Полная тьма, ни одной звезды - Стивен Кинг

Она сожгла, записку «НЕ БЫТЬ ПОЙМАННОЙ» в камине, перемешала пепел кочергой, затем надела свою кожаную куртку и пару тонких кожаных перчаток. У куртки были глубокие внутренние карманы. Тесс засунула один из своих ножей для мяса в карман, просто на всякий случай, затем сказала себе не забыть, что он был там. Последнее, в чем она нуждалась в эти выходные, была случайная мастэктомия.

Прежде, чем выйти за дверь, она установила сигнализацию.

Ветер сразу же окружил ее, размахивая воротником куртки и штанинами широких штанов. Листья кружились в мини циклонах. В не совсем темном небе над ее изящным маленьким кусочком пригорода Коннектикута, облака неслись по трем четвертям лика луны. Тесс подумала, что это была прекрасная ночь для фильма ужасов.

Она залезла в «Экспедишн» и закрыла дверь. Листок, кружась, опустился на лобовое стекло, затем улетел.

— Я сошла с ума, — сказала она с легкостью. — Это случилось в той водопропускной трубе, или когда я ходила вокруг магазина. Это единственное объяснение этому.

Она завела двигатель. Том «ТомТом» загорелся и произнес:

— Привет, Тесс. Вижу, нам предстоит путешествие.

— Верно, друг мой. — Тесс наклонилась вперед и ввела Лейсмейкер Лейн 75 в аккуратную маленькую механическую голову Тома.

33

Она проверила окрестности Рамоны на Google «Планета Земля», и они не изменились с тех пор, когда она была там. Пока все идет хорошо. Брюстер был небольшим городком Новой Англии, Лейсмейкер Лейн была на окраине, и дома были далеко друг от друга. Тесс проехала мимо знака 75 на пригородных двадцати милях в час, заметила фары только одной машины — последней модели «Субару», которая почти кричала, библиотекарь — на дороге. Не было никаких признаков грузовика с кабиной над двигателем или автопоезда. Как и никакого старого пикапа с бондо.

Улица закончилась разворотом. Тесс воспользовалась им, вернулась, и свернула на дорогу к Норвилл, не давая себе шанса передумать. Она выключила фары и двигатель, затем сделала долгий, глубокий вздох.

— Возвращайся невредимой, Тесс, — сказал Том со своего места на приборной панели. — Возвращайся невредимой, и я отвезу тебя к следующей остановке.

— Я приложу все усилия. — Она схватила свой желтый блокнот (теперь без записей), и вышла из машины. Она держала блокнот перед собой, когда пошла к двери Рамоны Норвилл. Ее, лунная тень — возможно, все, что осталось от Старой Тесс — шла рядом с ней.

34

Парадная дверь Норвилл была со скошенными стеклянными полосками с обеих сторон. Они были толстыми и искажали вид, но Тесс могла разобрать милые обои и прихожую, с полом из полированных досок. Там же стоял журнальный столик с несколькими журналами на нем. Или возможно это были каталоги. В конце зала была большая комната. Оттуда доносился звук телевизора. Она услышала пение, стало быть, Рамона, не смотрела «Пилу». На самом деле — если Тесс не ошибалась и песня была «Подъем на Каждую Гору» — Рамона смотрела мюзикл «Звуки Музыки».

Тесс позвонила в дверь. Изнутри донеслась мелодия звонка, которая походила на вступление к «Диксиленд» — странный выбор для Новой Англии, но в таком случае, если Тесс была права насчет нее, Рамона Норвилл была странной женщиной.

Тесс услышала звук тяжелых шагов и стала в пол-оборота, так чтобы свет от скошенного стекла выхватывал только часть ее лица. Она опустила свой пустой блокнот ниже груди и сделала вид, что пишет что-то рукой в перчатке. Она дала плечам немного обвиснуть. Она была женщиной, проводящей какое-то исследование. Был вечер воскресенья, она устала и все, чего хотела, это узнать название любимой зубной пасты этой женщины (или есть ли у нее «Принц Альберт» в банке), а затем отправиться домой.

