Дар волка - Энн Райс

Зверь стоял, беспомощно глядя вверх уцелевшим глазом, из другой глазницы толчками текла кровь. А позади него стояла Лаура, яростно глядя на него.

Чудовище согнулось, и Ройбен увидел торчащий в затылке зверя топор.

— Я знал! — заревел зверь. — Я знал! Я знал!

Завыл, пытаясь поднять лапы, схватиться за рукоять топора, но они не слушались его, он не мог заставить их перестать трястись, не мог сомкнуть лапы на рукояти. Из раскрытого рта потекла кровь и пена. Он начал кружиться, спотыкаясь, пытаясь не упасть, завывая и скрежеща зубами.

Ройбен схватил топор за длинную рукоять и выдернул. Зверь пошатнулся, и Ройбен изо всех сил ударил топором ему по шее. Лезвие пронзило гриву и шерсть, впилось в плоть, до половины разрубив шею. Чудовище умолкло, уронило челюсть, пуская слюну, и издало лишь тихий шипящий звук. Ройбен выдернул топор и снова ударил, со всего размаху. На этот раз удар был лучше, лезвие разрубило шею, и голова зверя с грохотом упала на пол.

Не в силах остановиться, Ройбен схватил ее за густые волосы и швырнул в огонь. Тело, будто сдувшись, тяжело осело на восточный ковер.

Лаура сдавленно закричала. Он увидел, как она подбежала к пламени, согнулась, стоная и раскачиваясь, показывая в огонь, а потом упала на пол, навзничь.

— Ройбен, вынь это из огня, из огня! — завопила она. — Пожалуйста, ради бога!

Пламя лизало голову, отражаясь в открытом глазу, залитом кровью. Ройбен не выдержал. Выдернул голову из огня, сунув руку меж пылающих поленьев, и бросил на пол. Поднялся дым, будто клубы пыли. В скрючивающихся от огня волосах еще мелькали искры.

И голова стала просто кровоточащим предметом, изуродованным предметом, покрытым кровью, слепым. И мертвым.

Вот она, поэзия, фантазии, воображение, иллюзии. Сверкающие черные волосы начали опадать с головы и тела, лежавшего в полуметре от нее. Силы, которая бы втянула их внутрь, не было, они опадали, а голова начала съеживаться, лежа среди волос, как в гнезде. Волосы же начали растворяться, исчезать, оставляя лишь нагое человеческое тело, истерзанное и сочащееся кровью. Мертвое.

22

Ройбен опустился на колени и сел на пятки. Все мышцы болели. Болели плечи. Лицо нестерпимо жгло.

Значит, я не Морфенкинд. Я омерзителен, тошнотворен, я оскорбление их роду. Что ж, это оскорбление их роду только что убило Морфенкинда, с небольшой помощью своей возлюбленной и ее топора.

Лаура зарыдала, громко, не в состоянии контролировать себя. Села рядом с ним, и он обнял ее. Увидел кровь, залившую ее белую ночную рубашку и волосы.

Прижал к себе, гладя, пытаясь успокоить. Ее плач разрывал ему сердце. Наконец она умолкла, продолжая плакать молча.

Ройбен мягко поцеловал ее в лоб и в макушку. Согнул палец лапы и поднес к ее губам. Залитым кровью. Слишком много крови. Это невыразимо.

— Лаура, — прошептал он. Она схватилась за него, словно утопающая, будто какая-то невидимая волна грозила смыть ее.

Останки мужчины окончательно лишились шерсти, так, будто ее никогда не было. Тело и ковер вокруг покрывала лишь еле заметная крупная пыль.

Какое-то время они не шевелились. Лаура продолжала плакать, очень тихо, изнуренная, и наконец совсем затихла.

— Мне надо похоронить его, — сказал Ройбен. — Там, в сарае, есть лопаты.

— Похоронить его! Ройбен, ты не должен этого делать, — сказала Лаура, глядя на него так, будто очнулась от кошмарного сна. — Ройбен, ты не можешь просто похоронить его. Неужели ты не понимаешь, насколько это тело важно, просто бесценно — для тебя!

С трудом встав на ноги, она поглядела на тело, с расстояния, так, будто опасалась подойти ближе. Голова лежала на боку, левый глаз наполовину закрылся и пожелтел. Кожа, и на лице, и на теле, тоже приобрела желтоватый оттенок.

— В клетках этого тела содержится тайна его силы, — сказала Лаура. — Если ты хочешь узнать ее, если ты хочешь выяснить. Как же ты можешь от него избавиться? Это немыслимо.

— А кто станет изучать это тело, Лаура? — спросил Ройбен. Он настолько устал, что боялся, что обратное превращение может начаться в любой момент. Слишком рано. Ему нужна сила этого тела, чтобы выкопать яму, достаточно глубокую, чтобы стать могилой этому существу. — Кто станет делать анализы органов, извлечет мозг, проведет вскрытие? Я не умею. И ты не умеешь. Кто же?

— Может, есть какой-то способ сохранить его до тех пор, пока не найдется тот, кто сможет сделать это.

— Что? Положить его в морозильник? Рисковать тем, что его кто-то найдет, и свяжет это с нами? Ты всерьез предлагаешь спрятать это тело здесь, в этом поместье, где мы живем?

— Не знаю, — поспешно ответила она. — Но, Ройбен, ты же не можешь просто взять это загадочное существо и предать его земле, не можешь просто похоронить его. Боже, это же невероятный организм, о котором никто в мире ничего не знает. Он может дать понимание…

Она умолкла. Стояла молча, ее волосы упали по бокам на лицо, словно вуаль.

— Нельзя ли его спрятать где-то… там, где его никто не найдет? В смысле, на расстоянии отсюда?

— Зачем, с какой целью?

— Для того, чтобы, если его найдут, сделать анализы и списать на него все преступления, — сказала она, глядя на Ройбена. — Подумай насчет этого. Не говори «нет» сразу. Это существо пыталось убить нас. Что плохого в том, если его найдут и спишут все на него? Если мы, скажем, оставим его где-нибудь рядом с шоссе, на виду, так сказать, они его найдут, обнаружат в нем странную смесь ДНК человека и телесных жидкостей волка… сыворотку роста, как он ее называл…

— Лаура, митохондриальная ДНК покажет, что это не то существо, которое убивало, — ответил Ройбен. — Это даже я понимаю.

Он снова поглядел на голову. Та, казалось, съежилась еще сильнее и продолжала темнеть, будто плод, проходящий стадии от созревания к разложению. Тело тоже съеживалось и темнело, особенно грудная клетка. Ступни тоже съежились, от них остались лишь какие-то комки. Просто комки.

— Поняла ли ты то, что сказало нам это существо? — терпеливо продолжал Ройбен. — Он приговорил меня к смерти за те проблемы, которые я создал, выдающиеся подвиги, как он это назвал, то, что я привлек внимание. Эти существа желают оставаться в тайне. Они полагаются на это. Как думаешь, как среагируют остальные Морфенкиндер, если я бесцеремонно выставлю это тело на всеобщее обозрение?

Она кивнула.

— Есть другие, Лаура! Это существо успело сказать нам очень многое.

— Ты прав во всем, — сказала она, продолжая следить за изменениями тела и головы. — Клянусь, оно… исчезает, — добавила она.

— Да, съеживается, высыхает.