Бич Божий - Сергей Шведов

– Именно так ты решил отблагодарить мою сестру за помощь!

Разговор происходил в доме благородной Климентины, вдовы сиятельного Валериана. Климентина на удивление быстро оправилась от удара, а покровительство императора избавило ее от обычных в таких случаях хлопот по поводу наследства. Теперь матрона с изумлением наблюдала за расходившимся Валентинианом, не в силах понять, что же так расстроило ее божественного друга.

– Он требует в жены мою сестру Гонорию и половину империи в придачу, – прорычал император.

– Орест? – удивилась Климентина, с изумлением глядя на обнаглевшего нотария.

– Аттила! – рявкнул Валентиниан.

– Клянусь Богом, я здесь совершенно ни при чем, – приложил руку к сердцу Орест. – Но я собственными глазами видел письмо сиятельной Гонории, которая просила кагана Аттилу о помощи, обещая взамен любовь и преданность. К письму прилагался перстень Гонории, его Аттила показывал вождям. Я всего лишь секретарь кагана, божественный Валентиниан, не надо требовать от меня слишком многого.

– Письмо поддельное!

– Нет, – покачал головой Орест. – Оно подлинное. Я хорошо знаю почерк Гонории. Именно поэтому я попросил матрону Климентину о тайной встрече с тобой, император. Дабы ты узнал содержание письма раньше, чем посол Аттилы князь Родован вручит его тебе во время официального приема.

Смерть сиятельного Валериана пришлась императору как нельзя кстати – он получил в свое распоряжение дворец для тайных встреч и покладистую хозяйку, смотревшую сквозь пальцы на оргии, которые устраивал здесь ее божественный покровитель. Справедливости ради надо сказать, что сама матрона в них не участвовала, ссылаясь на траур по умершему мужу. Впрочем, Валентиниан не терял надежды втянуть вдову в свои развлечения и получить в ее лице бесстыдную сводню, умеющую склонять записных скромниц к разнузданному блуду. Пока что, увы, Климентина не оправдала его надежд, подсунув императору вместо развлечения еще одну головную боль. Конечно, во всем была виновата Гонория, которую Валентиниан терпеть не мог за ханжество и непроходимую тупость, однако это не помешало императору обрушить гнев на ни в чем не повинных Климентину и Ореста.

– Гонория должна публично отречься от своего письма, – подсказал Орест. – Поклясться, что она его не писала. Конечно, Аттила не откажется от своих требований, но у Рима появится возможность для маневра.

– Я ее заточу в монастырь! – вскричал Валентиниан.

– И тем самым дашь прекрасный повод Аттиле вторгнуться в пределы империи. Каган тут же объявит себя освободителем.

– В таком случае я ее убью!

– И тем породишь святую месть, – усмехнулся Орест. – Тебе надо выиграть время, Валентиниан, пока префект Аэций соберет войска и найдет союзников. В самом крайнем случае ты можешь заявить, что не можешь отдать свою сестру замуж за язычника.

– Но ведь он действительно язычник, – развел руками божественный Валентиниан.

– Первым мужем твоей матери был рекс Аталав, который не принял христианства. Конечно, этот брак не принес божественной Плацидии счастья, но, возможно, дочери повезет больше.

– Еще одно слово, Орест, и я тебя ударю.

– Как тебе будет угодно, божественный Валентиниан.

Орест неплохо устроился в ставке кагана и даже пользовался там определенным влиянием, но все-таки сердце его принадлежало Риму. Он терпеливо ждал, когда уйдет в мир иной строптивая Галла Плацидия, и очень надеялся вновь обрести достойное место в свите божественного Валентиниана. И нынешняя его услуга императору Рима будет со временем оценена и вознаграждена. В этом Орест нисколько не сомневался. Валентиниан вспыльчив, но далеко не глуп, а потому поймет, как полезно иметь подле себя человека, знающего варваров как свои пять пальцев.

Император впал в задумчивость. Впервые он получил возможность восторжествовать над матерью, для которой сватовство Аттилы явится громом среди ясного неба. Валентиниан представил лицо Плацидии в момент оглашения этого письма и усмехнулся. Императрице будет о чем поговорить со своей любимой дочерью. И оценить провидческий дар и государственную мудрость сына, не раз заявлявшего, что место Гонории в монастыре.

– Я полагал, что Аттиле сейчас не до нас, ведь он ведет войну с Византией, – пристально глянул на Ореста Валентиниан.

– Каган уже заключил договор с Феодосием на приемлемых для Византии условиях. Константинополь обязался выплатить гуннам огромную контрибуцию и уступить им значительную часть земель на правом берегу Дуная. Руки у Аттилы теперь развязаны, и он будет упорно искать повод, чтобы обрушиться на Рим.

– А без повода он на нас напасть не может? – сердито спросил Валентиниан.

– Напасть может, – кивнул Орест. – Но ведь варвары и раньше вторгались в пределы империи. Для кагана мало чести уподобляться простым вождям. Аттила хочет стать законным повелителем империи, и брак с Гонорией дает ему право объявить себя сначала твоим соправителем, а потом и хозяином Рима. И тогда никто ни среди римлян, ни среди варваров не сможет оспорить его власть.

– А у кагана есть могущественные враги?

– Их не меньше, чем у тебя, божественный Валентиниан.

– По-твоему, я должен признать варвара равным себе?! – вновь взъярился император.

– Главным отличием Аттилы от рекса Аталава является то, что он не ярман. Венедские боги не признали его своим земным воплощением. Точнее, кагану отказали в признании их жрецы. Ты скажешь князю Родовану, что готов отдать свою сестру только за человека, равного тебе по статусу. То есть за ярмана. Или, в крайнем случае, за христианина.

– А если он согласится стать христианином?

– Этого ему не позволят вожди-язычники, – покачал головой Орест. – Тот же князь Родован первым отвернется от Аттилы.

– А если он станет ярманом?

– Ярман у венедов уже есть, – усмехнулся секретарь кагана. – Это младший сын князя Кладовлада княжич Меровой. Именно ему богиней Ладой предсказано великое будущее. Именно Меровой должен стать основателем империи, идущей на смену Великому Риму.

– Рим еще жив, – надменно вскинул голову Валентиниан. – Варварам придется подождать.

– Аттила ждать не будет, – возразил Орест. – Он попытается устранить Меровоя и силой вырвать благословение у венедских жрецов. А свара между варварами обернется спасением для Рима.

– Ты умнее, чем я думал, Орест, – расплылся в обворожительной улыбке Валентиниан. – Твоя преданность заслуживает награды.

– Я подожду, когда ты станешь единовластным повелителем Рима, божественный, – склонился в поклоне Орест, – и вот тогда напомню тебе о твоих словах.