История Венецианской республики - Джон Норвич

Таково было положение дел, когда король Сигизмунд Венгерский воззвал к христианской Европе вступить в союз против турецкой угрозы. Венеция, несмотря на былые разногласия с Венгрией, ответила, по крайней мере, предоставив свой черноморский флот. К несчастью, не многие государства Европы откликнулись на призыв — со всего континента набралось каких-то 60 000 человек. И хотя с ними был цвет французского рыцарства, именно его самоуверенность и недисциплинированность больше, чем что-либо другое, послужила причиной неудачи этого похода. Перед битвой они похвалялись, что если даже небо упадет на них, они поднимут его на копья, но перед султаном Баязетом не устояли. Подтвердив свое прозвище Йилдерим (Молния), он успел подготовиться к подходу европейского войска. Когда те подошли к Никополю на Дунае, он уже встречал их. 28 сентября 1396 года произошла короткая и кровавая битва. Еще более кровавым стало ее продолжение, когда 10 000 французских пленников обезглавили в присутствии султана. Сам Сигизмунд и те, кто спаслись из боя, бежали на венецианских судах. Очевидец из Германии, Иоганн Шильтбергер, чья молодость спасла его в плену от казни, рассказал, что когда эти суда проходили через Дарданеллы, его вместе с тремя сотнями оставленных в живых пленников выстроили на берегу и заставили смеяться над побежденным королем.

Роль Венеции в этой истории героизмом не отличается. Сама битва у Никополя осталась в истории как переломный момент, в котором большая часть стран Западной Европы не смогла договориться между собой перед угрозой турецкого нашествия, которое Европа ощутит через сто с лишним лет. Невероятно, но умирающая Византийская империя просуществовала еще 57 лет, уже не как щит, а скорее как помеха. Мануил обязался построить в своей столице мечеть и учредить мусульманский суд для приверженцев ислама, но высших священников христианской церкви турки не трогали. Казалось, опасность грозила Венеции, одной Венеции. Не обладая ни средствами, ни темпераментом для ведения крестовых походов, венецианцам оставалось только защищать от посягательств свои интересы. Но при этом они защищали Европу.

Те же средства, порой весьма неприглядного свойства, что позволяли Венеции расширять свои владения в Восточном Средиземноморье, отличали и ее политику в Италии, причем с тем же успехом. Давний враг, Франческо да Каррара, хоть и присмирел после падения Генуи и сдачи Тревизо герцогу Леопольду Австрийскому, нисколько не утратил своей свирепости. Он так и не дождался, вопреки своим надеждам, поражения Венеции, но республика была потрясена, устрашена и унижена. Каррара обнаружил, что легко мог бы подчинить себе венецианские владения на terra firma и выйти из Генуэзской войны богаче, чем вступил в нее. Конечно, вскоре он этим и занялся, и в 1382 году он осадил Тревизо.

Результат превзошел его ожидания. Герцог Леопольд был готов принять Тревизо у венецианцев, но беспокоиться о его обороне и тратиться на нее был не готов. Он просто-напросто продал Тревизо Карраре, а заодно с ним Беллуно, Ченеду и Фельтре, то есть контроль над главными торговыми путями в Доломиты и на Тирольскую возвышенность. Все это обошлось в 100 000 дукатов — сумма для Каррары, который приобрел практически все венецианские владения на суше, смехотворная.

Если не обращаться к наемникам, услуги которых в то время были очень дороги, Венеция не располагала ничем, что заслуживало бы названия сухопутной армии. С другой стороны, у Каррары не было флота, так же как и у Генуи в ее теперешнем состоянии, не было и никакой надежды на его появление. Поэтому венецианцы решили, что, чем рисковать в войне на другом берегу лагуны, лучше обратиться на запад, где последний отпрыск некогда великой династии Скалигери, Антонио делла Скала, еще владел Вероной и Виченцей — двумя спелыми плодами, готовыми упасть к ногам. Таким образом, Венеция не стала мстить Карраре. Она предпочла подождать.

Дож Веньер с советниками дождались того, что падуанская империя дотянулась до самого Венето, до самого порога Венеции. Но они предусмотрели еще кое-что. С той же легкостью, с какой Каррара приобрел венецианские владения, его столкнули с Джаном Галеаццо Висконти, престарелым племянником Бернабо, который недавно сменил дядюшку, предположительно отравив его, и сделался повелителем Милана. Лицемер, интриган с непомерными амбициями и ненасытной жаждой власти, из всей знаменитой семьи Джан Галеаццо был самым опасным. Ссора с таким человеком рано или поздно означала войну, а война с Джаном Галеаццо Висконти означала поражение. Венеции оставалось только выждать время. Воевать с Каррарой было незачем, он сам шел к своей гибели.

На всякий случай не стоило действовать против Антонио делла Скала, не посоветовавшись предварительно с Миланом. 19 апреля 1387 года Веньер и Джан Галеаццо заключили соглашение, по которому Скалигери сбрасывались со счетов раз и навсегда. Верона отходила Милану, а Виченца — Падуе. Поначалу все шло как запланировано. Верону взяли, не встретив серьезного сопротивления. Антонио бежал в Венецию, затем во Флоренцию и Рим, где вскоре скончался от яда. Для Висконти, на гербе которых красовалась змея, это было парой пустяков. Виченцу Джан Галеаццо захватил тоже, проигнорировав условия соглашения.

