Советская цивилизация - Сергей Кара-Мурза

Б.И.Николаевский пишет: «Как ни относиться к деятельности самого Лопухина на посту директора Департамента полиции и как ни расценивать действительные мотивы его перехода в оппозицию, в одном историк должен во всяком случае отдать ему справедливость: он вполне прав, когда называет Столыпина прямым покровителем Азефа».

В верхах государственного аппарата в целом царила обстановка подозрительности. Это немаловажное обстоятельство разбирается в статье Б.В.Ананьича и Р.Ш.Ганелина «Николай II»[70]. После убийства Столыпина, в организации которого, видимо, участвовала охранка, подозрительность лишь усилилась. Министр внутренних дел Д.П.Святополк-Мирский вел свой дневник в форме дневника жены, диктуя ей записи. После смерти Витте его кабинет в Петербурге был опечатан, а на его даче во Франции агенты охранки произвели обыск в отсутствие хозяев – искали дневники. В 1905–1906 гг. Витте, тогда председатель Совета министров, собрал коллекцию данных ему царем распоряжений в связи с подавлением революции. Когда Витте уходил в отставку, царь потребовал вернуть его записки, о чем Витте упоминает с сожалением – «там потомство прочло бы некоторые рисующие характер государя мысли и суждения».

Царь не ценил преданных России и самодержавию государственных деятелей, даже выдающихся (подобно Столыпину). Из-за болезненно развитого самолюбия он не любил спорить. Как-то он сам признался: «Я всегда во всем со всеми соглашаюсь, а потом делаю по-своему». Генерал А.А.Мосолов, начальник канцелярии Министерства двора в 1900–1917 гг. писал: «Он увольнял лиц, даже долго при нем служивших, с необычайной легкостью. Достаточно было, чтобы начали клеветать, даже не приводя никаких фактических данных, чтобы он согласился на увольнение такого лица. Царь никогда не стремился сам установить, кто прав, кто виноват, где истина, а где навет… Менее всего склонен был царь защищать кого-нибудь из своих приближенных или устанавливать, вследствие каких мотивов клевета была доведена до его, царя, сведения».

Протопресвитер армии и флота Г.Шавельский, находившийся в ставке при царе в 1916–1917 гг., оставил подробные описания того, как царь проводил свои дни в качестве главнокомандующего. Чтение их оставляет тяжелое чувство. Видно, что революция, причем руками высших военных чинов, была неизбежна.

Глава 5

«Проект Ленина» – путь к обрыву или к спасению? Комментарий из 2001 года

Как-то после передачи по радио, посвященной манипуляции сознанием, позвонил в студию молодой слушатель Сергей и спросил, как ему разобраться в вопросе: кто Ленин – палач русского народа или великий деятель, открывший пути к лучшей жизни?

Знаю, что для многих старых людей Ленин – священный символ, и даже упоминать его имя в таком контексте есть святотатство. Но именно так вопрос уже заложен в сознание молодежи, и мы стоим перед выбором – вообще с молодежью не разговаривать и гибнуть гордо, как индейцы, или вести трудный диалог и помочь молодым подняться сначала на уровень той силы, что душит Россию – а потом и выше.

Вопрос о Ленине волнует многих и сам по себе важен. Жизненный порядок невозможен, когда сознание расщеплено. Подростки и молодежь каждый день слышат по телевизору, что Ленин – палач и т. д., а потом выходят на Ленинский проспект, едут на метро до «Библиотеки им. Ленина» и видят у Кремля его Мавзолей. Сознание их расщепляется, и его надо срочно чинить. А главное, Ленин – не история. Как мы видим, революция продолжается, Россия еще не устоялась.

Но не менее важно, что Сергей поставил, по сути методологическую задачу: как ему разобраться с оценкой Ленина? Он не просит: скажите мне, кто Ленин, я вам поверю. Он хочет подойти непредвзято – из жизни нынешнего молодого человека, уже свободного от официального культа Ленина, но подозревающего, что поток антиленинской пропаганды направлен на него политическими жуликами. Поэтому я переделываю вопрос Сергея в учебную задачу. Любой разумный человек с обычным средним запасом знаний, не копаясь в архивах и книгах, может построить цепочку рассуждений, которая приведет его к осмысленному, а не навязанному мнению. (Не говорю «ответу», потому что для ответа нужен верный вопрос, а его-то как раз поставить очень непросто). Вот такую цепочку (метод) я и хочу здесь предложить. Она – не единственная, да и, наверное, не лучшая, но таковы все методы, кроме религиозного Откровения. Главное убедиться, что такие цепочки можно в уме строить, и это по силам каждому. Не надо только бояться и искать совершенства. Грубый и тяжеловесный, но надежный ход мысли лучше, чем блестящий и парадоксальный, но водящий по кругу. Так что начнем.

