Вспомни меня, любовь - Бертрис Смолл

— Джайлс — хороший мальчик, — с улыбкой ответила королева. — Они с Гансом прекрасно поладили, а мне понадобятся только два пажа: Хендрик уже предупредил меня, что моя свита будет небольшой.

— Вы огорчены этим, мадам? — спросила Нисса.

— Нисколько. Вся эта придворная пышность и помпезность никогда не имели для меня особого значения, хотя признаю, что я в восторге от танцев, карт и моих новых нарядов. Для своего жительства я выбрала Ричмонд. Хендрик сказал, что подарит мне еще один дом или даже два. Пусть решает сам. Ричмонд — чудесное место, и мне очень нравится река. Она напоминает мне родной Рейн. Там, в Ричмонде, я буду счастлива. Ко мне приедет принцесса Мария — мы с ней подружились. Хендрик обещал, что и маленькой Бесс разрешат время от времени жить у меня. Я очень полюбила ее, она такая умная девочка.

— Вы удовлетворены всем этим, мадам? Вы не почувствуете себя несчастной, оставшись в Англии? — спросила Нисса. — Не заскучаете по своей семье?

— Отправляясь в Англию, я знала, что расстаюсь с семьей навсегда, — ответила королева. — Я предпочитаю остаться здесь, а не возвращаться ко двору своего брата. Наш отец был человеком сурового и строгого нрава, но у него по крайней мере присутствовало чувство юмора. А мой брат Вильгельм уж чересчур строг. Если он узнает, что я довольна своей судьбой, он оставит все как есть. В Англии я чувствую себя гораздо свободнее, чем на родине. Я не должна больше выходить замуж, Нисса, но, честно говоря, меня это устраивает. А как твои дела? Довольна ли ты мужем? Несмотря на обстоятельства твоего замужества, я все-таки надеюсь, что ты сможешь найти счастье в этом браке.

— У Вариана есть чувство юмора, — улыбнулась Нисса.

— А тебе нравится его… — Королева запнулась, не находя подходящего слова.

Нисса сразу же догадалась, о чем она хотела спросить, и ответила:

— Да, мадам, мне нравится его… ухаживание. Конечно, мне не с кем его сравнить, но, признаюсь, он дарит мне огромное наслаждение. Он мне очень нравится.

— Вот и прекрасно, — кивнула Анна. — Это хорошее начало. Открытое ухаживание короля за Кэтрин Говард отвлекло внимание сплетников от Ниссы и ее мужа. Вскоре новые события заставили их совершенно забыть о скоропалительной женитьбе графа Марча на леди Ниссе Уиндхем. По приказу Кромвеля арестовали лорда Лайсла, отца Анны и Кэтрин Бас-сет. Сестры были смертельно перепуганы. Следующим узником Тауэра стал союзник епископа Гардинера — епископ Сэмпсон. Каждый день приносил новые ужасные известия, а король продолжал вести себя, как двадцатилетний юноша, а не как мужчина, приближающийся к полувековому юбилею.

В мае король и королева несколько раз появлялись вдвоем на празднествах и рыцарских турнирах, а также на следующих за турнирами пиршествах, открытых для широкой публики. Люди являлись поглазеть на короля, королеву и их свиту. Простому народу очень нравилась Анна Клевская. Люди видели в ней принцессу королевской крови, исполненную обаяния и достоинства. Если Генриху Тюдору и было неприятно наблюдать это, то он умело скрывал свои чувства. Он устроил прием в честь победителей турниров, вознаградив их домами и золотом. Однако это был последний случай, когда Генрих и Анна Клевская появились вместе на людях в качестве мужа и жены.

Май пролетел быстро. Кэтрин Говард, которая официально продолжала оставаться фрейлиной королевы, все реже можно было увидеть на половине ее госпожи. Создалась неприятная ситуация. Анна, как это было обусловлено их секретным соглашением с королем, пыталась изобразить неведение. Однако, когда десятого июня на заседании Тайного совета арестовали Томаса Кромвеля, королева поняла, что близится развязка, Услыхав приказ о своем аресте, лорд-канцлер сорвал с головы шляпу и, швырнув ее на стол, вскричал: ‹Господи, спаси и сохрани короля, моего повелителя!›, в то время как торжествующий герцог Норфолк с помощью графа Саутгемптона срывал с него ордена и знаки отличия.

— Вы играете с властью, милорды, но не имеете понятия о том, насколько на самом деле опасна эта игра, — предупредил своих бывших коллег Кромвель, когда капитан королевской гвардии повел его к барке, на которой им предстояло спуститься по реке до Тауэра.

В приказе об аресте Томаса Кромвеля упоминалось его низкое происхождение, и все знали, что это работа герцога Норфолка, у которого вызывал ненависть сам факт, что человек, родившийся так низко, смог вознестись так высоко. Лорда-канцлера обвинили в государственной измене. Ему бездоказательно предъявили неумелое управление и злоупотребление властью. Утверждали, что он узурпировал королевскую власть, выпустив на свободу предателей и изменников, что он раздавал паспорта и патенты без ведома короля. Хуже всего, что два его смертельных врага, сэр Джордж Токмортон и сэр Ричард Рич, обвинили Кромвеля в ереси. Ричард Рич был известен тем, что покрыл себя позором, давая ложные клятвы во время суда над сэром Томасом Мором.

Все эти обвинения сфабриковали враги Кромвеля, которых он успел нажить и в низах и наверху. Король сделал вид, будто верит голословным обвинениям, поскольку в данный момент его это устраивало. Он никак не мог простить Кромвелю брака с Анной Клевской. Кромвель обратился к королю с письмом, в котором униженно просил простить ему его прегрешения и молил своего повелителя о милосердии. Генрих проигнорировал обращение своего верного слуги.

Архиепископ Кранмер, лучше других знавший, что Кромвель неповинен ни в какой ереси, храбро попытался выступить в защиту своего друга. Он был одним из немногих, кто действительно любил и понимал Томаса Кромвеля. Кранмер знал канцлера как самого верного и преданного слугу короля. Все, что делал Кромвель, он делал в интересах Генриха Тюдора. Теперь эти интересы пострадают. Однако все было напрасно: король твердил, что Кромвель виновен и должен понести наказание. Вскоре выпустили на свободу вельмож, арестованных весной по приказу Кромвеля: епископа Чичестерского Сэмпсона, сэра Николаев Кэрью и лорда Лайсла, отца сестер Бассет. Как выяснилось, в черном списке Кромвеля значились имена еще пяти епископов, но его арестовали раньше, чем он успел предпринять что-либо против них.

Кэтрин Говард оставила королевскую службу и переехала на другой берег Темзы, в Ламбетский дворец. Простые люди возмущались, наблюдая, как король каждый день, не таясь, переправляется через реку, чтобы провести несколько часов с дамой своего сердца. Даже королева Анна уже не могла притворяться, что ничего не знает, однако свои мысли по этому поводу она держала при себе. Она ни разу не сказала вслух ничего, за что могли бы зацепиться языки сплетников. Своим дамам, попытавшимся с помощью насмешек и уколов заставить ее заговорить, королева сказала: