Лучше подавать холодным - Джо Аберкромби

Арио.

— Ага. Оно, точно. — Она оставила Его Величество распростёртым поперёк кровати и стала пробираться к выходу. Комната накренилась в одну сторону, а затем в другую, пытаясь её завалить. Хитрая сволочь. Она наклонилась и содрала с ноги одну из высоких туфель, пошатнулась вбок и чуть не упала. Она сбросила другую и та плавно поплыла по воздуху, как погружающийся в воду якорь. Ей пришлось через силу держать глаза раскрытыми, пока она рассматривала дверь, потому что между ней и миром воздвигли мозаику из синего стекла, с той стороны которой огни свечей оставляли перед её глазами длинные, слепящие пятна.

Морвеер кивнул Дэй, и она кивнула в ответ, сгусток глубокой черноты на фоне чердачного мрака с тоненькой полоской голубого свечения от её улыбки. Позади неё стропила, рейки и укосины все были сотканы из черноты, лишь тончайшее мерцание касалось их по краям. — Я разберусь с двумя у королевской спальни, — прошептал он. — Ты… возьмёшь на себя остальных.

— Принято, но когда?

"Когда" было вопросом первостепенной важности. Он приложил глаз к отверстию, держа в одной руке духовую трубку, беспокойно потирая пальцы другой. Дверь в Королевские Апартаменты открылась, и между охранниками появилась Витари. Она скривилась и пошла прочь по коридору. Не было ни следа Муркатто, ни следа Фоскара, ни намёка на что-нибудь ещё. Морвеер был уверен, что в планы такое не входило. Он, конечно же, по прежнему должен был убить стражников. За это уплачено, а он всегда чётко и точно выполнял задание. Одна из многих вещей, отличающих его от низменных типов вроде Никомо Коски. Но вот когда, когда, когда…

Морвеер нахмурился. Он был уверен, что ему послышался сочный звук чьего-то чавкания.

— Ты ешь?

— Всего лишь булочку.

— Изволь прекратить! Мы заняты делом, судьба ты моя, и я тут размышлять пытаюсь! Неужто крупица профессионализма — чересчур большое требование?

Время тянулось вместе со смутно доносящейся со двора мелодией криворуких музыкантов, но, за исключением переваливающихся с боку на бок стражников, никаких признаков движения не было. Морвеер медленно покачал головой. Весьма похоже, что в данном случае не было разницы — то или это мгновение выбрать. Он глубоко вдохнул, поднёс трубку к губам, прицелился в дальнего из доставшейся ему пары…

Дверь в покои Арио с треском открылась. Показались две женщины, одна всё ещё поправляла юбки. Морвеер задержал дыхание, сдувая щёки. Они захлопнули дверь и удалились по коридору. Один охранник что-то сказал другому и тот рассмеялся. Лишь только обрывистый шелест раздался, когда Морвеер выпустил из трубки заряд, и смех резко оборвался.

— Ах! — Ближний стражник прижал руку к голове.

— Что?

— Что-то… не знаю, меня ужалило.

— Ужалило? Что бы это… — Пришла очередь другого стражника хвататься за голову.

— Охереть!

Первый нащупал у себя в волосах иглу, и теперь вытащил её на свет. — Игла. — Он неловко нащупал меч — рука не слушалась, припал к стене и на спине съехал на пол. — Во мне всё…

Второй сделал неверный шаг в коридор, куда-то потянулся и повалился лицом вниз с протянутой рукой. Морвеер удовлетворённо позволил себе слегка кивнуть, затем переполз к Дэй, съёжившейся с духовой трубкой в руке у других двух отверстий.

— Успешно? — спросил он.

— Естественно. — В другой руке она держала булочку и сейчас немножко от неё откусила. Сквозь отверстие Морвеер видел, как два стражника покоев Арио валяются без движения.

— Чудесно проделано, дорогая моя. Но увы — это и вся работа которую нам доверили. — Он начал собирать снаряжение.

— Мы останемся посмотреть как всё будет происходить?

— Не вижу смысла. В лучшем случае те люди умрут, а такому я бывал свидетелем и раньше. Частенько бывал. Избавь меня от этого. Смерти слишком уж похожи друг на друга У тебя есть верёвка?

— Конечно.

— Обеспечивая пути ухода спешить нельзя.

— Всегда первым делом убедись.

— Совершенно верно.

Дэй размотала шнур с клубка и закрепила один конец за толстую балку. Затем замахнулась и ногой вынесла из рамы маленькое окошко. Морвеер услышал отзвук всплеска, когда оно шлёпнулось в воду канала позади здания.

— Исполнено мастерски. Что бы я без тебя делал?

— Сдохни! — И Седовлас ринулся на него, пересекая круг. С той огроменной деревяшкой высоко над головой. Трясучка задержав дыхание вместе с толпой, едва успел вовремя отодвинуться и почувствовал от её разящего движения. Он поймал громилу в неуклюжий захват и они оба вывалились за пределы круга.

— Чё за хуйню ты творишь? — прошипел ему на ухо Трясучка.

— Месть! — Седовлас двинул его коленом в бок, а затем отбросил от себя.

Трясучка спотыкаясь отлетел, ища равновесие и напрягая мозги в поиске какой-то обиды, которую он нанёс этому мужику. — Месть? За что, псих чеканутый?

— За Уффрис! — Он в обманном движении топнул по земле ножищей, и Трясучка отскочил назад, выглядывая поверх щита.

— А? Там никого не убили!

— Подумай.

— Пару воинов у причала, но…

— Моего брата! Ему и пятнадцати не было!

— Я тут не причём, болван ты здоровенный! Это дело рук Чёрного Доу!

— Не Чёрный Доу сейчас передо мной, а я поклялся матери, что кто-нибудь мне заплатит. По мне так ты, пидорас, внёс достаточную долю, чтобы её из тебя выбить! — Трясучка взвизгнул по-девчачьи, уклоняясь назад от ещё одного великого взмаха, и услышал как люди вокруг болеют за него, также кровожадно, как зрители настоящей дуэли.

Стало быть, месть. Обоюдоострый меч, если такой когда-либо существовал на самом деле. Ни за что не угадаешь, когда эта сволочь решит тебя порезать. Трясучка стоял, кровь сползала по лицу от только что полученного удара, и всё о чём он мог думать — как же, нахер, всё это нечестно. Он пытался совершать правильные поступки, именно так, как постоянно твердил ему брат. Он пытался стать лучше, начать новую жизнь. Не так ли? И вот куда тебя заводят добрые намерения. Прямо в дерьмо.

— Но я лишь… я старался делать как надо! — возопил он на Северном наречии.

Седовлас сквозь отверстие для рта в своей маске закрутил по ветру плевок. — Мой брат тоже старался! — Он напал, дубина смазанно пошла вниз. Трясучка обогнул её движение, дёрнул щит вверх и впечатал его кромку под челюсть великана, от чего тот отступил назад, брызгая кровью.

У Трясучки всё ещё осталась гордость. Уж столько-то её он для себя приберёг. Будь он проклят, если собирается отправиться в грязь от какой-то толстой мрази, которая не может отличить хорошего человека от плохого. Он ощутил, как в горле закипела ярость, также как раньше дома, на Севере, когда вокруг смыкалась битва и он был в самой её гуще.