Надрез - Марк Раабе

– Я вас правильно понял? – Наконец-то Габриэлю удается проснуться. – Вы вчера говорили с Лиз?

– Ну конечно. Я была так рада, что она наконец-то мне позвонила. Понимаете, не в ее привычках часто напоминать о себе. Это не говоря уже о том, что она постоянно пытается использовать меня как справочное бюро.

У Габриэля кружится голова, и он опускается на унитаз.

– Вы уверены, что это была Лиз?

– О господи, да! Да что с вами такое? Вы ее парень? Может, бывший? И она с вами порвала?

– Нет-нет, все совсем не так, – поспешно отвечает Габриэль. – Послушайте, Лиз угрожает страшная опасность. Пожалуйста, поверьте мне. Скажите, о чем она вчера с вами говорила?

В трубке – молчание.

– А что у вас там так шумит?

Габриэль закатывает глаза, бросается к душу и чуть не поскальзывается на мокром полу.

– Вода. Погодите, сейчас я выключу. – Он поспешно закручивает кран. – Ну вот.

– А откуда мне знать, что вы не какой-нибудь безумный преследователь, который украл телефон Лиз и теперь ей всячески докучает? – недоверчиво осведомляется женщина.

– Пожалуйста! – настаивает Габриэль. – Я ее друг. Она беременна, и ей угрожает опасность. Я не могу вам сейчас…

– Беременна? Лиз? О господи!

– Да, так и есть. Поэтому так важно, чтобы вы сказали мне все, что знаете. Я обязательно должен ее найти.

Женщина умолкает. Габриэлю кажется, что он слышит, как она раздумывает.

– Лиз звонила мне. Вчера, – наконец произносит Пьерра. – Это был короткий разговор. Она вообще по телефону говорить не любит. И голос у нее был какой-то напряженный.

– С ней кто-то был? Вам не показалось, что ей угрожают?

– Нет, вообще-то нет.

«Слава богу! Может быть, ей удалось освободиться!»

– Что она сказала?

– Хотела узнать номера телефонов. Я удивилась, но, похоже, это потому, что ее мобильный у вас.

– Чьи номера?

– Дэвида Науманна. И Виктора фон Браунсфельда. Поэтому-то я и звоню. В смысле, она хотела срочно поговорить с Виктором фон Браунсфельдом. Ну, знаете, типичная Лиз. Уж если что вобьет себе в голову, то не отступится. Она расстроилась, что я смогла дать ей только номер его приемной. Но сегодня я поговорила с коллегой, и она дала мне его городской номер, ну, который на вилле…

– А она сказала, почему хочет поговорить с этим фон Браунсфельдом?

– К сожалению, нет. Что-то темнила. Если хотите знать мое мнение, то она напала на след сенсации. Что-то связанное с телевидением.

– Кто такой этот фон Браунсфельд?

– Вы не знаете фон Браунсфельда? Серьезно? – огорошенно переспрашивает женщина.

– Я не люблю телевизор.

– Вовсе не нужен телевизор, чтобы знать о фон Браунсфельде. Прогуглите это имя и поймете, что я имею в виду.

– Что она еще сказала?

– Ничего. На этом разговор закончился, и она повесила трубку. Но я готова биться об заклад, что вчера она поехала к фон Браунсфельду.

– Вспомните что-нибудь еще? Откуда она звонила? Может, вы заметили какие-то необычные звуки во время разговора?

– Нет, в общем-то… Хотя, погодите. Был какой-то шум, дождь, что ли. Ну, почти как у вас сегодня. Мне кажется, она звонила с улицы, из телефонной будки или что-то в этом роде.

«С улицы из телефонной будки!» Это звучало великолепно.

– Знаете, вы мне очень помогли! Спасибо, – хрипло говорит Габриэль. Ему едва удается держать себя в руках.

Его охватывает чувство надежды и облегчения. Габриэль сбрасывает звонок и смотрит на мобильный. Затем срывает полотенце с крючка, оборачивает вокруг бедер и выскакивает из ванной.

Дэвид сидит на диванчике в гостиной. Он опять уснул. В правой руке – чашка кофе. Габриэль трясет его за плечо.

– Ой, черт! – Дэвид вскидывается, проливая кофе на ковер. – Слушай, ну надо же осторожнее, чувак. Больно же! Может, ты забыл, но у меня тут вообще-то нога прострелена. – Качая головой, он ставит чашку на журнальный столик рядом с несколькими упаковками обезболивающего и откидывается на спинку дивана.

– Ладно, проехали. Я тут только что по телефону поговорил.

– С Валом? – Сонливость Дэвида как рукой снимает.

– Нет, – хрипло отвечает Габриэль. – Но мне кажется, я знаю, где нам найти Лиз.

– Где?

– Что ты знаешь о Викторе фон Браунсфельде?

Дэвид потрясенно смотрит на него.

