Безумный зов небес (СИ) - Евтушенко Сергей Георгиевич

— У вас в Обители есть кузнец?

Дверь, перед которой мы оказались, напоминала дверь в комнату Лии только своей функцией. А по внешнему виду она скорее походила на Врата Безмолвия, пусть и слегка уменьшенные. Я застыл, не уверенный, куда здесь стучать или звонить, но Пенни взяла инициативу на себя, высунувшись вперёд и нетерпеливо забарабанив кулачком в створку из сплошного чёрного металла. Звук вышел на удивление громкий.

— Слышу, — глухо донеслось из-за створок.

Я успел предусмотрительно отступить на шаг, как громадные двери распахнулись, явив хозяина комнаты.

Вблизи Лейф — а это мог быть только он — выглядел в разы более внушительно, чем издали в зале суда. Двухметровый мужик лет пятидесяти, со светлыми волосами и густой бородой, перевязанными бечёвкой, в рабочей одежде и кузнечном фартуке. Каждая из его рук была толщиной с мою ногу и перевита канатами мышц, серые глаза грозно изучали меня из-под насупленных бровей. Затем он перевёл взгляд на Пенни и ощутимо смягчился.

— Ну? — его голос напоминал рёв пламени в кузнечном горне.

— Ле-е-е-ейф! — богиня Веселья опять опередила меня, расплываясь в широчайшей улыбке. — А мы к тебе в гости! Пустишь? Чего на пороге-то стоять?

— Хмф, — неопределённо хмыкнул Лейф, но, помедлив, отступил от двери, пропуская нас внутрь.

Его комната была полной противоположностью как тесной каморки Пенелопы, так и погружённым в уютный полумрак хоромам Алии. Огромное открытое пространство, освещённое сотнями светильников, развешанных вдоль массивных деревянных колонн. Зал размером со стадион, заставленный столами и стойками с инструментами, материалами и образцами. В самом центре высилась громадная кузня, пышущая оранжевым пламенем. Масштабы этого места поражали, а воздух внутри был очень сухим и горячим.

Если бы мне показали «комнату» Лейфа на Земле и спросили, богом чего является её хозяин, я бы не задумываясь ляпнул про кузнечное дело. Но боги в Аниме функционировали несколько иначе, так что сейчас я терялся в догадках. По всей видимости, это было написано у меня на лице, так что Пенни с резким хихиканьем ткнула меня локтем.

— Не гадай, не догадаешься. Наш Лейф Ульфсон — Упрямство!

— Хмф, — буркнул Лейф, не оборачиваясь. — Упорство.

— Ну а я что сказала? — пожала плечами Пенни. — А также Решимость, Терпение, Твердолобство — это вот всё его. Если задумал какое-то дело и идёшь до конца — будешь у него в любимчиках. А это ведь как раз про тебя, ага?

Судя по взгляду, который косо бросил на меня Лейф, в любимчики он меня брать не торопился. Не то что бы я набивался, но с другой стороны, неприязни я вроде тоже не заслужил. Бог Упорства сидел на стороне защиты, это я точно запомнил, а значит, был потенциальным союзником. В чём проблема?

— О, ты же не знаешь, — снова хихикнула Пенни. — Сейчас я всё расскажу…

— Пенелопа, — прогудел Лейф, и богиня Веселья замолчала. — Ты привела гостя. Привела не просто так. Значит, ему слово.

Ещё один тяжёлый, очень тяжёлый взгляд из-под густых насупленных бровей.

— Говори прямо, посланник.

Честно говоря, я не горел желанием подробно рассказывать о цели визита при представителе стороны обвинения, но какой был выбор? Сказать, что зайду в другой раз? Попросить Пенни уйти или отвернуться, закрыть уши? К тому же, меня не оставляло чувство, что Лейф говорил со мной только потому, что за меня поручилась Веселье, и неважно, на какой стороне он выступал. Что же, если он хочет, чтобы я говорил прямо, то так и будет.

Я набрал полную грудь обжигающего сухого воздуха и ответил на взгляд Упорства своим.

— Мне нужно оружие.

Глава двадцать четвертая

Реакция на окровавленный обломок у двух богов была разная. Глаза Пенни округлились, а рот комично приоткрылся в искреннем изумлении. Лейф лишь нахмурился ещё сильнее, хотя казалось, что сильнее некуда и издал своё фирменное «Хмф». Он протянул ручищу ладонью вверх, и я, поколебавшись, передал ему артефакт на осмотр.

— Насиф сказал, что обломок должен стать частью оружия, — сказал я, во многом, чтобы нарушить затянувшееся молчание. — Он не упоминал вас, но я не думаю, что найду другого кузнеца, который возьмётся за это.

— Насиф — хитрый лис, — проворчал бог Упорства, разглядывая обломок из чёрного дерева со всех сторон. В его пальцах тот смотрелся скорее как зубочистка. — Ему бы я дверь не открыл.

— Почему? — рискнул спросить я.

— Разногласия.

Пенни придвинулась ко мне поближе и зашептала на ухо скороговоркой:

— Насиф ставит справедливость выше законов Обители, а Лейф считает, что выше небесного закона нет ничего, и помогать людям надо, хорошо делая своё дело, но Насиф постоянно спускается вниз, и…

— Пенелопа, — тяжело вздохнул Лейф, и та отпрянула назад, закатив глаза к потолку и невинно насвистывая. Бубенцы на её шутовском колпаке сделали негромкий «звеньк».

Секунды постепенно превращались в минуты, а те бесконечно тянулись одна за другой. Пенни нашла себе какую-то высокую табуретку и сидела на ней, болтая ногами и вертя головой во все стороны. Лейф продолжал рассматривать обломок, то используя незнакомые мне инструменты, то просто зажав между пальцами. Сколько прошло времени? Десять минут, час? Два?

Хотя мы стояли на достаточном удалении от пылающей кузни, жар потихоньку подбирался к уровню «невыносимого». Даже когда я истекал потом в самых жарких сегментах Парилки, не было так паршиво. Мне страшно хотелось пить, а лучше — убраться отсюда подальше. В глубине души росла уверенность, что Лейф откровенно издевается над непрошенным гостем и ждёт, пока я упаду в обморок, чтобы выкинуть моё бессознательное тело за порог. Не лучше ли уйти сейчас, сохранив хотя бы каплю достоинства?

Мои нехорошие мысли не успели оформиться в слова. Спину окатило ледяными мурашками с такой силой, что на миг я забыл об окружающем жаре. По этому предупреждению интуиции можно было решить, будто на меня сейчас рухнет метеорит, но всё объяснялось гораздо проще:

Явиться к воплощению Терпения за помощью и проявить при нём нетерпение? Совсем с катушек съехал?

Стараясь не меняться в лице, я осторожно снял заплечный мешок и сделал маленький глоток из бурдюка. Вода, набранная в Пещере Сердца, оставалась такой же восхитительно-ледяной, как и тогда, когда я её набирал. Лейф не обратил на это ни малейшего внимания, а вот Пенни заметила, сделала большие глаза и умоляюще сложила руки. Я протянул ей бурдюк, и она жадно к нему присосалась, чуть не подавившись после нескольких больших глотков. Она вернула мне почти пустой сосуд, кашляя и со слезами на глазах, но расплывшись в такой счастливой улыбке, что я не стал ничего говорить.

Наконец, Лейф хмыкнул в своём обычном стиле и повернулся ко мне.

— Три варианта, — он указал на стол перед собой, где неведомым образом возникли обширные листы пергамента. — Выбери один.

Я подошёл ближе и застыл, переводя взгляд с одного листа на другой. Это были чертежи оружия, причём настолько подробные, что мне бы понадобилось несколько часов, чтобы хотя бы скопировать любой из них. Как и сказал Лейф, три варианта: меч, арбалет и трость с выдвижным клинком. В случае меча обломок становился частью ножен, для арбалета и трости — рукоятью. Мне было не до конца понятно значение многих символов и деталей, указанных в чертеже, но в любом случае мой выбор сразу сокращался.

— Я не могу использовать мечи, — сказал я, вспоминая начало своего путешествия и попытку взмахнуть гладиусом, что выпал из мантикоры.

— Почему?

— Мироздание против.

Арбалетом меня немного учила пользоваться Мила, так что с ним проблем не должно было возникнуть. С тростью постоянно ходила Кассандра, и я сомневался, что классовый запрет касался чего-то столь не специфического.

На удивление, в ответ на мои слова бог Упорства не хмыкнул и не нахмурился, а скорее смягчился.

— Уж с мирозданием я как-нибудь договорюсь, — прогудел он. — Сказал, три варианта, значит, три. Выбирай.