Смысл вопроса и смысл понятия. Для начала полезно вспомнить, когда встал такой вопрос: «палач или деятель?». Он встал не раньше 1988 г., т. к. первый период перестройки шел под лозунгом «возврата к Ленину». А до этого Ленин был иконой. За Ленина взялись, только как следует измазав Сталина и «застойный период».

Как возник этот вопрос в уме Сергея? Разве он получил какое-то новое знание о Ленине и его делах? Нет, практически никаких конкретных сведений о Ленине, каких бы мы не имели раньше, мы с 1988 г. не получили. Значит, формула «палач или деятель» не могла возникнуть в уме Сергея стихийно, из его опыта или нового знания. Следовательно, она была незаметно внедрена в его подсознание и стала штампом, который вертится в уме, как назойливый мотив. Она – продукт внушения, манипуляции сознанием.

Этот пункт ничего не решает, но он важен как сигнал тревоги. Он предупреждает: надо тянуть мысль осторожно и скептически. Первое правило – не принимать готовых формул, искать в них нестыковки, обязательно пересказывать их смысл другими, своими словами. Что мы имеем в данном случае?

Формула «палач или великий деятель», если вдуматься, сразу выдает манипуляторов. Ее части, связанные союзом «или», есть несоизмеримые категории, а значит, они не стыкуются и формула смысла не имеет. Это все равно что спросить ребенка: «Что ты больше любишь, шоколадку или маму?». Вежливый ребенок про себя подумает: «Что за дурак этот дядька», – а иной и прямо это скажет. Но мы не дети и не дикари, нами легко манипулировать (хотя детей и дикарей легко обмануть).

Чтобы рассуждать, разделим вопрос на два, тогда обе части имеют смысл: 1) был ли Ленин палачом? 2) был ли Ленин великим деятелем? Есть три варианта совместить эти две части: можно быть чем-то одним – или палачом, или деятелем; можно быть тем и другим одновременно; можно не быть ни тем, ни другим.

Итак, первая часть задачи: был ли Ленин палачом? Заметим, что слово «палач» – иносказание, метафора. Политик такого ранга, как Ленин, сам головы не рубит (Петр I это сделал как символический жест, но его как раз палачом не называют). Так что не в этом дело. Именно о Ленине Есенин сказал: «Он никого не ставил к стенке / Все делал лишь людской закон». Значит, надо сначала определить, что мы понимаем под словом «палач», иначе разумного умозаключения сделать будет нельзя.

Думаю, каждый согласится, что политика можно назвать «палач», если он при выполнении своей миссии («проекта») идет на очевидно излишние жертвы человеческих жизней, не ценит их, без нужды «тратит» людей своего народа. Сказкам о том, что у власти в государстве может держаться человек, который убивает по прихоти своего порочного характера, лучше не верить. Что же касается именно Ленина, то в этом пункте вообще проблем нет. Сергей Есенин, поэт не купленный, со свободной совестью, о Ленине написал: «Слегка суров и нежно мил». А в другом месте:

Застенчивый, простой и милый,Он вроде сфинкса предо мной.Я не пойму, какою силойСумел потрясть он шар земной?

На какое-то время, при перестроечном помрачении, русские люди вдруг стали верить жуликам вроде Льва Разгона или Волкогонова больше, чем Сергею Есенину. Но разве это время не прошло?

Самое трудное здесь, конечно, оценить, был ли губительным для народа тот «людской закон», который утвердил своей властью политик. Были ли жертвы «излишними» – в этом и вопрос. И речь может идти именно об очень большом излишке, а не о нюансах.

Еще одно очевидное замечание: в конкретный исторический период палачом можно назвать политика, который по своему образу мыслей (не ценит жизней) и образу действий (тратит жизни) резко выделяется из ряда всех других реальных и наиболее сильных политиков, воплощающих альтернативные проекты. В случае Ленина мы имеем такой ряд: Керенский и П.Н.Милюков (либералы-западники), Колчак и Деникин («белые»), Савинков и Чернов (эсеры), Махно (анархисты) и Троцкий (коммунисты-космополиты).

Монархисты и меньшевики к концу 1917 г., когда Ленин пришел к власти, уже сошли с арены. Воображать же «доброго царя» или «доброго генсека-меньшевика» с несуществующим политическим проектом – детская забава. Все перечисленные фигуры проявили себя словом и делом, все «предъявили» свои проекты, и их русские люди попробовали на зуб, а не изучали в кабинетах. Из этого будем исходить.