Екатерина Великая - Кэролли Эриксон

Панин вместе с Екатериной написали манифест, который предполагалось обнародовать в день, когда власть перейдет в ее руки. Сейчас он находился в печати (под покровом величайшей тайны этим рискованным делом занялся один из офицеров).

Карета остановилась возле небольшого загородного особняка «Мон Плезир», где жила Екатерина. Бодрствующие слуги проводили великана Алексея Орлова в ее опочивальню. Он осторожно разбудил императрицу.

— Пора вставать! — сквозь сон услышала она голос, звучавший на редкость спокойно и уверенно. — Все готово к вашему провозглашению.

Заговорщики договорились о том, что в случае измены или провала гвардия немедленно выступит единой силой и провозгласит Екатерину императрицей, независимо от того, где в этот час будет находиться Петр и чем будет занят. Кстати, сейчас Петр был в Ораниенбауме, то есть в нескольких верстах отсюда со своими полутора тысячами голштинцев. Он, должно быть, еще отсыпается после очередной попойки. Если Екатерина, не мешкая, поедет в столицу, и счастье не изменит ей, то, возможно, удастся завладеть городом до того, как супруг распорядится ее арестовать.

Служанки второпях надевали на нее самое простое из черных платьев — она продолжала носить траур по покойной императрице, — а Орлов рассказал ей об аресте лейтенанта Пассека, крамольные слова которого подслушал агент императора. Екатерина поняла, что нельзя терять ни минуты. Она села в поджидавшую ее карету, которая вихрем полетела в Петербург. В дороге, подскакивая на выбоинах, она стряхнула с себя остатки сна и попыталась собраться с мыслями. Наконец пробил ее час. Пора проявить решимость! Когда-то она сказала французскому посланнику: «Нет в мире женщины более смелой, чем я». А Чарльзу Хенбери-Уильямсу призналась, что ее заветная мечта — достичь «наивысшего величия». И теперь ей предстояло доказать, что это вовсе не пустые слова.

Вот впереди показались петербургские пригороды, и Екатерина вернула свою мысль к насущным делам. Согласно их первоначальному плану гвардейцы, выждав удобный момент, должны были арестовать Петра в его дворцовых покоях, запереть там и не выпускать. А потом надо было разоружить императорскую стражу. Теперь же заговорщики были вынуждены менять план действий на ходу. Заручившись поддержкой гвардии, они могут овладеть городом, изолировать Петра в Ораниенбауме, может быть, даже взять его резиденцию в осаду. Любой ценой надо было помешать императору и его сторонникам связаться с иноземными правительствами, воспрепятствовать попыткам искать убежища за границей.

Сомнения терзали Екатерину, пока карета грохотала по булыжнику, тряслась на немощеной избитой дороге, что вела в город. Все ли гвардейцы признают в ней государыню? И сколько человек пожертвуют своими жизнями за ее приход к власти? Хватит ли у нее времени исполнить все задуманное? Поддержит ли ее население столицы? Не секрет, что Петр был люб простонародью, ненавистен дворянам, армии и духовенству. Впрочем, Екатерина была тоже любима народом. Пожалуй, даже сильнее, чем ее супруг. Победит ли она? Хватит ли у нее мужества выстоять в этой схватке? Но прочь сомнения! У нас нет выбора! Еще несколько недель назад — в ночь, когда праздновали заключение мира, Екатерина почувствовала, что настал решающий час и медлить нельзя.

И вот теперь она и ее друзья-заговорщики заявили о себе в открытую. Им оставалось одно из двух: либо грудь в крестах, либо голова в кустах. А уж Екатерину-то никто бы не смог упрекнуть в малодушии.

Карета, накренившись, остановилась у обочины. Лошади были в мыле и едва держались на ногах. Тут поджидала Екатерину другая карета, рядом с которой высилась богатырская фигура Григория Орлова, главного вдохновителя заговора. Особенно внушительно он выглядел благодаря красно-зеленому мундиру. «В этом деле буквально все сделано им», — напишет впоследствии Екатерина о Григории Орлове. Он был ее вестником, ее любовником, ее сторонником. Она села рядом с ним в карету, и кучер щелкнул кнутом.

Орлов тщательно обдумал маршрут Екатерины в Петербург. Сначала они поехали к деревянным казармам Измайловского полка, где многие солдаты и десять офицеров стояли за Екатерину. Зажигательные речи Орлова, подкрепленные щедрыми денежными подношениями и бесплатной водкой, сделали свое дело. Велев Екатерине подождать, Орлов выпрыгнул из кареты и уверенно зашагал в казарму, где его уже поджидали несколько заспанных офицеров. Найдя барабанщика, Орлов приказал ему бить побудку. Тотчас на этот сигнал из казарм начали выскакивать солдаты — одетые и полуодетые.

Орлов подал знак — из кареты вышла Екатерина. Она встала перед поднятым спозаранку полком, и солдаты уставились на нее во все глаза: вот она стоит перед ними такая пригожая и царственная, в простом черном платье, каштановые волосы скромно зачесаны назад. До солдат доходили слухи, что император грозился посадить ее под арест. Она еще не проронила ни слова, а они уже поняли, что ей грозит опасность.

— Матушка! Наша маленькая матушка! — выкрикивали они и кинулись к ней, целовали руку, носок башмака. Одни плакали, другие низко кланялись, падали на колени, припадали губами к пыльному подолу ее незамысловатого платья.

А из казарм валом повалили солдаты. Кое-кто из офицеров кричал в защиту Павла и равенства. Другие колебались, помня о клятве, данной императору, которого назвала своим наследником покойная государыня Елизавета Петровна. Но появление Екатерины словно бы отмело в сторону все сомнения. А если они и были, то бесследно растаяли после того, как командир Кирилл Разумовский прочитал манифест Екатерины о ее правах на престол, а полковой священник отец Алексий привел солдат и офицеров к присяге.

С криками, пением и восклицаниями, с призывами к зевакам, собравшимся возле казарм, гвардейцы кинулись за каретой Екатерины, которая полетела к семеновцам. Молва о прибытии Екатерины бежала впереди нее. Солдаты Семеновского полка, радуясь избавлению от ненавистного императора, высыпали вместе с дюжиной офицеров на дорогу, навстречу екатерининской карете, готовые принести государыне присягу верности.

Было уже около девяти утра. Столица проснулась и гудела как улей. Солдаты из других казарм торопились присоединиться к растущей толпе сторонников Екатерины. Военные, идя за ее каретой, сбрасывали с себя на ходу ненавистные мундиры прусского образца, введенные Петром, и надевали родную отечественную форму. Священники, не на шутку напуганные слухами о том, что у себя в часовне Петр ввел лютеранское богослужение, и встревоженные распоряжением императора убрать иконы, радовались, что теперь будет править не Петр, а государыня Екатерина. Кто-то сказал, что Петр умер, и Екатерина приняла от него престол. Другие шепотом сообщали, что Петр, дескать, продал русскую армию прусскому королю, и в отместку за это солдаты сбросили его с трона.