Только теперь Франческо Каррара понял, что в Венеции все это предусмотрели, а он не рассчитал, связавшись с миланским герцогом, который использовал его, а теперь обманул. Наступив на горло своей гордости, он обратился к дожу Веньеру, доказывая, что Висконти для республики гораздо опаснее, чем он, и что защититься от него можно, только оставив независимую Падую между ними как буфер. Однако Висконти и тут опередил его, отправив к Риальто послов, чтобы утвердить свои права на Падую, реституцию Ченеды, Тревизо и некоторых стратегически важных крепостей по берегам лагуны.

Нелегко далось дожу принятие решения. Может быть, аргументы Каррары основывались на его собственных интересах, но они были убедительны. Джан Галеаццо меньше чем дважды за год доказал, насколько опасным может быть его соседство. Сомнительно, чтобы при удобном случае он отнесся к Венеции с большим уважением, чем к Вероне или Падуе. Однако то, что во время последней войны он ничего не предпринял, доказывало, что Венеция ему не по зубам. Венецианцам требовался контроль над Тревизо и проходами в горах, без которого их торговля с Центральной Европой задыхалась. Наконец, как ни полезен был буфер, хорошо известно, что на эту роль плохо подходил Франческо Каррара, которого в Венеции ненавидели и намеревались уничтожить. 29 мая 1388 года предложения Милана формально приняли.

Каррара не терял надежды даже после этого. Считая, что позиция Венеции обусловлена только враждебностью к нему лично, он отрекся от власти в пользу сына Франческо, которого, чтобы отличать от отца, прозвали Новелло (Новый). Но это ему не помогло. Армия Висконти вошла в Падую, а венецианская эскадра поднялась по течению Бренты, и Франческо Новелло был схвачен. Карарра, отца и сына, поместили в Монце и Асти соответственно, а Венеции отныне предстояло остерегаться нового, смертельно опасного соседа.

Ее политика в отношении Джана Галеаццо была предельно проста — от него следовало как можно быстрее избавиться. Очевидно, в одиночку с ним было не управиться. Но в бесконечном вращении калейдоскопа итальянской политики снова и снова повторялся один и тот же рисунок — если одно государство становится слишком крупным и слишком сильным, другие, соседние, объединяются против него до тех пор, пока оно не падет. На это и рассчитывали в Венеции. Джан Галеаццо в то время был самым могучим повелителем Европы, гораздо сильнее, чем Ричард II Английский или психически неустойчивый Карл VI Французский. Но ему этого было мало. Не прошло и года после захвата Падуи, как он обратился против Флоренции и Болоньи.

Он превзошел свои возможности. Франческо Новелло, бежавший с семьей из Асти, собрал временный союз против Висконти и стал главным его идейным вдохновителем. Вместе с ним самим, Флоренцией и Болоньей в союз входили Франческо Гонзага Мантуанский, Кан Франческо Веронский (обездоленный сын Франческо делла Скала) и герцог Роберт Баварский. Теперь им требовалась еще и поддержка Венеции. Тут уж Венеция не колебалась. Всего два года назад Джан Галеаццо был ей союзником, а Каррара — заклятым врагом. Но верность — роскошь, которую не могло себе позволить ни одно итальянское государство. Дипломатия основывалась на сохранении баланса сил путем стравливания одного врага с другим. Венеция легко и непринужденно сменила сторону, вступила в союз и охотно предоставила Франческо Новелло и молодому Антонио недавно отвоеванный Тревизо в качестве базы для действий против Падуи.

Весна 1390 года выдалась сухой и жаркой. В ночь на 18 июня Франческо Новелло тайком повел небольшой отряд к родному городу по руслу Бренты, в которой почти не осталось воды. Деревянный частокол — единственное препятствие — быстро разобрали, и народ Падуи, который два года только и ждал подобного случая, радостно приветствовал своего повелителя и взялся за оружие. Эта победа и позволяла говорить об освобождении Флоренции, и была серьезным испытанием для Джана Галеаццо, которому пришлось стянуть большую часть армии из Тосканы, чтобы мятеж не распространился на Верону, которая пыталась таким же образом, только не столь успешно, вернуть себе независимость. К тому же Галеаццо тревожила солдатская удача сэра Джона Хоквуда, англичанина на службе Флоренции, который преследовал его до самой реки Адда и нанес серьезный урон его войску под командованием французского генерала Жана д'Арманьяка. Короче говоря, падуанская кампания, проводимая Франческо Новелло, из действия, чреватого опасным военным кризисом, превратилась в патовую комбинацию. Так и решили все стороны, заключив в 1392 году в Генуе мирный договор. Молодой Каррара, опасавшийся допускать Венецию к этому договору, пока не согласуют все условия, стал желанным гостем для дожа, на все лады благодарившего его за поддержку и причислившего его к венецианскому благородному сословию.