Не волнуйся, Рамона, ты можешь открыть дверь, любой поймет, что я не опасна, что я из тех женщин, которые не напугают и гуся.

Краем глаза она увидела искаженное рыбье лицо, выплывающее позади скошенного стекла. Возникла пауза, которая, казалось, длилась очень долго, затем Рамона Норвилл открыла дверь.

— Да? Чем могу помочь ва…

Тесс повернулась. Свет из открытой двери упал на ее лицо. И шок, который она увидела на лице Норвилл, распахнувшаяся от удивления челюсть, сказал ей все, что она должна была знать.

— Вы? Что вы делаете зде…

Тесс вытащила Лимонную Выжималку из своего правого кармана. По дороге из Сток- Виллидж, она представляла, как попадет здесь в ловушку — представляла это с ужасной ясностью — но все вышло гладко.

— Отойди от двери. Если попытаешься закрыть ее, я пристрелю тебя.

— Вы не сделаете этого, — сказала Норвилл. Она не пятилась, но и не закрывала дверь. — Вы спятили?

— Зайди внутрь.

На Норвилл был большой синий халат, и когда Тесс увидела как верх его стал подниматься, она подняла оружие.

— Если начнешь вопить, я выстрелю. Лучше поверь мне, сука, ибо я даже близко не шучу.

Большая грудь Норвилл опустилась. Она оскалилась, а глаза забегали из стороны в сторону в своих глазницах. Она больше не была похожа на библиотекаря, и не выглядела веселой и радушной. Тесс она напоминала крысу, пойманную снаружи своей норы.

— Если выстрелите из пистолета, услышит вся округа.

Тесс сомневалась в этом, но не спорила.

— Для тебя это не будет иметь значения, поскольку ты будешь мертва. Зайди внутрь. Если будешь вести себя прилично и отвечать на мои вопросы, доживешь до утра.

Норвилл отошла назад, и Тесс вошла через открытую дверь, держа пистолет перед собой. Как только она закрыла дверь — она сделала это ногой — Норвилл перестала пятиться. Она стояла у небольшого стола с каталогами.

— Ничего не хватай, никаких бросков, — сказала Тесс, и увидела по подергиванию рта, что подобные мысли действительно были в голове Рамоны. — Я могу читать тебя как книгу. Почему бы еще я оказалась здесь? Продолжай пятиться. Вплоть до гостиной. Мне просто нравится семейка Трапп, когда они действительно зажигают.

— Вы спятили, — сказала Рамона, но начала снова отступать. На ней были ботинки. Даже в халате она носила большую уродливую обувь. Высокие мужские ботинки. — Я понятия не имею, что вы делаете здесь, но…

— Не лги мне, Мамочка. Не смей. Все было на твоем лице, когда ты открыла дверь. Каждая крупица этого. Ты думала, что я мертва, верно?

— Я не понимаю, о чем вы…

— Только между нами девочками, почему бы тебе не признаться?

Теперь они были в гостиной. На стенах висели сентиментальные картины — клоуны, бродяги с большими глазами — и множество полок и столов, загроможденных безделушками: снежные шары, маленькие тролли, фигурки Гуммеля, Заботливые Мишки, керамический домик с леденцами Хансель и Гретель. Хотя Норвилл была библиотекарем, в доказательство не было ни одной книги. Напротив телевизора стояло кресло «La-Z-Воу» с подушечкой перед ним. Рядом с креслом стоял телевизионный столик. На нем был пакет кукурузных палочек, большая бутылка диетической кока-колы, пульт, и программа телепередач. На телевизоре была рамка с фотографией Рамоны и другой женщины, их руки обнимали друг друга, а щеки прижаты друг к другу. Выглядело, словно это было сделано в парке развлечений или на окружной ярмарке. Перед фотографией было стеклянное блюдо с леденцами, которое мерцало и искрилось в свете люстры.