Москва 2042 - Владимир Войнович

– Значит, в Третьем Кольце? – уточнила она с видимым удовлетворением. – Так я и думала.

– А что там, в Третьем Кольце, случилось?

– А вы даже не знаете? – удивилась она. – Ну как, как же. – Она оглянулась и, убедившись, что в коридоре нет никого, кроме меня и ее, зашептала: – Вы знаете, что у наших космонавтов родились близнецы – Съездий и Созвездий.

– Самым сердечным образом вас поздравляю.

– Спасибо. – Она отозвалась растерянно, не уловив горького моего сарказма. – Но поздравлять-то не с чем. Дело в том, – она опять понизила голос, – что эти подлецы вместе с доктором и детьми приземлились в этой пустыне и попросили политического убежища. Надо же, какие предатели! Их родина воспитывала, кормила их первичным продуктом вне категорий, а они туда. Ведь там же; все нищие, там все питаются только вторичным продуктом. Ведь так же? Ведь вы же там были? Вы же знаете? – допрашивала она, почему-то волнуясь и явно не доверяя собственным знаниям. По прежней своей порочной приверженности к правде я хотел рассказать ей то, что видел в Америке шестьдесят лет назад, но тут же понял, что это может быть еще одним шагом к самоубийству.

– Да что там говорить! – махнул я рукой. – Там, в этой пустыне, и вторичного-то продукта не найти. Разве что от каких-нибудь ящериц.

Я хотел придумать еще что-нибудь такое ужасное, но не успел.

Свет хлынул в коридор сразу из боковых окон и из открытой двери.

– Кино! Кино! – закричала дежурная и кинулась на улицу, на ходу заворачивая назад козырек своей кепки.

Ничего не понимая, я ринулся за ней, выскочил наружу и остолбенел. Все небо над головой полыхало разноцветным пламенем. На облаках, покрывавших сотни или даже тысячи гектаров неба, демонстрировался какой-то фильм. Появились ясно различимые фигуры. Две дамы в роскошных платьях пили в ресторане шампанское. Медленно проплыл длинный кадиллак. В кабинете, уставленном антикварной мебелью, спортивного сложения господин говорил по телефону, откинув в сторону руку с дымящейся сигарой.

Я пригляделся и ахнул: это был Даллас, знаменитый американский фильм, тысячи серий которого еженедельно в мои времена показывали в самой Америке и во всех странах Европы.

Кофе без молока – все равно что вторник без Далласа, – припомнилась мне реклама на станции нашей штокдорфской электрички.

Фильм был немой, но русские титры расплывались по облакам.

Опять появилась та же пара женщин. Они уже переоделись и сидели не в ресторане, а в игорном доме перед рулеткой.

– Какая роскошь! – завистливо ахнула дежурная и посмотрела на меня со странной улыбкой.

По улице мимо нас текла толпа народу: мужчины, женщины, дети и старики. Многие из них тащили в руках подстилки, подушки и одеяла. Это было похоже на массовую внезапную эвакуацию. Я покинул дежурную, влился в общий поток и вскоре вместе со всеми оказался на обширном пустыре.

Там народу уже сидело видимо-невидимо. Тысячи, а может быть, даже десятки тысяч. Они сидели тихо, некоторые поодиночке, другие группами. Все таращились в небо, и все молчали.

Какой– то молчаливый заговор.

Пробираясь между сидящими и лежащими, я нечаянно наступил кому-то на ногу. Владелец ноги вскрикнул и начал было ругаться, но на него тут же зашикали, и он замолчал.

Я нашел свободное место, сел прямо в пыль среди выгоревшей травы и тоже стал смотреть. Хотя отдельные серии этого фильма я видел еще шестьдесят лет назад, я ни одной из них не запомнил и не понял. Я не понимал их по-английски, не понимал по-немецки. И сейчас по-русски тоже ничего не мог понять. По-моему, все содержание сводилось к тому, что герои постоянно переодевались, пили шампанское, ездили на кадиллаках и говорили о каких-то миллионах. Как и полагается, фильм время от времени прерывался рекламой зубной пасты, стирального порошка и японских электромобилей. Впрочем, меня занимали не содержание фильма и не реклама, а грандиозность зрелища наверху и реакция зрителей внизу. То есть реакции практически не было никакой. Зрители, как бы состоя в общем массовом заговоре, хранили полнейшее молчание, но, когда на небесном экране два бывших чемпиона по боксу стали жевать гамбургеры фирмы Макдоналдс, все сидевшие вокруг меня непроизвольно зачавкали. И мне тоже вдруг так захотелось свежего гамбургера с ватной булкой и пузырящейся кока-колой, что я даже, кажется, застонал от вожделения. Моя реакция вызвала крайнее недовольство публики. Со всех сторон на меня зашикали, а кто-то даже ткнул кулаком в бок.

