Выцветание красного. Бывший враг времен холодной войны в русском и американском кино 1990-2005 годов - Елена Гощило

оказывается иного выбора, кроме как подозревать русских. Как сообщает Ричи после того, как на него и Вудса в машинном отделении направили гвоздевой пистолет: «Там есть еще один русский. Этот сукин сын выстрелил в нас». Пожалуй, самым впечатляющим можно назвать то, что Надя впервые появляется в виде угрожающей вооруженной фигуры в противогазе, заставая врасплох членов экипажа, прежде чем мы поймем, что на самом деле она – всего лишь обезумевшая и голодная жертва, которой американцам предстоит научиться доверять. Однако наиболее сильные антироссийские настроения исходят от Эвертона. Услышав рассказ Нади и увидев сплавленное с машиной тело Алексея, он говорит своей команде: «Вы слушаете кучу русского мусора. <…> Все это заварило их правительство. Все пошло не так, верно? Все это слетело с катушек, и вы боитесь, что остальной мир узнает об этом. Это доктор Игорь-мать-его-Франкенштейн. Скажите правду: это какой-то причудливый медицинский эксперимент, не так ли?»

Хотя зритель, знающий больше, чем герои, и может предположить, что русские не совершали нападение и не сотрудничали с инопланетной силой, а были на самом деле лишь жертвами ее вторжения на корабль, тем не менее подтекст разных реплик оказывается достаточно весомым, даже несмотря на то, что сами американцы выглядят довольно невежественными. По сути, инопланетная сила, безжалостно и механически стремящаяся к выживанию и захвату власти, оказывается неразрывно связана с «русскостью»: она не только установила свою «штаб-квартиру» на «Волкове», но и внедрила части тел русского экипажа в робототехническое оборудование корабля. Также неслучайно, что эта сила начинает угрожать американцам только после того, как заселяется в русскую цитадель. Оказавшись поначалу жертвами этой силы, русские в конце концов становятся средствами распространения зла – паттерн, напоминающий кооптацию инопланетной силы в фильме «Вторжение похитителей тел» Дона Сигела (1956), который часто интерпретируется как нарратив с антикоммунистической моралью. Однако через час экранного времени встреча команды с роботизированным Писклей и хозяином-инопланетянином устраняет все подозрения относительно личности противника. С этого момента сценарий фокусируется на подлости Эвертона, вступающего в сговор с инопланетянином, и на сотрудничестве Нади и Фостер в борьбе против этих двух маскулинных «доминирующих форм жизни».

Сильная, профессиональная русская женщина, вступающая в союз с группой американцев для того, чтобы побороть зло, Надя напоминает майора Козлову из «Шакала» (созданного по сценарию того же Пфаррера). В то же время, как заметила Йохансон [Johanson 1999b], в качестве травмированной и единственной выжившей она также напоминает Ньют из фильма «Чужие»; к концу истории она становится военно-морским вариантом Рипли. То есть ее «русскость» больше не является поводом для недоверия, а воинственная унисекс-динамика в духе «Чужих» (которую Пфаррер уже использовал в своем сценарии фильма «Не называй меня малышкой», 1996) поглощает все национальные конфликты. Вскоре после того, как она выскакивает из шкафа, съемка с ее точки зрения, когда она восстанавливается после удара, предлагает нам идентифицировать себя с ней, несмотря на недоверие американцев. Тот факт, что она – ученый, который понимает и может последовательно объяснить, что произошло, и который знает весь корабль вдоль и поперек, придает ей авторитет, которым обычно наделяются голливудские герои-мужчины. Ослабевшая из-за травмы и голода, после того как ее принимает команда «Морской звезды», она вскоре демонстрирует героизм и моральную и физическую стойкость: настаивая на уничтожении инопланетной силы; многократно используя оружие; предлагая лучший способ потопить корабль, чтобы уничтожить инопланетянина; побеждая роботизированного Эвертона с помощью помещенной в него гранаты; приводя в чувство Фостер, измученную пыткой; и, наконец, жертвуя собой, чтобы Фостер смогла убежать и «рассказать людям, что здесь произошло».

Во всем этом она является русским дополнением Фостер, американской героини, которая в плане кастинга неизбежно воскрешает знаковую роль Кёртис – из «Хэллоуина», где актриса играла роль «последней девушки». Присутствие этой актрисы, возможно, является первым сигналом фильма о том, что состав команды «Морской звезды» – одна женщина и один афроамериканец среди белого большинства во главе с отцом-патриархом – влечет за собой нечто большее, чем обычная небрежная «политкорректность»[296]. Фостер, с самого начала будучи самым сильным противником Эвертона, разделяет моральную и физическую стойкость и храбрость Нади. Она одна не поддается на приманку в тридцать миллионов долларов, предупреждая экипаж о том, что «легких денег не бывает», а затем неоднократно защищает Надю от словесных и физических оскорблений Эвертона. Когда Эвертон промахивается и стреляет в радио через мгновение после того, как обнаруживается хозяин-инопланетянин, Фостер бьет его кулаком в лицо, заявляя «Ты больше не в команде», и вооружает Надю. В конце концов, после (слишком) долгих преследований и беготни от одних несчастий к другим, когда Бейкер собирается ответить на радиообращение с британского корабля, именно женщины останавливают его, возражая, что они должны отказаться от спасения, потому что «эта штуковина изолирована на корабле» и должна остаться на нем. Конечно, Бейкер сражается и строит планы вместе с ними, но он, как замечает Йохансон, действительно иногда кажется второстепенным персонажем, напоминающем Хикса из «Чужих»[297]. Взаимопонимание и сходство между двумя женщинами на самом деле более интенсивны, чем тот романтический интерес, который время от времени возникает между Фостер и Бейкером. Возможно, именно поэтому сценаристы были вынуждены включить краткий диалог между Бейкером и Писклей о (гетеро-) сексуальной привлекательности Фостер – словами, которые поразительно повторяют сцену из «Армагеддона», подтверждающую женственность пилота НАСА, несмотря на ее профессиональную роль[298].

Необычное для боевика (в том числе и научно-фантастического) партнерство между двумя выдающимися, достойными восхищения женщинами – причем одна из них русская! – это единственный оригинальный аспект фильма, который критики, впрочем, единодушно посчитали аляповатым. На самом деле Надя обладает более героическим образом, чем любой из мужчин-русских в других фильмах данного десятилетия, и это является вехой даже в контексте смехотворного сценария и жанра, ограниченного одномерными характеристиками. Но сценарий не дает ей возможности разделить статус Рипли как «выжившего воина». Вместо этого он восстанавливает национальные и сексуальные нормы, обрекая на смерть российскую коллегу героини, и Фостер с Бейкером оказываются единственными беглецами с «Волкова»[299], улетая на вертолете, подобно влюбленной паре. Как и майор Козлова, Надя – впечатляющий, но все же не особо значимый удар по американскому триумфу над врагом.

В конце 1990-х годов Голливуд, несомненно, уловил реальное беспокойство американцев по поводу способности России решить свои собственные проблемы, а тем более присоединиться к США на равных условиях в качестве контролирующей мир сверхдержавы. В соответствии с такой озабоченностью, основу сюжетов всех семи фильмов составляет внутренний, международный или глобальный кризис, на который должны реагировать обе страны или их представители. Разумеется, американское присутствие, индивидуальное