Колдун и Сыскарь - Алексей Евтушенко

Григорий вернулся в нормальное состояние, благодарно погладил кота по голове, согнал его с колен, поднялся, дал обещанной печёнки. Пушило с азартным урчанием принялся поглощать угощение.

Значит, сегодня придёт. Может быть, прямо сейчас. Что ж, милости просим, у него всё готово.

Он как раз успел вымыть посуду, когда в дверь негромко, можно даже сказать — робко, постучали.

— Входи, Светлана свет Олеговна, не заперто! — крикнул Григорий, и про себя почти весело добавил: «Ну, наконец-то. Коготок увяз — всей птичке пропасть».

Глава 25

Третьи петухи пропели ровно в тот момент, когда Сыскарь и Симай передали уздечки волшебных цыганских коней из своих рук в руки Баро.

— Эх, не успели договор подписать! — воскликнул старый цыган.

— Не страшно, — сказал Сыскарь. — Мы дали слово. Можете быть спокойны.

Ночь ещё не отступила, но небо на востоке заметно побледнело. И вместе с ним побледнели, утратили плотность и краски обитатели мёртвого табора. Их пока было видно, но с каждой минутой всё хуже и хуже — фигуры словно таяли, медленно растворялись в окружающем предрассветном сумраке.

— Как мне тебя найти? — спросил у Лилы Симай. — Это возможно?

— Всё возможно для того, кто очень сильно хочет и готов дорого платить за своё желание, — улыбнулась мёртвая цыганка печальной улыбкой. Тем не менее улыбка словно оживила на две секунды ее исчезающее лицо, вызвав у Сыскаря смутную мысль о Чеширском коте из «Алисы в стране чудес».

— Я заплачу, сколько скажешь, — гордо выпрямился Симай.

— Дурак, — сказал Баро. — Зачем тебе это? Нас нельзя воскресить, никого.

— Кто говорит о воскрешении? Просто увидеть. Ещё разок.

Баро молча и горько усмехнулся.

— Мы будем здесь же через три ночи на четвёртую, — сообщила Лила после короткой паузы. — Сможешь — приходи. Увидимся.

— Я приду, — пообещал Симай.

— Не зарекайся. Если не придёшь, я не обижусь.

Вот интересно, подумал Сыскарь, смогу ли я когда-нибудь хоть кому-нибудь там, у себя, в своём времени, рассказать то, что вижу сейчас? И не потому, что вернуться не удастся. Просто не повернётся язык.

Он посмотрел на восток и увидел, что первые, пока ещё очень бледные оттенки розового окрасили небо над кромкой леса.

— Пора, — сказал Бертран. — Скоро взойдёт солнце.

И с этими его словами мёртвый табор растаял окончательно. Только алые жаркие угли в почти угасших кострах свидетельствовали о том, что те, кто находился здесь уже почти прошедшей ночью, были вполне материальны.

В усадьбу Бертрана Дюбуа они успели вовремя. Для Дюбуа. Почти рассвело, но солнце ещё не поднялось над горизонтом. В тщательно затенённом кабинете со ставнями на окнах не только снаружи, но и внутри, французский вампир зажёг свечи на трёх канделябрах и предложил гостям присаживаться в кресла.

— Вы голодны? — учтиво осведомился он. — Могу приказать подать вина, хлеба и холодного мьяса. Или сыра. Ночь была трудной, надо поддержать силы.

Сыскарь и Симай переглянулись.

— Не откажемся, — буркнул цыган.

— Только вина не надо, — добавил Сыскарь. — Лучше чая. Нет чая — молока, кваса или просто воды. Нам ещё работать.

— Работать? — удивился Симай.

— А ты собрался здесь ночевать? — удивился навстречу Андрей.

Цыган впал в задумчивость.

— Что такое «по горячим следам», знаешь? — Сыскарь достал сигарету, подумал и спрятал обратно. Сигарет оставалось совсем мало, а до каких-либо запасов табака и трубки он пока не добрался.

— Догадываюсь.

— Вот и хорошо. Значит, должен понимать, что чем раньше мы начнём поиски Дарьи Сергеевны и Харитона Порфирьевича в Москве, тем лучше. Если они в Москве, знамо дело.

— В Москве, — сказал Симай. — Задницей чую. Больше им некуда податься, там спрятаться проще всего, в большом городе, где тыщи народу.

— Я тоже думаю, что они в Москва, — сообщил вампир. — Но сегодня мнье туда не попасть. Солнце.

— Это не столь важно. Мы можем отправиться туда первые, а вы к нам присоединитесь. Только определимся с местом и временем встречи.

— Эй! — воскликнул Симай. — Прежде чем о месте и времени договариваться, давайте о наших отношениях договоримся. Кто-то, если я ничего не путаю, говорил о золоте, которое он не прочь заплатить за оказанную помощь?

— Я мог бы отказать, — сказал Бертран. — Потому что наш интерес одинаковый.

— Не одинаковый, — возразил Сыскарь.

— Э… ладно, близкий.

— Одинаковый и близкий — разные вещи. Чтобы их уравнять и требуется золото.

— Хорошо сказано! — хмыкнул Симай.

— Ладно, ладно, — примиряющее выставил перед собой ладони вампир. — Я нье спорю. Сколько стоит ваша работа?

— Дорого, — растянул губы в улыбке цыган. — Три рубля.

— За седмицу?

— За сутки. День и ночь.

— Ха-ха, — сказал Бертран. — Полтина — красная цена. На двоих.

— И правда смешно. Четыре.

— Что?

— Что слышал. Четыре рубля. По два на брата.

— Ладно, два на всех. Хоть это и грабёж.

— Пять, — хладнокровно сказал Симай.

— Чёрт с вами. Пятнадцать за седмицу.

— Двадцать пять.

— Двадцать. Золотом.

— По рукам. И десять задаток. Найдём раньше — разницу вернём.

— Плюс две лошади, — добавил Сыскарь. — Не пешком же нам в Москву шагать.

Француз только вздохнул.

— Ты не переживай так, — посоветовал ему Симай. — Наоборот, радоваться должен.

— Чему? — с искренним недоумением осведомился вампир.

— Своему везению. Не встреть ты нас, кто б тебе помог, сам подумай? Обер-полицмейстер Греков Максим Тимофеевич[11]? Так он месяц всего в должности, небось не освоился ещё. К тому же неизвестно, согласился ли бы он тебе помогать или сразу бы сдал в Преображенский приказ Ромодановскому. На Москве кровососов не любят, знаешь ли. Даже за лаве.

— Ты только на себя много не бери, — сказал Бертран. — Послушай доброго совьета. То, что я согласен платить этьи деньги, нье значит, что я их выкидывать. Украдьёте и убьежите, я вас достану. И тогда, пожалуй, забуду, что пью только кровь животных.

— Напугал, — сказал насмешливо Симай. — Успокойся. Ещё никто не мог обвинить Симайонса Удачу в том, что он не выполняет договор.

Понтярщик и хвастун ты, Симайонс Удача, каких свет не видывал, подумал Сыскарь, а вслух произнёс:

— Хватит вам причиндалами меряться, давайте к делу. Кто-нибудь видел раньше подобное? — Он выложил на стол золотую пуговицу, подобранную в людской избе.

Первым взял пуговицу Бертран. Повертел, нахмурился, пожал плечами, отдал Симаю.