивало.

— Пусти, сучка, — мгновенно заверещал мелкий рокай.

— Не ори. Ахрама или Хонду не видел?

— А это кто такие? — нагло вылупился малец.

— Не знаешь? Ну и вали отсюда, — Катрин отпихнула сопляка.

— Ты, соска, кто такая? — поинтересовался возмущенный сторонник мультикультуры.

— Тебя волнует? Катись, пока цел. Тебя, хорька, что не учили, что "коктейли" лучше заворачивать нужно? Бренчишь, и бензином несет за километр.

— Что ты, белая, к нему пристала? — вокруг мгновенно возникла группка невысоких ребят, с такими же жестокими, как у мальца, крысиными взглядами. — Что тебе нужно, проститутка?