Сексуальная жизнь в Древней Греции - Ганс Лихт

И тем более позорным, куда горше служения царю Эврисфею, оказывается рабское состояние, до которого Геракл опустился при дворе лидийской царицы Омфалы, где славный герой испытал самое постыд-

69 О Тесее см. Суда s. ν. λίσποι; Аристофан, «Всадники», 1368 и схол. к месту. Данное сказание, без всякого эротического призвука, достаточно распространено: см., например, Аполлодор, ii, 124; Павсаний, х, 29, 9; Диодор Сицилийский, iv, 26; Плутарх, «Тесей», 35. Из-за этого афиняне звались άπόγλοντοι (мелкозадые); ср. также Aisen., Viol, 64. О «Саламинской заднице» см. Аристофан, «Всадники», 785.

ное обращение, ибо, как мы уже видели, он стал не только рабом женщины, но и самой женщиной.

Если Геракл является национальным героем всей Греции, то Тесей — национальный герой ионийского племени. По пути из Трезена, где он провел свои детские годы, в Афины он совершает шесть героических деяний, которые, должно быть, известны каждому читателю с детства. Проходя по городу в поисках отца, юноша в волочащемся ионийском платье с изящно подвязанными волосами становится предметом насмешек рабочих, которые возводят храм и потешаются над мнимой девушкой, в одиночестве бродящей вокруг. Тогда герой подбрасывает повозку со строительным материалом так высоко, что все, пораженные, немеют и смех смолкает.

Когда, сразив Минотавра, Тесей освободил семерых афинских юношей и девушек, которые каждый девятый год приносились в жертву чудовищу критского Лабиринта, воцарились всеобщая радость и великое ликование. Под звуки песен и лютни, украшенный венками любви и торжества, Тесей танцует с Ариадной, и спасенные юноши и девушки в память об извивах Лабиринта искусно исполняют замысловатый «танец журавля», фигуры которого до позднейшего времени сохранялись на Делосе, куда причалил Тесей после того, как оставил спящую Ариадну на острове Наксос (Лукиан, De saltat., 34; Плутарх, «Тесей», 21; Схол к «Илиаде», xviii, 590; «Одиссея», xi, 321). Достаточно хорошо известно и то, что Тесей был более чем восприимчив к радостям женской любви, так что нет необходимости перечислять имена множества его любовниц70. Ученик Каллимаха историк Истр (Афиней, xiii, 557a) в своей «Аттической истории» рассуждал о любовных связях Тесея и подразделял их на три категории: с некоторыми он жил «по любви», с другими — «так как они были его военной добычей», с третьими — «в законном браке».

Предание об аргонавтах и другие сказки о героях можно упомянуть лишь в той мере, в какой они имеют эротический характер. Во-первых, небезынтересен тот факт, что уже в греческих мифах шла речь о некоем роде омоложения71. Когда Медея вместе с Ясоном воротилась из путешествия аргонавтов в Грецию, она вернула юность постаревшему супругу с помощью весьма решительного метода «кипячения». Схожий метод лечения был предложен ею и одряхлевшему отцу Ясона Эсону: вскипятив магические травы в золотом котле, она дала испить ему это зелье; в этом случае, впрочем, отвар оказался слишком крепок, так что бедный старик, согласно мнению по крайней мере нескольких источников, умер, его отведав. Схожим образом она вернула молодость Нисейским нимфам, нянькам Диониса, вновь сведя их с мужьями, — это свидетельствует о том, что ловкая Медея была знакома с последним и самым действенным средством омоложения.

Из древней и новой поэзии и изобразительного искусства известно

70 Об этих многочисленных романах ср. Плутарх, «Тесей», 29; Афиней, хш, 557а.

71 Cp.Aigum.Eunp , Medea, Схолии к Аристоф., «Всадники», 1321, «Облака», 749; Овидий, «Метаморфозы», vn, 242 ел.

о том, как страшно мстит Медея неверному мужу и, распаляемая неистовой ревностью и неугасимой ненавистью, убивает двух любимых сыновей и с инфернальным коварством умерщвляет соперницу.

Все вышесказанное относится также к образам и событиям фиван-ского и троянского циклов преданий. Когда бессмертная Фетида должна была стать супругой Пелея, человеческого сына, она долго боролась с судьбой, ибо не желала покоиться в объятиях смертного. Поэтому разгорается жестокая битва, и, по Пиндару (Nemea, in, 35), Пелею пришлось «крепко обхватить деву моря»; Овидий («Метаморфозы», xi, 229 ел.) с немалым удовольствием описывает, как Фетида, намеревавшаяся, оставшись без стесняющих одежд, предаться сладкому полуденному отдыху, превращается во множество существ, дабы бежать вожделения Пелея, пока наконец не оказывается побеждена его ловкостью и не отдается ему; в его объятьях она зачинает великого Ахилла. В высшей степени эротичная картина, в которой нечего домыслить воображению. Затем следовало описывавшееся греческими поэтами с особой любовью бракосочетание Фетиды со смертным, на котором присутствовали все боги и которое изображалось греческим искусством во все новых, все более прекрасных вариациях. На брачном пиру появлялась, конечно, Эрида, подбрасывавшая гостям пресловутое яблоко раздора, и этот поступок влек за собой суд Париса и опустошительную трагедию Троянской войны. Глубокомысленный символ той пугающей истины, что к земному счастью всегда примешана капля горечи.

Общеизвестен образ Одиссея — хитроумного, много испытавшего страдальца. Однако менее известно сказание о том, что в области Пеллана, где некогда жили со своими детьми Тиндарей и Икарий, можно было видеть изображение Стыдливости (Aidos72), воздвигнутое Икарием после отъезда его дочери Пенелопы. Напрасно он просил Одиссея переселиться со скалистой Итаки в прелестные долины Лакедемона и попусту убеждал дочь остаться с ним. В молчании она закрыла лицо покрывалом и последовала за любимым.

Когда по всей Греции шла подготовка к карательному походу против Трои, в котором должны были участвовать все знаменитые герои, чтобы отомстить троянскому царевичу Парису, оскорбившему всю Грецию, похитив Елену и увезя с собой бесчисленные сокровища, Фетида, по-матерински заботясь об Ахилле — прекрасном юном эфебе, — поселила его на острове Скирос, где ему не пришлось бы участвовать в ужасах войны и он воспитывался бы среди дочерей Ликомеда. (Данный случай, насколько мне известно, несомненно, является древнейшим и, вероятно, единственным примером совместного воспитания в греческой античности; греки были слишком умны для такого безобразия; это, сказали бы они, все равно что пытаться запрячь в одну упряжку лошадь

72 Слово αιδώς означает не «целомудрие», но то, что римляне называли pietas — «скромная преданность долгу». Дочь Икария не желает опечалить отца, однако она не желает нарушить слово, данное возлюбленному. Поэтому она прячет лицо под покрывалом, чтобы не показать своей душевной борьбы и дать понять, что не следует долее настаивать (о Пенелопе с покрывалом на лице см. Павсаний, ш, 20, 10).