Игрушки Анкалимы - Александр Иванов

Дул сильный и ровный ветер с юга. Он гнул и мотал ветви тощего кустарника, гнал по грязно — серому морю, крутые мелкие барашки волн и рвал в клочья высокие мрачные серые тучи. А их поисковый отряд, как назвал его Базука Билл, уже почти час сидел на невысоком бугорке над ручейком и всё чего‑то ждал. Четверо охранников, отставив свои пики, собрались в кучку и то ли болтали о чём‑то друг с другом, то ли перекидывались в виртуальные картишки, не поймёшь. Двое скаутов — длинноногих "страусов", бдели на страже — высоко задрав свои приплюснутые бошки на длинных шеях и ничем не отвлекаясь, старательно осматривали Островные окрестности. Они настолько старательно это делали, что создавалось впечатление, что их отряд находится в тылу злобного врага и малейшая потеря бдительности грозит всем немедленной гибелью.

"Страусы" и двое охранников присоединились к ним, как только они отошли метров на пятьдесят от пограничного перехода. Охранники сразу же отдали Базуке его пистолет, взяли наизготовку пики и пристроились с боков. А скауты сразу же заняли своё место в колонне, один впереди, другой позади. И принялись немедленно обозревать простирающуюся вокруг них долину ручья Белый. Разведчики были ему незнакомы, а вот охранников Алекс узнал сразу — это были татуированные "бык" с "бизоном". Он улыбнулся им, как старым и добрым знакомым, и чуть было не спросил: "А где ваш третий из коровника?" Но вовремя сдержался, лишь слегка хмыкнул. "Бизон" же на его хмыканье нагло скривился, похлопал себя по подсумку с инструментами и, указав на него, клешнёй чиркнул себе по шее. "Бык" фыркнул и расплылся в довольной улыбке. Алекс показал им два средних пальца. Каждому по одному. Бычки дёрнулись, было, но Базука только зыркнул на них грозно, и они с недовольным видом перестали обращать на Алекса внимание. Причём, всё это делалось молча, без единого слова, без обмена приветствиями и какими‑либо мнениями, не говоря уж о дружеских шутках.

Поведение Базуки переменилось сразу же, как только они отошли достаточно далеко от перехода через ручей. Теперь это был суровый начальник, нетерпящий возражений и строго наказывающий за ослушание. С Алексом он больше не говорил, не призывал к сотрудничеству и не требовал сдать оружие. Остальные "головоглазы" так же держали марку — все распоряжения начальства выполнялись без пререканий, быстро и без суеты. Всё было строго и правильно, как будто игрался спектакль, тщательно отлаженный и отрепетированный накануне. И режиссёром это спектакля выступал именно Базука. И надо сказать, у него это получалось неплохо.

Так, в молчании, они минут двадцать следовали по правому берегу ручья, вдоль длинного, плохо разминированного минного поля. Затем по скверно расчищенной тропе через это опасное поле в узком его месте. Далее по сталкерской тропке преодолели громадные путаные заросли ржавой колючей проволоки на окраине всё того же опасного минного поля. Это стало для Алекса неприятной неожиданностью — считалось, что сей скрытный путь "головоглазы" не знают. Затем постояли недолго у Задумчивого Пулемета, Базука с кем‑то связывался, и что‑то там неразборчиво уточнял.

Задумчивый Пулемёт был весьма необычным пулемётом и являлся местной достопримечательностью. Он был настолько необычным, что его не только никто из дроннеров не трогал, но и наоборот, оберегали по мере сил. Пока они стояли, Задумчивый Пулемёт честно отрабатывал своё прозвище. Как всегда, заметив подходящую мишень, он долго примерялся и целился: со скрипом вертел башенкой, поблескивал слепой оптикой, и пошевеливал гнутым, высунутым из амбразуры тонким дулом. Через минуту или две, он начинал передёргивать затвор. Скрежетал исполнительными механизмами, выл расстроенными сервоприводами, задирал куцый ствол к серому небу, чем‑то там постукивал и поклацывал внутри ржавого бронеколпака башенки. Наконец, передернув, начинал вновь примериваться и прицеливаться, обиженно жужжа моторчиками точной наводки. Прицелившись, хищно замирал ещё на несколько долгих секунд, словно раздумывал в неподвижности, а всё ли он как надо сделал? И вдруг, неожиданно для всех, делал пару выстрелов. Обычно пару, но иногда случалось один или три. У него тут же что‑то заедало или переклинивало, и он начинал весь процесс с нуля. Стрелял же он настолько косо, чаще всего себе под нос, что от его безобидных выстрелов, шарахались только зелёные новички. Возле башенки был вбит колышек с табличкой, написанной красным корявым, размытым от времени и дождей, шрифтом: "ЗАДУМЧИВЫЙ ПУЛЕМЁТ. НЕ ЛОМАТЬ!!! Охраняется Островным Сообществом Дроннеров".

Единственно полезную функцию, которую он выполнял, можно было назвать "функцией сороки" — он оповещал окружающих о том, что возле него кто‑то есть. А единственный из зарегистрированных пострадавших от его стрельбы — сталкер — разведчик из команды добровольцев устанавливавших эту предупреждающую табличку. Задумчивый стрелок рикошетом засадил ему в заднюю ногу, после чего счастливый везунчик год таскал повреждённую конечность на перевязи. И с большим убеждением врал всем подряд о хитрости и коварстве зловредной железяки, продавшей свою механическую душу мистическому демону подземелий Четвёртого Бастиона. Некоторые верили.

Наконец они перевалили водораздел, перебрались через безымянный ручеёк и вот сидели теперь, в угрюмом ожидании, непонятно чего. Сидел и Базука, слегка в отдалении, у простреленного насквозь ржавого, бронеколпака заглушенной наблюдательной башенки, опустив голову к земле, и тоже, видать, о чём‑то молча, размышлял. Алекса эта игра в молчанку вначале тяготила. Он даже пытался завязать с кем‑нибудь беседу, но, встретив глухое непонимание, бросил. И уже через небольшое время ему стало всё равно и на всё наплевать — ну, идут себе и идут, сидят себе и сидят.

Зато теперь можно спокойно подумать. Благо есть о чём. Вот, например, Педро Крот открылся ему совершенно с другой стороны. То, как он мгновенно раскусил Алекса и проявил при этом явную осведомлённость в происходящих событиях, заставляет предположить, что он не тот, за кого себя выдаёт. Раньше Алекс представлял его себе просто как опытного старшего товарища, прошедшего на Островной стезе "и Крым, и Рим". У которого всегда есть чему поучиться. Который всегда поможет и поддержит в трудную минуту. Которому хочется подражать, и на которого хочется быть похожим. Разговор с Карчмарём, заставил Алекса усомниться в своих предпочтениях, а теперь он и вовсе потерялся и не знал, что и думать.

Либо Педро опытный пройдоха — авантюрист, использующий его в своих корыстных целях, либо тоже чей‑то агент, занятый отслеживанием деятельности "головоглазов" и прочих заметных игроков на Острове, и опять же, ловко использующий для этого Алекса. То, что в обоих случаях его использовали, без его на то ведома, очень ему не нравилось. Получалось, что он полный лох, коим все вертят, как хотят, не спрашивая ни согласия, ни хотя бы мнения.