– Ну, это зависит от того, – протягивает он, – какую историю ты хочешь послушать. О том, как он уволил меня с TV2? Или одну из тысяч других?

– Давай начнем с того, где он живет. Остальное можешь рассказать, когда поедем туда.

– Не знаю, что ты задумал, но я… – Дэвид бледнеет. – Я не такой, как ты. Я так не могу.

– Я просто хочу найти Лиз.

Дэвид колеблется.

– А почему ты думаешь, что она у фон Браунсфельда?

– По дороге объясню, поехали уже.

Дэвид кивает, сует пластинку новалгина в карман джинсов и встает.

– Кстати, знаешь, что странно?

Габриэль качает головой.

– Может, это, конечно, совпадение, – задумчиво произносит Дэвид, – но ты рассказывал о том особняке в Лихтерфельде… Ты ведь сказал, что владелицу особняка звали Эштон, так?

– Да, а что?

– Джилл Эштон?

– Да, точно. Джилл Эштон. Так было на табличке у двери написано.

Дэвид морщит лоб.

– Эштон – это девичья фамилия жены фон Браунсфельда. Джилл Эштон. Она умерла около тридцати лет назад, погибла в автокатастрофе, вскоре после того как они с фон Браунсфельдом разъехались. Они как раз собирались разводиться.

Габриэль потрясенно смотрит на него.

– Говорю же, все это может быть совпадением, но…

– Не бывает таких совпадений. У тебя машина есть? Или ее ты тоже продал?

Глава 48

Лиз несколько минут просидела на холодном каменном полу, прислонившись спиной к колонне, рядом с трупом фон Браунсфельда. Странной формы черно-красное кровавое пятно на белоснежной рубашке выглядело точно в фильме ужасов.

Лиз думала о Маркусе, вернее Валериусе, его разделенном на две половины лице, лике демона, и страх окутывал ее темным облаком. Валериус был где-то там, неподалеку! Она вошла в логово льва и теперь очутилась здесь, в этой крипте, где Валериус когда-то убил женщину.

Лиз с ужасом осознала, что Валериус знает о входе в эту крипту. Впрочем, возможно, ему известно только об одном проходе. А что насчет кода? Наверное, Виктор фон Браунсфельд изменил комбинацию замка, иначе не бросился бы бежать сюда вместе с ней.

Лиз заметила, как ускорился ее пульс, как медленно распространился по телу страх.

«Сделай что-нибудь! – подумала она. – Тебе нужно отвлечься!»

Лиз встала. Ноги болели от перенапряжения, но лучше боль, чем бездействие. Она открыла дверь в коридор и вернулась к входу в подземелье, расположенному под оранжереей. Стоя перед электронным замком, Лиз чувствовала, как ее охватывает злость: и почему она не посмотрела, как фон Браунсфельд вводил код?! Она надавила на дверь, провела кончиками пальцев по дверной раме, пытаясь обнаружить уязвимые места. Тут все отсырело, кое-где каменная кладка даже раскрошилась, но голыми руками ничего сделать было невозможно. Поэтому она вернулась и начала обследовать крипту, прощупывать стены в поисках щелей, скрытых дверей и тайных проходов – чего-то, благодаря чему можно было выбраться отсюда. Даже пусть второй проход не позволит ей сбежать, потому что тот коридор ведет в особняк, а значит, прямиком к Валериусу, ей казалось важным знать, где этот проход находится.

Но ничего найти так и не удалось. Лиз охватила свинцовая усталость, и она опустилась на красную кушетку как можно дальше от трупа Виктора фон Браунсфельда.

И вот теперь она вскидывается ото сна, не зная, как долго спала. Может быть, несколько часов, а может, всего пару минут.

И вновь ее охватывает страх, поэтому Лиз решает еще раз осмотреть крипту. Со стоном выпрямившись на кушетке, она поворачивает голову к саркофагу и, поднявшись, медленно идет к нему среди колонн. Шаги эхом отдаются от потолка склепа, будто вновь звучат перед ней и за ее спиной.

Зеркало в нише за саркофагом достигает высоты двух метров, оно вставлено в потрескавшуюся раму из темной древесины. Серебристая поверхность покрылась пятнами и помутнела. Резной узор на каменном гробе кажется живым в игре света и тени. Бесчисленные фигуры точно проступают на поверхности камня. В основном там изображены люди в шлемах и с оружием, они вонзают мечи и копья в тела соседей, есть демоны и боги войны, есть обычные солдаты, крестьяне, женщины – всех объединил этот смертный бой.

Лиз проводит кончиками пальцев по камню. Тяжелая крышка саркофага – гладкая, без единого изъяна, на резной поверхности видны темные следы – точно слезы. Лиз охватывает дрожь.

И в этот момент выключается свет – внезапно, будто кто-то перерезал электропроводку. Доля секунды – и все вокруг заволакивает тьма, словно она очутилась внутри саркофага, погребенного глубоко под землей. Лиз вскрикивает, и ее вопль эхом отдается под сводами крипты.