Впрочем, досмотреть фильм до конца мне, так же как и другим, не удалось. В тот самый момент, когда один герой небрежно передавал другому чек на четырнадцать миллионов долларов, над головой возник решительно нараставший гул моторов и на океанском пляже, где главная героиня загорала со своим стареющим, но исключительно богатым любовником, появилась целая армада тяжелых бомбардировщиков, которые, рассредоточившись, стали обстреливать облака трассирующими снарядами.

Тут же послышался шум моторов на земле, и в среде зрителей произошло замешательство.

– Облава! – крикнул кто-то, и это слово пошло по рядам, как огонь по бикфордову шнуру:

– Облава! Облава! Облава!

Люди поспешно вскакивали, подхватывали свои подстилки и подушки и разбегались в разные стороны. При этом они подняли столько пыли, что не было видно уже не только фильма, а даже ближайшего соседа.

Я тоже вскочил, не зная, что делать. Если это действительно облава, то мне (так я подумал), пожалуй, было бы лучше всего попасться в нее. Я давно мечтал, чтоб на меня хоть как-то обратили внимание.

Моторы и наверху и внизу ревели все громче.

Пыль стояла такая, что у меня забило нос, уши и глаза, я ничего не видел. Вдруг вспыхнул ослепительный свет, который шел одновременно со всех сторон. Я слышал топот многих ног, а потом крики и выстрелы.

Как раз в это время кто-то схватил меня за руку и потащил куда-то. Хотя неизвестный человек тащил меня весьма невежливо и решительно, я почему-то подумал, что это друг, который хочет меня спасти.

Я подчинился ему. Когда он побежал, я побежал с ним вместе.

Вскоре мы оказались в каком-то кривом переулке.

Было очень светло и шумно. Я задрал голову и увидел, что самолеты все еще кружатся под облаками и стреляют. При помощи специальных снарядов они разгоняли облака и частично успеха уже достигли. Небо было разорвано в клочья, но на оторванном от общего слоя облаке стареющий миллионер все еще протягивал стакан виски уже расстрелянной бомбардировщиками юной любовнице.

Мой неожиданный поводырь затащил меня за угол какого-то сарая и, отпустив мою руку, стал отряхиваться, кашляя и чихая. Глядя на его шишковатую голову, я подумал, что я его раньше видел.

Как раз в этот момент он повернул ко мне свое лицо и спросил шепотом:

– Вы меня узнаете?

Это был опять Охламонов.

Тайная Вечеря

Мы шли, плутая, тихими переулками, дворами, задворками, дважды бегом пересекли широкие проспекты, прошли через таинственный и безмолвный парк и опять крались каким-то извилистым путем, прижимаясь к стенам домов, избегая встреч с патрулями и случайными прохожими. Впрочем, случайных прохожих, как я уже понял, в этом городе не было.

Когда во втором парке мы остановились передохнуть, я спросил Охламонова, куда мы идем.

– К друзьям, – ответил он коротко, и мы двинулись дальше.

Облачный покров на небе был уже растерзан в клочья, но самолеты все еще рычали, злобно тараня отдельные скопления светящегося пара.

Оголенный серп молодого месяца стыдливо торчал; среди этого безобразия.

Пройдя еще минут пять-шесть, мы миновали приземистую постройку и уткнулись в густой кустарник.

– Теперь слушайте меня внимательно, – зашептал Охламонов. – Сейчас мы проползем под кустами, там в заборе будет небольшая дырка. За ней широкая улица. Сначала я вылезу в дырку и перебегу на другую сторону. Вы немного подождете. Если со мной что-нибудь случится, я закричу караул! грабят!. Тогда вы остаетесь на месте под кустами, к вам придет кто-нибудь из наших. Может быть, это будет даже кто-то из ваших знакомых. Если вы не услышите крика, то через пару минут вылезайте и тоже бегите прямо к большому дому напротив. Вбегаете в крайний левый подъезд, закрываете за собой дверь и спускаетесь в подвал. Осторожней, там темно. Когда будете спускаться, держитесь за перила.

Эта часть нашей операции прошла успешно, и через несколько минут Охламонов тащил меня за руку по мрачным подвальным лабиринтам. Потом он постучал, открылась какая-то дверь, закрылась, открылась вторая, и я увидел компанию молодых людей обоего пола, которые при свете коптилок пировали под большим портретом… Сим Симыча.

– Господа! – закричал Охламонов, и голос его после тишины улиц прозвучал оглушительно. – Посмотрите, кого я вам привел! Наш Классик с нами! Штрафную нашему Классику!

Молодые люди немедленно вскочили на ноги, держа в руках пластмассовые стаканчики. Какая-то девица в длинном до пят черном платье из крашеной мешковины подбежала ко мне со стаканчиком, наполненным до краев.