Прах к праху - Элизабет Джордж

—Кто-нибудь может это подтвердить? Кроме консьержа, — который, как подозревал Линли, будет счастлив подтвердить любые заявления Габриэллы.

— О да, разумеется. Есть еще один человек, который может это подтвердить.

— Нам понадобится имя.

— И поверьте мне, я с радостью вам его сообщаю. Мириам Уайтлоу. Мы говорили с ней по телефону минут через пять после того, как я вошла в эту квартиру. — Лицо Габриэллы озарила торжествующая улыбка, когда она уловила секундное удивление, отразившееся на лице Линли.

Двойное алиби, подумал он. Для них обеих.

Глава 13

Стоя рядом с «бентли» в Шепердс-Маркете, сержант Хейверс разломила пополам маффин с черникой. Пока Линли звонил в Ярд, она посетила экспресс-кафе и вернулась с двумя дымившимися пластиковыми стаканчиками, которые поставила на капот, и бумажным пакетом, из которого достала свой утренний перекус.

— Рановато для второго завтрака, но и черт с ним, — заметила она, протягивая Линли его порцию.

Он отмахнулся со словами:

— Поберегите, ради бога, машину, сержант. Сам он слушал отчет констебля Нкаты о том, как детективам-констеблям, направленным на Собачий остров, удалось избежать общения с прессой, которая, по выражению Нкаты, «слетелась, как стая ворон на место автокатастрофы». Ни оттуда, ни из Малой Венеции, где другая группа констеблей выявляла передвижения Оливии Уайтлоу и Криса Фарадея в среду ночью, никаких срочных сообщений не поступало.

— Вся семья дома, на Кардейл-стрит, — доложил Нката.

— Мальчик тоже? — уточнил Линли. — Джимми?

— Насколько нам известно, да.

— Хорошо. Если он уйдет, проследите за ним.

— Будет сделано, инспектор, — В трубке слышалось шуршание, пока Нката перелистывал страницы блокнота, потом он сказал: — Звонили из Мейдстоуна. Женщина, просила позвонить, когда вы сможете.

— Инспектор Ардери? Снова шуршание.

— Так точно. Ардери. Скажите, а она такая же соблазнительная, как и ее голос?

— Она слишком стара для вас, Нката.

— Черт. Всегда так.

Линли повесил трубку и, выйдя из машины, присоединился к Хейверс, Попробовал принесенный ею кофе.

— Хейверс, какая гадость.

— Зато жидкая, — ответила с набитым ртом сержант.

Прожевав, Хейверс указала стаканчиком в сторону дома, который они покинули:

— И что вы думаете?

— Вопрос упирается во время, — ответил Линли, размышляя над услышанным от Габриэллы Пэттен.

—Мы можем проверить ее звонок миссис Уайтлоу, — сказала Хейверс. — Если она действительно звонила в Кенсингтон около полуночи в среду, то звонила отсюда, потому что время, когда она забрала ключ, консьерж подтверждает. Что вычеркивает ее из нашего списка подозреваемых. Она не могла находиться одновременно в двух местах — устраивать пожар в Кенте и дружески болтать с миссис Уайтлоу в Лондоне. Полагаю, что такое не под силу даже Габриэлле Пэттен.

Линли снова прокрутил в памяти рассказ Габриэллы о ее разговоре с Мириам Уайтлоу и о том, что ему предшествовало.

— Эта женщина в высшей степени лицемерна, — сказала она. — Когда она видела меня с Кеном, она казалась тише воды, ниже травы. Но она меня ненавидела, не хотела, чтобы он женился на мне, считала, что я недостаточно хороша для него. Послушать Мириам, никто не был достаточно хорош для Кена. В смысле, никто, кроме Мириам.

— Она отрицает, что они были любовниками.

— Разумеется, они не были любовниками, — заявила Габриэлла. — Но не потому, что ей этого не хотелось, поверьте мне.

— Это вам Флеминг сказал?

— Ему и не нужно было мне говорить. Достаточно было понаблюдать. Как она смотрит на него, как с ним обращается, как ловит каждое его слово. Тошнотворное зрелище. А за его спиной она все время перемывала косточки. Мне. Нам. И все ради Кена. И все с эдакой приторной улыбочкой. «Габриэлла, прости меня. Я совсем не хотела тебя смутить…» и так далее.

— Смутить — чем?

— «Я уверена, что когда вы с Кеном поженитесь, ты захочешь, чтобы ваш брак оказался прочным, не правда ли?» — Габриэлла похоже сымитировала мягкий голос миссис Уайтлоу. — «Поэтому не обижайся на мои слова о важности интеллектуального, а не только сексуального соответствия между мужчиной и женщиной. Достаточно ли ты начитана? Ты же знаешь, как Кен любит читать?» — Габриэлла в возбуждении тряхнула головой, снова обнажились синяки на шее. — Она знала, что он меня любит. Знала, что он меня хочет. Ей невыносима была мысль о том, что Кен испытывает какие-то чувства к другой женщине, поэтому она и стремилась принизить их. Все говорила, что я, мол, не захочу совершить ту же ошибку, что и Джин. Поэтому, приехав в Лондон, я ей сразу же позвонила, — сказала Габриэлла. — Она столько времени потратила на то, чтобы нас разлучить, что я подумала — ей приятно будет узнать, что она, наконец, в этом преуспела.

