Москва купеческая - П. Бурышкин

Но если, стечением времени, вследствие развития путей сообщения, всероссийская роль ярмарки несколько убавилась, она все-таки сохраняла, благодаря окско-волжской водной системе, свое краевое значение для севера и юго-востока России и для Сибири. Руководящее же значение во внутреннем торговом обороте перешло к Москве. Выезд на ярмарку перестал быть обязательным, не осуществлялся более под руководством самих хозяев, в особенности в предприятиях промышленных, — и дело ярмарочного представительства стало приобретать иную внешность: московское влияние в нем ослабло, председатель перестал быть москвичом и состав выборных стал более серым.

В административном отношении ярмарочная территория представляла обособленную единицу, находившуюся в ведении Нижегородского губернатора, но не входившую в состав городской черты Нижнего Новгорода. Поэтому Комитету приходилось ведать не только вопросами руководства, ходом ярмарочной торговли, или торгово-промышленным представительством, а в миниатюре быть как бы городским самоуправлением, со всеми, свойственными таковому функциями. Это требовало создания постоянного органа, ведающего ярмаркой, и ярмарочный комитет Нижегородский, в отличие от других ярмарок, был организацией, которая действовала круглый год. Собрания комитета происходили периодически, разница между ними и «ярмарочными» была в том, что они имели место в Купеческой управе, в Москве, а не в главном доме на ярмарке.

Отмечу еще, что, как это часто бывает с соседями, «ярмарка» постоянно воевала с городом. В последнее время это усиливалось личной неприязнью, существовавшей между председателем комитета А. С. Салазкиным и городским головой Д. В. Сироткиным.

В состав комитета мне пришлось вступить в том же 1912 году, когда исполнилось мое гражданское совершеннолетие. В октябре 1911 года умер Андрей Александрович Титов, мануфактурный торговец в Ростове-Ярославском, знаток русской старины и коллекционер. Он был «старшиной» ярмарочного комитета и, следовательно, с его смертью, открылась вакансия. Выборы имели место во время ярмарки 1912 года. Выбирали «уполномоченные» — представители отдельных торговых рядов. Уполномоченным я не был, но это и не требовалось. Достаточно было иметь ценз. Председатель, член Государственной Думы, А. С. Салазкин, с которым я был едва-едва знаком, предложил мне баллотироваться. Предполагалось, что на место «старшины» продвинут кого-либо из младших членов комитета, а я войду в состав комитета, как его член, но не старшина. На самом деле, оказалось, что меня сразу избрали старшиной, а тот нижегородец, который метил на это место, избран не был.

Во время войны наступил товарный голод, и ярмарка сразу сошла на нет. Замерла и деятельность комитета. В силу этого, мое участие в его работе было недолговременным. Состав был немногочисленный. Из участников, кроме председателя, который был очень толковый, культурный и знавший свое дело человек, помню его заместителя, крупного торговца металлическими изделиями, Сергея Дмитриевича Кон-дратова. Это была очень характерная, подлинно русская фигура, — человек с образованием, но оставшийся — и сознательно — членом той среды, из коей вышел. Был также К. П. Бахрушин, большой мой приятель, неизменно звавший к себе играть в «преферанс» после каждого заседания.

В деятельности комитета в то время главное место занимала подготовка столетнего юбилея, который должен был праздноваться в 1917 году, а в деле подготовки центром являлось юбилейное издание, коим руководил А. А. Кизеветтер. Дело было задумано широко и обещало явиться ценным вкладом в историю русской экономики. Война многому помешала. В сущности, от него остался только ряд статей П. Остроумова, напечатанных уже за рубежом.

Отраслевые организации появились в Москве сравнительно очень поздно, только после событий 1905 года, когда вопрос о вертикальной и горизонтальной организации промышленности стал на очередь. Отраслевые группировки в металлургии, в угольном деле и в машиностроении существовали уже давно, когда впервые зашла речь об организации хлопчатобумажников.

Объясняется это тем, что Московский Биржевой комитет, в сущности говоря, и был организацией хлопчатобумажников. За хлопчатобумажниками последовали льнянщики и суконщики. Потом пришли остальные. Но особое значение имели лен и грубая шерсть. Обе эти организации — Третьяковы и Каштановы — быстро заняли заметное место. Есть мнение, что в своих отраслях эти группировки играли большую роль, чем хлопчатобумажный союз, среди тех, кого он объединял. Я думаю, что это так и было.

Общество хлопчатобумажных фабрикантов Московского района возникло примерно в 1906 году. Оно обединяло все ветви хлопчатобумажной промышленности, — и прядильщиков, и ткачей, и ситцевых фабрикантов, и работавших одежный товар. Все почти без исключения мало-мальски значительные фирмы входили в общий состав. Общество имело профессиональный, но не синдикальный характер, и вопросы цен, например, разрешались частными соглашениями, а не постановлениями совета общества.

Первоначально организационная связь была довольно слабой, но впоследствии, во время войны и, особенно, в эпоху февральской революции, — общество начало становиться подлинной отраслевой профессиональной группировкой.

Во главе Общества стоял Н. П. Рябушинский, как председатель, но фактически руководил совет, куда входили А. М. Неведомский, Л. Л. Рабенек, А. А. Ценкер, Ф. Г. Карнов и др. Управление делами было сначала у А. К. Витт, политехника-экономиста, служившего сначала в Куваевской мануфактуре, а после у В. Ф. Гефдинга. Последний являлся одним из выдающихся экономистов, хорошо знавших хлопчатобумажное дело.

К этим же отраслевым организациям принадлежало и Общество оптовых торговцев мануфактурой, которое мне, правда с некоторым трудом, удалось создать в 1915 году. Не знаю почему, между московскими «скупщиками» никакой общности не было, разве что были друг с другом знакомы, да и то более домашним порядком, а не по деловым отношениям.

Совершенно не было в обычае обмениваться справками о кредитоспособности покупателя или иными деловыми сведениями. Считалось неуместным заходить в чужой амбар, даже к знакомым. Очевидно боялись, что таким путем можно было выведать какие-либо коммерческие тайны и создать «недобросовестную конкуренцию». Повидимому, это существовало издавна: об этом можно судить по воспоминаниям П. И. Щукина, который, много говоря о своих покупателях, совсем не упоминает о конкурентных фирмах, хотя многие из них, как например Грибовы, не только уже существовали, в описываемое им время, но и пользовались заслуженной известностью.