Старая сказка про принцессу - Татьяна Николаевна Гуркало

Когда приключенцы, барон и назначенный секундантом стражник пришли в сад за гостиным домом, Льена они обнаружили в беседке. Он со скучающим видом сидел на скамейке. Меч в ножнах лежал рядом. И этот меч барон, видимо отлично разбирающийся в старинном оружии, узнал сразу. Он сначала неверяще на него таращился. Потом дернул себя за бороду и пробормотал:

— Ворон, это надо же. Птица хранящая запад. Один из племянников?

И с любопытством уставился на Льена.

Он в ответ покачал головой.

— Действительно, о чем это я? — сам у себя спросил барон.

О том, чем занимаются секунданты, и Дамир, и стражник имели весьма смутное представление. Поэтому неуверенно потоптались рядом, пока барон и Льен обговаривали правила, и подтвердили, что свидетельствуют, когда у них спросили.

Барон, видимо, совсем не хотел ранить, а тем более убивать сына целого кор-графа. Впрочем, он и просто мага убивать не собирался. Как бы он ему после этого дочь искал? Так что дольше всего говорили о том, что нужно сделать для победы, и в итоге сошлись на падении. Как уж они собирались этого добиться с помощью мечей, даже Томия не понимала. Кого-то ронять гораздо проще без меча в руках. А драться ногами в дуэлях на мечах было не принято. Томия этот момент даже уточнила специально, прежде чему уйти со всеми в беседку.

Впрочем, как оказалось, барон собирался использовать для победы свою массу. Он был настолько крупнее Льена, что удачного толчка мечом плашмя вполне могло хватить. Зато маг в этом деле больше полагался на голову, наблюдательность и тактику. Он несколько раз уклонился, даже не став парировать удары, дважды позволил мечу барона соскользнуть по своему, довольно долго отступал, а потом, парировав очередной удар и проскользнув под рукой противника, заставил его повернуться спиной к тому месту, где только что стоял.

— Кажется, попался, — задумчиво сказал Шелест. О существовании там бордюрчика он знал, сам едва не навернулся по темноте. Возможно, раньше этот бордюрчик отделял клумбу от газона перед беседкой. Сейчас и то и другое заросло абсолютно одинаково. И заметить бордюрчик можно было только приглядевшись.

Льен же резко шагнул вперед, как-то хитро поведя мечом, качнулся, словно собирался шагнуть еще раз, барон отступил назад и потерял равновесие вовсе не из-за бордюрчика, а из-за того, что уровень бывшей клумбы оказался немного ниже газонного. А Льен еще и поддел меч противника и резко его оттолкнул.

Падал барон красиво, не выпуская меч и вымахивая свободной рукой так, словно пытался за что-то ухватиться. Под его спиной что-то загадочно затрещало. Ноги, подлетев вверх, грузно свалились вниз. А рот раскрылся и стал сыпать проклятьями в адрес какого-то пророка.

И руку Льена он проигнорировал. Встал сам, демонстративно отряхнул все места, до которых дотянулся. Поблагодарил мага за чудесный бой и ушел. Даже прощаться не стал. Зато пророка костерить не прекращал. Словно этот пророк пообещал ему победу и всяческое содействие пришлых магов в поисках беглой дочери.

— Дурдом, — со знанием дела сказал Ленц.

А стражник хлопнул себя по лбу, воссиял улыбкой и обрадовал победителя тем, что ему следует чем-то занять свою компанию. А то когда эта компания ищет занятия самостоятельно, получается не очень хорошо.

Льен даже спорить не стал. И напоминать о том, что он это уже говорил — тоже.

Пробормотал, что это будет хотя бы не скучно и убрел. Может, даже допивать пиво. Только на этот раз никто его преследовать не решился.

— Итак, — сказал Льен утром следующего дня, найдя всю компанию за столом кабака при гостином доме. — Для начала мне нужно понять, что вы практиковали, а что нет.

— А? — удивился Ленц.

— Понимаете, — задумчиво сказал Льен, хотя никто ничего не понимал. — Вы на эту практику должны были получить задания. Не расплывчатое «идите и помогите кому-нибудь магически», а конкретные. То, что у вас плохо получается, например, и в чем может помочь практика. Или то, что придумал разозлившийся на вас преподаватель. А вы ничего конкретного не получили. Значит, можете заниматься чем попало. И поэтому мы будем улучшать то, что у вас выходит плохо.

— О-о-о-о! — восхитился Ленц и честно попытался вспомнить, что у него выходит хорошо. А в голову лезла сплошная ерунда.

И если Шелест и Дамир смогли в итоге похвастаться коронными толчками воздухом, зажжением светляков, очисткой штанов и воды, то Ленц уверенно смог похвастаться только влипанием в разные истории. Это у него выходило мастерски. А в магии бывали разные осечки, приходилось вливать дополнительную силу и стягивать расползающиеся края плетения. А иногда вообще заглядывать в конспекты. Потому что нужное умудрялось в самый неподходящий момент выветриваться из головы. Зато чистой силой он бил мастерски и от всей души, но это Льену было неинтересно.

— Ладно, — сказал Льен и посмотрел сначала на Томию, а потом и на Весяну. — А наши красавицы что умеют?

— Я в травках разбираюсь, — робко призналась Перчик.

— И в стенобитных плетениях, — добавил Ленц.

— Скорее в потолочнобитных, — поправил Шелест.

Льен на них даже не глянул.

— Все? — уточнил у Весяны.

— Ну, в храме сказали, что пророческого дара у меня нет совсем, а научить они могли только лекарскому делу и пророческому, — сказала девушка.

— Ладно, — смирился со столь малыми знаниями Льен. Да и чего ожидать от ведьмы, которая якобы разбирается в приворотных зельях и прячется в храме, так и не доехав до школы? — Отлично, а вторая красавица у нас что умеет, помимо разрушения стен и избиения разных дураков?

Томия честно похлопала глазами, правда, на Льена оно особого впечатления не произвело. Пришлось признаваться:

— Меня учили бить и защищаться. А потом Латьялла еще лечить. Там, где я училась, магия совсем другая и сильные маги всегда воины.

— Так, — мрачно сказал Льен и перевел взгляд на Ваню.

— Меня животные слушаются. В ваших школах я