— Сколько времени продолжался разговор?

— Столько, сколько мне потребовалось, чтобы сказать ей, что она — сука и получила по заслугам.

— И когда это было?

— Я уже говорила. Около полуночи. На часы я не смотрела, но поскольку приехала сюда прямо из Кента, вряд ли было больше половины первого.

И это тоже, как знал Линли, можно было уточнить у миссис Уайтлоу. Он сделал еще глоток кофе, скривился, вылил остатки в сток, выбросил стаканчик в урну и вернулся к машине.

— Ну? — поинтересовалась Хейверс. — Теперь, когда Габриэлла сброшена со счетов, кто кажется подходящим кандидатом?

— У инспектора Ардери для нас какие-то новости, — ответил Линли. — Надо поговорить с ней.

Он сел в машину, Хейверс последовала за ним, оставляя, как Гретель, след из крошек. Она захлопнула дверцу и, уравновешивая на коленях стаканчик и недоеденный маффин, пыталась застегнуть ремень безопасности, одновременно продолжая разговор: — Теперь мне хотя бы одно ясно.

— Что же?

— То, о чем я думала с вечера пятницы. Вы тогда, помнится, сказали, что смерть Флеминга может оказаться не самоубийством, не убийством и не несчастным случаем: покушаться могли на Габриэллу Пэттен. Но эта версия отпадает. Вы не согласны?

Линли ответил не сразу. Он обдумывал вопрос, лениво наблюдая за женщиной с красивой прической и в подозрительно облегающем платье, которая прошла мимо «бентли» и непринужденно прислонилась к фонарному столбу недалеко от кафе. Лицо ее приняло выражение, сочетавшее чувственность, скуку и привычное безразличие.

Хейверс проследила взгляд Линли и вздохнула:

— Вот черт, позвонить в отдел по борьбе с проституцией, что ли?

Линли покачал головой и включил зажигание, хотя и не стронул автомобиль с места.

— Рано. Сомневаюсь, что у нее будет много работы.

— Должно быть, дошла до точки.

— Пожалуй, что так. — Он в задумчивости положил руку на рычаг переключения скоростей. — Возможно, подобное положение — ключ и ко всему происшедшему.

— К смерти Флеминга, вы хотите сказать? И расследуем мы гибель Флеминга — предумышленную или нет, не так ли, сэр? Не покушение на Габриэллу. — Сделав глоток кофе, Барбара продолжала, не дав ему возразить. — Значит, так. Было всего три человека, которые могли хотеть ее смерти и которые также знали, где в среду вечером была Габриэлла. Но беда в том, что у всех трех потенциальных убийц железное алиби.

— Хью Пэттен, — задумчиво проговорил Линли.

— Который, судя по всему, находился именно там, где сказал — за игровым столом в клубе «Шербур».

— Мириам Уайтлоу.

— Чье алиби десять минут назад невольно подтвердила нам Габриэлла Пэттен.

— А последний? — спросил Линли.

— Сам Флеминг, терзаемый своими открытиями о ее неприглядном прошлом. Но получилось так, что его алиби — самое надежное, по сравнению с остальными.

— Значит, вы сбрасываете со счетов Джин Купер. И мальчика. Джимми.

— Как желавших смерти Габриэлле? Они не знали, где она находится. Но если Флеминг с самого начала был намеченной жертвой, у нас получается совсем другой крикетный матч, не так ли? Потому что Джимми должен был знать, что его отец наметил развод. И он разговаривал со своим отцом в тот самый день. Он мог знать, куда направляется Флеминг. Мне это так представляется: Флеминг обидел мать мальчика, обидел его самого, обидел его брата и сестру, дал обещания, которые не сдержал…

— Вы что, предполагаете, что Джимми убил отца из-за того, что тот отменил круиз на яхте?

— Отмененный круиз был симптомом, а не заболеванием. Джимми решил, что они достаточно настрадались, и поэтому отправился в среду вечером в Кент и применил единственное лекарство, которое было ему известно. И даже вспомнил прошлое. Совершил поджог.

— Довольно изощренный способ убийства для шестнадцатилетнего подростка, вы не находите?

— Отнюдь. Он уже совершал поджоги…

— Один.

— Один, о котором мы знаем. А тот факт, что поджог в коттедже был таким явным, говорит как раз о неопытности. Сэр, мы должны встретиться с этим ребенком.